Аллан Джон. Ландшафт детской души. Психоаналитическое консультирование в школах и клиниках.

Отсутствующие или преувеличенные части лица свидетельствуют о наличии проблемы, связанной с восприятием стимулов. Отсутствующие детали лица свидетельствуют об их отказе выполнять свои функции или указывают на стремление ограничить диапазон восприятия. Преувеличенные части лица нередко свидетельствуют о том, что эти части подверглись облучению или их функции вызывают озабоченность ребенка (Buck, 1948, 1979; Burns and Kaufman, 1970). Маленькие размеры головы по отношению к остальной части тела указывают на психическое расстройство и депрессию (di Leo, 1970).
Отсутствие рук или ног указывает на то, что ребенок чувствует себя беспомощным или скованным, неспособным выйти из сложившегося положения. Направленные в разные стороны ноги и ступни могут указывать на чувство разочарования и желание избавиться от сложившихся обстоятельств. (Однако для детей младшего возраста такое изображение ног является нормальным). Маленькие но сравнению с остальной частью тела ноги позволяют заключить о нестабильности личности. Акцентированное изображение рук свидетельствует о склонности к насильственным и агрессивным


действиям (di Leo, 1970). Такое изображение рук также может символизировать жестокое обращение с ребенком.
Если на теле, особенно в области гениталий, нарисована мишень, тогда у вас есть веские основания предположить, что ребенок подвергался или подвергается жестокому обращению или половому насилию.
Океан или вода. Здесь мы имеем дело с символами предвечных вод, которые служат источником возникновения всех форм жизни. Они олицетворяют жизнь и смерть с последующим возрождением, океан жизни, который необходимо пересечь, или хаос и бесформенность, которые доминируют в жизни ребенка (Cooper, 1978; de Vries, 1976).
Дождь имеет два широких символических значения: изобилие и духовное откровение. Изобилие может означать плодородие или проницательность, а духовное откровение — божественную благодать, блаженство или очищение (Cooper, 1978; de Vries, 1976). Изображение дождя на детских рисунках свидетельствует о грустном настроении ребенка. Дети обычно изображают дождь на рисунках дома, что свидетельствует о наличии домашних проблем. Ливень с ураганом указывает на страдание и бурные чувства.
Солнце. В большинстве культур солнце олицетворяет мужскую силу. В то же время существуют культуры, в которых солнце символизирует женскую силу (Cooper, 1978, стр. 162). Солнце исцеляет и возрождает. Оно источник мудрости и чистоты. Кроме того, солнце может олицетворять пламя, присущее либидо. На детских рисунках солнце обычно олицетворяет теплоту и обеспечивает рост. Солнце нередко символизирует человека, сердечность и понимание которого помогают ребенку в психологическом развитии. В то же время заход солнца может олицетворять депрессию или смерть. Восход солнца обычно символизирует рождение и обновление. Когда солнце «неправильно» расположено на рисунке (т. е. в нижнем правом углу листа бумаги), тогда можно заключить о наличии существенных проблем во взаимоотношениях между отцом и ребенком (т. е. о таких взаимоотношениях, в которых имеет место совращение или изнасилование).
Дерево олицетворяет пять граней психики ребенка: бессознательное представление о психологической сфере в целом, бессознательное представление о развитии, психо-сексуальный уровень развития и зрелости, связь с реальностью и ощущение внутриличностного равновесия. Предполагается,

что изображение дерева на рисунках способствует формированию ассоциаций, связанных с жизненной ролью и способностью ребенка получать радость от своего окружения (Buck, 1948, 1978).
Контуры дерева, плавно уходящие вверх от прочного основания, указывают на переход внутренней сущности от базовой реальности к эмоциональной нереальности.
Засохшее дерево символизирует психологическое состояние ребенка. Засохшие ветви нередко отражают такие психологические травмы, как утрата любимого человека (Bluestein, 1978).
Устремленные к солнцу ветви свидетельствуют о глубокой потребности в доброжелательном отношении. Если вершина дерева уходит за пределы листа бумаги, тогда можно заключить о склонности ребенка к бегству от реальности в область фантазии, способной доставить ему чувство радости.
Наклон дерева в направлении движения руки ребенка в процессе рисования свидетельствует о стремлении ребенка установить контроль над своими чувствами или спастись от доминирующей личности, которую он изобразил на рисунке. Наклон дерева в противоположную сторону указывает на желание ребенка, чтобы все было так, как в доброе старое время. Движущееся дерево обычно ассоциируется с неистовой силой, направленной на это дерево со стороны окружающих (Buck, 1948, 1978).
Ствол дерева составляет основу для суждения о психологической силе ребенка. Сломанный ствол свидетельствует о наличии у ребенка глубокой психологической травмы. Если ствол обезображен или имеет согнутые, сломанные или засохшие ветви, это означает, что в прошлом имела место психологическая травма. Положение повреждения на стволе иногда соответствует возрасту ребенка, когда имела место психологическая травма. Если ствол дерева не связан с кроной, тогда у вас есть все основания предполагать существование внутри-личностного конфликта

ЧАСТЬ II
Фантазия и драма

Глава 8
Разыгрывание фантазии в лечении психотического ребенка
В этой главе мы рассмотрим проблемы лечения психотического ребенка. К тому времени, когда Люси в возрасте пяти с половиной лет была направлена в нашу клинику, она уже успела побывать на приеме у нескольких специалистов. Согласно их заключениям, а также по сообщению матери Люси, она была весьма пассивным ребенком. В возрасте год и одиннадцать месяцев у нее полностью отсутствовал словарный запас, и она произносила лишь нечленораздельные звуки. Люси не реагировала на людей и предпочитала играть в одиночестве, развлекаясь пальцами своих рук и ног. Казалось, что она игнорировала речь и была погружена в свой внутренний мир. Когда Люси повзрослела, ее речь стала более развитой, но в остальном поведение только ухудшилось. Она по-прежнему реагировала на весьма примитивном, лабильно-эмоциональном уровне. Хотя в первоначальном диагнозе упоминался инфантильный аутизм, тем не менее в пятилетнем возрасте ее состояние можно было более точно охарактеризовать как детскую шизофрению, вызванную жизнью в сфере богатой причудливой фантазии.
Поведение в начале лечения
В начале лечения поведение Люси отражало сбивчивую идентичность, склонность к насилию и стремление уйти от общения с людьми. На занятиях она пребывала в ярко выраженном анималистическом состоянии и срывала с себя одежда. Иногда она

отождествляла себя с собакой, ползала по полу, лаяла и пыталась укусить терапевта за ногу. На других занятиях она отождествляла себя с чайкой, издавала пронзительные звуки и хлопала руками как крыльями. На следующих занятиях Люси стала утверждать, что она мальчик. В таких случаях она говорила: «Я мальчик. Посмотрите на волосы на моем лице, груди и руках. Я бреюсь. Потрогайте мои мускулы. Не называйте меня Люси. Я не Люси ».
Люси использовала эти формы поведения, когда испытывала горе и страх. Это происходило несколько раз в день. Большую часть времени Люси действительно испытывала страх. Во время приступов страха она не могла избавиться от взятой на себя роли. Она упорно продолжала отождествлять себя с ролью, несмотря ни на какие доводы разума. Если, например, кто-нибудь брал ее за руку, она говорила: «Тебе нравится мое пушистое белое крыло?» или: «Привет, меня зовут Дэнни».
Когда к Люси приближались взрослые, она отказывалась от своей идентичности, уклонялась от общения и принимала странные позы, отсекая тем самым все попытки войти с ней в контакт. Увидев младенца на руках матери, она начинала злобно ругать его. На более глубоком уровне Люси не была способна проявить любовь. Она никогда не целовала своих родителей, не садилась к ним на колени, никому не позволяла прикасаться к ней или выказывать теплые чувства. Дома и в кабинете терапевта она отказывалась играть с игрушками, несмотря ни на какие уговоры, а если соглашалась поиграть с игрушками, то делала это как-то монотонно и манерно. Короче говоря, ее психологическое развитие остановилось на эгоцентрической стадии, которая исключала любую возможность возникновения внешних привязанностей.
На основании приведенных соображений мы пришли к заключению, что традиционная игровая терапия с использованием игрушек не в состоянии обеспечить эффективное лечение. Поскольку Люси была способна общаться под маской различных идентичностей, мы решили убрать игрушки ИЗ комнаты для игр и отправиться вместе с ней в мир фантазий, которые она так легко создавала. Иными словами, вместо того чтобы отвергать фантазии, мы решили принять участие в их розыгрыше и взять на себя те роли, которые девочка отвела нам. Мы попытались сделать более осязаемыми некоторые из переживаний внутреннего мира и таким образом узаконить реальность ее восприятий. Мы поощряли занятия рисованием и живописью в конце терапевтического занятия и дома.


Занятия проводились по одному часу каждую неделю в комнате для игровой терапии. Два терапевта — мужчина и женщина — вели совместную работу с Люси в течение одного года. Кроме того, каждую неделю терапевт (мужчина) проводил дополнительные консультации для матери Люси.
Поведение во время розыгрыша фантазий
На этих занятиях Люси отождествляла себя с различными личностями и в соответствии с возникавшими темами фантазий производила перестановки в помещении. Со временем удалось совершенно ясно установить, что воображаемые личности и обстановки позволяли Люси устанавливать связь с рядом значимых эмоций и выражать различные состояния чувств, к числу которых, в частности, относились: 1) гнев; 2) депрессия; 3) тревога и страх; 4) зависимость; 5) индивидуация.