Гоулдман Дэниел. Деструктивные эмоции. Как с ними справиться? Научный диалог с Далай-Ламой.

нглийских слов (в школе он изучал немецкий, греческий и латынь) — и ни одного тибетского, — Маттье отправился в Индию. Встретиться с первым в его жизни ламой ему помог новый друг, который прибыл на несколько месяцев раньше, — доктор Фредерик Лебойе, сторонник родов «без насилия» (при мягком освещении в теплой воде), которые вошли в моду лет десять спустя.
По словам самого Маттье, его настоящая жизнь началась 2 июня 1967 года — в тот день, когда он впервые встретился с одним из великих тибетских мастеров, запечатленных в фильме Дежардена, — Кангьюром Рин- поче. Он стал первым учителем Маттье по тибетскому буддизму. В соответствии с традицией странствующих йо- гинов Ринпоче провел большую часть жизни в ретритах. Но, как принято у многих лам школы ньингма, Кангь- юр Ринпоче был женат и имел семью; он жил в хижине недалеко от городка Дарджилинг в Гималаях.
Маттье Рикар был ошеломлен спокойным состраданием, мудростью и внутренней силой мастера. Маттье, которому был всего двадцать один год, прожил у Ринпоче три недели, — и хотя тогда он этого еще не знал, его жизнь изменилась навсегда. Вернувшись во Францию, он заметил, что в мыслях он снова и снова возвращается к знаменательной встрече. С тех пор летние каникулы он проводил в Индии в обществе лам, даже после того, как защитил докторскую диссертацию по биологии в Пастеровском институте в Париже.
В аспирантуре научным руководителем Маттье был нобелевский лауреат Франсуа Жакоб, который занимался собственными исследованиями в области генетики. Еще будучи аспирантом, Маттье написал свою первую книгу — отчет о миграции всех видов животных (этоло
гия была одним из его хобби, наряду с музыкой, астрономией и фотографированием природы). Но, в конце концов тяга к духовным поискам перевесила, и Маттье сменил научную карьеру на ученичество у тибетского мастера Кангьюра Ринпоче. После смерти Кангьюра Маттье принял монашество, стал личным слугой Дилго Кхьентсе Ринпоче, проведя рядом с ним двенадцать лет, и после его смерти написал о нем книгу*.
Алан заканчивал представлять Маттье: «За почти двадцать лет монашества он сумел войти в число самых авторитетных западных экспертов по буддизму, особенно в традиции ньингма. Уже много лет он выполняет обязанности французского переводчика Его Святейшества. Итак, без дальнейших предисловий, Маттье, прошу...»
Хотя как переводчик Маттье имел большой опыт тесного сотрудничества с Далай-Ламой, выступая в то утро как монах, он оказался в неудобном положении, в чем и не замедлил признаться.
«Мне немного неловко рассказывать вам о нюансах буддийского учения в присутствии Его Святейшества, — начал Маттье. — Я чувствую себя, как школьник на экзамене. Однако время от времени всем нам приходится держать экзамены», — сказал он и добродушно улыбнулся.
Прежде всего, Маттье счел нужным подчеркнуть разницу между буддийским и английским пониманием термина «эмоция». Он указал на то, что слово «эмоция» имеет множество значений. «Английское слово „эмоция" происходит от латинского emovere — нечто такое, что приводит ум в движение и заставляет его производить разные действия — вредные, нейтральные или полезные.
* Рикар Маттье. Путь к просветлению: жизнь и мир Кхьентсе Ринпоче, духовного учителя из Тибета (Journey to Enlightment: The Life and World of Khyentse Rinpoche, Spiritual Teacher from Tibet. New York: Aperture, 1996). После того как Маттье Рикар принял монашество, его наставником сначала стал старший сын Кангьюра, Тулку Пема Вангьял, который впоследствии организовал несколько ретритов в долине реки Дордонь во Франции.
С другой стороны, в буддийской традиции под эмоцией понимается нечто такое, что приводит ум в нужное состояние и заставляет его принимать определенную точку зрения или взгляд на вещи. И это необязательно результат эмоционального взрыва, который неожиданно сотрясает разум — и который ближе всего соотносится с тем, что понимают под эмоцией ученые. На языке буддизма такое событие называется „грубой эмоцией" — когда, к примеру, совершенно ясно, находитесь вы в гневе, печали или под влиянием навязчивой идеи».
Различие между кажущимся и сущим
Чтобы разъяснить ключевое различие в том, как понимают эмоции западная и буддийская школы мысли, Маттье сделал краткий обзор буддийского психологического подхода к этой теме. Он начал с критерия, сильно отличающегося от того, который используется на Западе для причисления эмоций к разряду деструктивных: в буддийской традиции деструктивной эмоцией считается не просто такая эмоция, которая приносит очевидный вред, а такая, которая приносит вред менее заметный — искажает наше восприятие реальности.
«Как с буддийской точки зрения, — продолжал он, — определить различие между конструктивной и деструктивной эмоцией? В принципе, деструктивная эмоция одновременно является „затемняющим", „загрязняющим" или „оскверняющим" ментальным фактором, это нечто такое, что мешает разуму воспринимать реальность такой, какая она есть. В случаях с деструктивными эмоциями вс.егда будет иметь место разрыв между кажущимся и сущим.
Чрезмерная привязанность, такая как вожделение, не позволяет нам разглядеть реальное соотношение между приятным и неприятным, конструктивным и деструктивным, положительным и отрицательным, заставляет нас
какое-то время считать что-то на все сто процентов привлекательным и поэтому вызывает желание получить это. Отвращение скрывает от нас некоторые позитивные качества объекта, делая наше отношение к нему на сто процентов негативным и вызывая желание оттолкнуть, разрушить его или убежать от него.
Такие эмоциональные состояния влияют на наше суждение, лишая нас способности правильно оценивать природу вещей. Вот почему мы называем их „затемняющими": они скрывают от нас истинную сущность вещей. В конечном итоге они мешают нам провести глубинную оценку природы вещей с точки зрения их перманентности или временности, наличия или отсутствия в них внутренних свойств. Другими словами, процесс затемнения происходит на всех уровнях.
Таким образом, затемняющие эмоции ограничивают свободу ума, связывая мысли в такую цепочку, которая заставляет нас думать, говорить и действовать необъективно. В то же время конструктивные эмоции стимулируют более объективную оценку природы того, что вы наблюдаете, — они основаны на здравых рассуждениях».
Далай-Лама слушал очень внимательно, изредка обращаясь с просьбой уточнить сказанное или прерывая Маттье. Другие ученые делали записи в течение всей презентации.
Вопрос вреда
Если для Алана основополагающим критерием деструк- тивности эмоций являлась их вредоносная природа, то Матгье показал, что буддизм в этом вопросе руководствуется более тонкими соображениями. «Затем мы переходим к описанию деструктивных эмоций с точки зрения их вреда для нас и для окружающих. Поступки сами по себе не бывают хорошими или плохими, потому что кто-то решил, что так должно быть. Хорошего и плохого в абсолютном
смысле слова не бывает. Хорошими или плохими могут быть только последствия наших мыслей и поступков.
Деструктивные и конструктивные эмоции различаются также в зависимости от их мотивации — эгоцентричной или альтруистичной, злонамеренной или благожелательной. Поэтому при оценке эмоций следует учитывать как их мотивацию, так и их последствия.
Кроме того, деструктивные и конструктивные эмоции различаются по их способности нейтрализовывать друг друга. Возьмем, к примеру, ненависть и альтруизм. Ненависть можно определить как желание причинить вред другим или разрушить то, что принадлежит другим или дорого им. Противоположной эмоцией можно считать такую, которая действует непосредственно как противоядие от желания причинить вред, — альтруистическую любовь. Она действует как прямое противоядие от враждебности, потому что хотя человек может выбирать между любовью и ненавистью, он не способен одновременно чувствовать и любовь, и ненависть к одному и тому же человеку или объекту. Следовательно, если человек будет культивировать в себе милосердие, сострадание, альтруизм, то эти эмоции пропитают его разум, а противоположные эмоции (например, желание причинить вред) будут ослабевать и, возможно, исчезнут.
Кроме того, мы называем эмоцию негативной не столько потому, что мы что-то отвергаем, а потому, что она притупляет ощущение счастья, благополучия, ясность сознания, ограничивает свободу мысли и усиливает искажение».
Алан прервал Маттье вопросом о ненависти: «Ты о