Карпинский К.В. Человек как субъект жизни.

В чем конкретизируется активность группы или конкретного взрослого как субъекта деятельности, выполняемой ребенком? В «интерсубъектных» действиях, которыми взрослые помогают ребенку. В качестве этих действий могут выступать указания, инструкции, похвалы, демонстрации, команды и прочие воздействия, которые взрослый оказывает на ребенка. Общее во всех этих действиях - стремление взрослого научить ребенка не только оптимальным с точки зрения результативности способам деятельности, но также избранным способам организации системы ее саморегуляции. Взаимодействие взрослого с ребенком опосредуют и сопровождают внешние оценки деятельности ребенка. По этой причине способы воздействия взрослого на ребенка носят оценочный, а значит - смысловой характер. В осмысленности действий ребенка - росток развитой в будущем системы смысловой регуляции и начало субъекта деятельности. Если закрыть глаза на широкий спектр оценок, которыми взрослый маркирует отдельные действия, операции или даже целую деятельность ребенка, то останется базовая дихотомия смыслов «хорошо - плохо». Как пишет A.M. Лобок, «маленький ребенок осваивает смыслы окружающего его предметного мира... наблюдая за действиями взрослых и за сопровождающими эти действия эмоциональными репликами» [148, с. 518]. «Младенец начинает испытывать потребность в оценке своего участия в «общем деле». Разумеется, в оценке положительной, но именно - за дело» [129, с. 20]. Эмоциональный аккомпанемент, которым взрослый провожает каждое действие ребенка, является абсолютно необходимым условием зарождения субъекта. Ребенок, конечно, копирует и имитирует образцы деятельности, предъявляемые взрослым. В этом проявляется «взрослоцентризм» (Д.Б.Эльконин) детей.
Однако репликацией и репродукцией этих культурных эталонов дело не заканчивается. Ребенок экспериментирует с культурными образцами, как бы проверяя деятельность на прочность, пластичность, растяжимость, пригодность в различных условиях. Ярким примером экспериментирования с культурными образцами деятельности являются инверсионные действия. Это действия - перевертыши, в которых переворачивается и выполняется с точностью наоборот какое-либо культурное действие. «Оперирование перевертышами позволяет ребенку не просто прочнее усвоить норму, но также осмыслить источники ее происхождения и - что особенно важно - границы ее применения» [129, с. 22]. Инвертирование ребенком культурных эталонов деятельности
115
должно вознаграждаться, а не пресекаться, как того требует традиционная педагогика. Эксперимент над культурными аналогами является внешней развернутой формой и средством осмысления ребенком своей деятельности. Поэтому в нем - зачатки тех умственных действий, которые обеспечивают процессы смыслооб-разования. Не случайно С.Ю.Степанов рассматривает смысловую инверсию как механизм обогащения смыслового опыта личности [203]. Впоследствии, по мере усвоения культурного эталона деятельности и системы смысловых оценок, ребенок перенимает от взрослого функции осмысления своей деятельности. Кроме того, ему прививаются культурные способы воздействия на деятельность, которыми опосредованы субъектные действия. Такие способы самооценивания, как, например, самопоощрение, самонаказание, самостимуляция, являются сугубо культурными. На определенном этапе субъектные действия со всеми обеспечивающими их психическими процессами становятся достоянием сознания личности. Они реализуются в «интрасубъектном» плане. Благодаря этому личность начинает существование автономного субъекта деятельности. Психологическим эффектом вступления личности в обязанности субъекта является авторизация деятельности, то есть ее «авторское», нешаблонное осуществление личностью.
В нарисованной перспективе по-новому могут быть интерпретированы факты развития личности как субъекта деятельности и жизни. Так, к примеру, становится очевидным тот факт, что «секреты» мастерства в определенной сфере деятельности невозможно почерпнуть из учебника без взаимодействия оптанта с живым носителем этой деятельности. Высокий уровень мастерства в определенной сфере деятельности превосходит просто умелость как хорошее владение приемами, способами и средствами деятельности. Мастерство - это прерогатива субъекта деятельности, который может не только адекватно применять на практике свои умения, но также шлифовать, оттачивать их. Для этого ему необходимы эталоны и мерки мастерского исполнения деятельности, с которыми сличаются его собственные действия и операции. Иначе говоря, мастерство проявляется не в большом запасе умений и навыков выполнения некоторой деятельности, а в умении организовать систему саморегуляции, наладить субъектную активность, «опекающую» данную деятельность. Живой меркой, эталоном мастерства выступает уже достигший определенных высот в деятельности мастер. Поэтому мастерству нельзя
776
научиться, его можно только передать и перенять, как говорится, «из рук в руки». Эта и есть передача субъектного опыта, то есть опыта организации субъектной активности и самодетерминации в деятельности.
Таким образом, развитие личности как субъекта деятельности подчиняется универсальной закономерности формирования высших психических функций. Личность как субъект проявляется сначала в контексте совместной деятельности, где субъект-ность деятельности обставлена интерсубъектными действиями ребенка и взрослого. Намного позже, по мере интериоризации основных функций субъектности, личность автономизируется и становится способной к самостоятельному управлению собственной деятельностью. Психологическими предпосылками становления личности как самостоятельного субъекта деятельности являются следующие условия: формирование иерархической системы динамических смысловых систем, интериоризация культурного опыта и накопление индивидуального опыта деятельной реализации смысловой необходимости (субъектного опыта). Во всех случаях действует «железная» закономерность: «Изначальным и подлинным субъектом всех форм деятельности (особенно предметно-практической) является коллективный субъект; лишь включаясь во все многообразие коллективных форм деятельности, индивид приобретает форму субъективности, форму сознательной регуляции своей индивидуальной деятельности» [85, с. 216].
Различные виды активности человека объективно требуют участия разных механизмов, уровней и логик психической регуляции. Деятельность и «обволакивающая» ее субъектная активность личности с необходимостью востребуют логику смысловой регуляции. Системное описание разнообразных логик психической регуляции предлагает Д.А.Леонтьев в мультирегуляторной модели личности. Логика психической регуляции отвечает на ключевой для психологии личности вопрос: почему люди делают то, что они делают? Возможны, по меньшей мере, шесть ответов на этот вопрос, каждый из которых отражает один из шести механизмов психической регуляции. В качестве самостоятельных выделяются логика удовлетворения потребностей, логика реагирования на стимул, логика предрасположенности, логика социальной нормативности, логика смысловой необходимости и логика свободного выбора. По мнению автора данной модели, перечисленные логики состоят в иерархических отношениях: вышележащая логика подчиняет нижележащую логику психической регуляции. В реаль-
117
ном поведенческом акте констеллируют сразу несколько логик психической регуляции, одна из которых создает ведущий, а остальные - фоновый уровень детерминации [144].
Во многом сходную модель выстраивает М.Страс-Романовская в рамках экзистенциально-персоналистической концепции судьбы. Исследователь постулирует различные системы отношений человека с миром: биологическую, социальную, экзистенциальную. На регуляции человеческого бытия в этих измерениях специализируются различные структуры и механизмы психики. В биологическом измерении человек руководствуется «принципом наслаждения» или «хочу», который узаконен его потребностями. В социальном измерении человек послушается конвенциональным предписаниям по принципам реальности («могу») и долженствования («должен»). В экзистенциальном измерении человек ориентируется на бытийные ценности и смыслы. Его экзистенциальное кредо - «это важно для моей жизни» [281].
В контексте настоящего исследования наиболее важно выяснить, почему же логика смысловой необходимости иерархизи-рует все остальные регуляторные логики. Прямого ответа на этот вопрос исследователи не предлагают. На наш взгляд, доминирование логики смысловой необходимости обусловлено специфическими преимуществами, которыми система смысловой регуляции одаривает личность. Эти преимущества заключаются в том, что с участием смысловой регуляции может быть превзойден любой регуляторный фактор не смысловой природы, а в некоторых случаях - и исконно смысловые детерминанты. Дело в том, что всякая сила, детерминирующая деятельность личности, должна быть санкционирована самой личностью. Это положение есть частное следствие психологического закона о том, что внешние условия не механически определяют активность, а в преломлении через совокупность внутренних условий - личность. Принцип детерминизма в такой его редакции наиболее годится для изучения лич-ностно-субъектного уровня регуляции деятельности. Всякая детерминанта, преломляясь через личность как совокупность внутренних условий, наделяется определенным смыслом. Личность как субъект собственно и представляется как система осмысления внешних и внутренних факторов, условий деятельности. Регуляторная сила этих факторов и условий напрямую зависит от того смысла, который они снискали в преломлении через личность. Личность как бы уполномочивает или, наоборот, разжалует действующие причины, наделяя их определенным регулятор-
118