Шишова Т. Л. Чтоб ребенок не был трудным (Школа православной семьи).

Последнее наблюдение абсолютно верно. Поскольку наша культура и родовая память подают ребенку сигналы, что он нарушает важные, основополагающие нормы, ребенок нервничает, пытается найти утешение. В поисках утешения цепляется за вожделенные блага (в данном случае за мечту об игрушке). Хочет поскорее их обрести. Для этого вымогает деньги. Тревожные сигналы усиливаются. Он нервничает еще больше. И это продолжается по нарастающей, пока у родителей не лопнет терпение или у ребенка не случится нервный срыв.
В Америке же, стране с протестантской основой, где деньги одна из важнейших жизненных ценностей, мерило всех вещей (ведь там даже о человеке часто говорят, что он стоит столько-то долларов!) такого резкого «сдвига по фазе» не происходит. Там подобные воспитательные принципы более органичны, поскольку они зиждятся на протестантской этике. Хотя, если говорить совсем серьезно, фетишизация денег все равно приводит к личностным искажениям. И многие американцы это понимают.

Кого мы воспитываем: ребенка ила собаку Павлова?
— Но позвольте! — воскликнете вы. — Ребенок — это же не собака Павлова. Если человек не научится трудиться просто так, безо всяких подкреплений и стимулов, из чувства долга, он вырастет безответственным! И ему придется в жизни очень трудно!
Ну, что на это скажешь?
А вы... ответьте, положа руку на сердце: вы много делаете «просто так, безо всяких подкреплений»? Разве мы с вами не ждем за свою работу награды: кто — моральной, кто материальной, а кто — и той и другой вместе?
Набор наших стимулов, конечно, разнообразен: тут и зарплата, и самоутверждение, и все тот же интерес, и радость творчества, и многое-многое другое. Но главное — стимулы есть.
И домашние обязанности мы взваливаем на себя по вполне понятным причинам. Выходя замуж и заводя ребенка, женщина понимает, что ей придется делать по хозяйству гораздо больше, чем раньше, но это искупается счастьем семейной жизни, избавлением от одиночества, обретением мужской поддержки, радостью материнства и т. п.
Маленькому ребенку подобные соображения недоступны, и негодовать на него из-за этого просто глупо. Вы же не сердитесь на шестимесячного младенца из-за того, что он еще не умеет бегать и прыгать! А это вполне сопоставимые вещи.
В родительской любви ваш ребенок, надеюсь, не сомневается. А если заставить его усомниться («не будешь убираться в комнате — не буду тебя любить»), то можно нанести ему психическую травму. Сами посудите, стоит ли овчинка (неубранные игрушки) выделки?
Себе ребенок еще не принадлежит и почти все делает не по велению души, а потому, что на это его нацеливают взрослые. Мы определяем за детей, что им есть, что носить, куда ходить, чем заниматься, чем интересоваться, как себя вести. И это правильно. Предоставить детям полную свободу — значит отказаться от воспитания.
Но надо понимать, в какое сложное положение мы ставим ребенка, когда требуем от него, чтобы он занимался скучными, однообразными делами из каких-то высших, непонятных ему соображений. Это все равно как убеждать первоклашку в необходимости хорошо учиться, поскольку ему через одиннадцать лет придется поступать в институт. Для шестилетнего малыша одиннадцать лет — две его жизни. Он не может загадывать так надолго и, главное, долго руководствоваться столь далеко отсроченными стимулами.
Да, конечно, надо стремиться к тому, чтобы ребенку хотелось сделать родным приятное просто из добрых побуждений, любви. Чтобы он старался не огорчать близких не из страха наказания, а опять-таки из любви. Но для этого семья должна являть собой пример самоотверженной, безграничной любви друг к другу. Тогда детям легче подражать нам, хотя и тут не всегда все идет гладко: слишком силен подчас оказывается детский эгоизм, да и влияние детской среды не нужно сбрасывать со счетов. Поэтому, формируя у ребенка высокую мотивацию, при необходимости имеет смысл задействовать и более простые, приземленные мотивы.
Что же касается чувства долга, то оно формируется у детей очень поздно. Это чувство не присуще дошколятам, и от них нельзя его требовать точно так же, как, скажем, физической выносливости или знания высшей математики. Волю, ответственность надо развивать понемногу, всячески поощряя ребенка за проявление этих качеств.
Учитывайте его состояние. Если сын или дочь устали или перевозбуждены, то не заставляйте их убираться в комнате сразу после ухода гостей. Оставьте это назавтра, когда они выспятся и будут более сговорчивыми.
Устраняйтесь от уборки игрушек постепенно. Не нарочито, а под каким-нибудь благовидным предлогом. Когда же ребенок справится с уборкой самостоятельно, отметьте это, расскажите другим родственникам, какой он стал молодец, совсем взрослый, трудолюбивый. Не скупитесь на похвалу, ведь для ребенка это тоже награда. И часто не менее ценная, чем шоколадка или мороженое.

А как же раньше дети приучались к труду?
Во-первых, по нужде. Так же, как и сейчас. Если матери рассчитывать не на кого, если она проводит много времени на работе, ребенку приходится повзрослеть раньше, чем сверстникам, которых опекают бабушки или мамы-домохозяйки .
И, во-вторых, огромную роль опять-таки играет окружение ребенка. Раньше, когда семьи были многодетными, на детей всегда ложилась довольно большая нагрузка: они и по дому помогали, и за малышами присматривали. Но ощущения, что их эксплуатируют, у них не было, поскольку друзья жили так же. Естественно, в такой атмосфере приучить ребят к выполнению каких-то обязанностей было гораздо легче: они тянулись друг за другом.
Хотя и тогда взрослые старались стимулировать тягу детей к труду. Вот что пишет историк-этнограф М. Громыко о том, как в дореволюционной деревне крестьянских ребятишек обучали различным промыслам: «Начиналось это зачастую с поощрявшихся родителями игр, переходивших в полуигру, полузанятие. Следующим этапом было подключение к настоящему промыслу, но на определенном, более легком участке — под руководством старшего. Заканчивался процесс самостоятельной деятельностью, наступавшей иногда уже в подростковом возрасте».
На детей и подростков очень влияло общественное мнение. Над теми, кто не овладел положенными в его возрасте навыками, начинали насмехаться. Подростков, которые не выучились плести лапти, дразнили безлапотниками. Девочек, не навострившихся прясть, называли непряхами.
Сейчас же, когда даже из школьных программ, задающих эталоны поведения, исключили такой предмет, как «труд», приучать детей к труду стало гораздо сложнее. Но опускать руки все равно не следует.
Присмотритесь к ребенку и постарайтесь понять, какая домашняя работа больше соответствует его складу характера, вкусам.
Может быть, он, отказываясь убирать игрушки, проявит интерес к технике и будет с удовольствием пылесосить и орудовать миксером. Многие дети охотно соглашаются мыть посуду и стирать свое бельишко, поскольку любят играть с водой. Кто-то хочет проявить самостоятельность и рвется сходить в магазин. Не лишайте его такой возможности. Мы ведь тоже стараемся подбирать работу по своим склонностям и, распределяя домашние обязанности между взрослыми, обычно учитываем, у кого что лучше получается. (Что лучше получается, то, как правило, и больше нравится.)

А если ребенок все равно упорствует?
Если, несмотря на все ваши ухищрения, сын или дочь упорствуют в своем нежелании вам помогать, не тратьте усилий на долгие уговоры. Тут дело вовсе не в том, что они чего-то недопонимают. Им просто хочется навязать вам свою волю, самоутвердиться за ваш счет. Поэтому лучше переверните ситуацию, заставив детей почувствовать на своей шкуре, как неприятно столкнуться с непробиваемым эгоизмом. Но только предварительно нужно объяснить свое поведение, соотнести его с поступками ребенка и, главное, показать правильный выход из ситуации. Дескать, разумные люди поступают так-то и так-то, но ты, вообще-то, решай сам. Только учти последствия. И предоставьте сыну или дочери возможность самим сделать выбор.
К примеру, сын категорически отказывается от всякой помощи по дому. И вечером, после ухода гостей, и наутро. Пол завален машинками и деталями конструктора, а он как будто этого не замечает. Что ж, советую запастись терпением.
Очень скоро сыну что-то от вас понадобится. Например, он захочет посмотреть мультики. И тут вы спокойно (непременно спокойно, иначе ребенок обидится на ваш тон, и эта обида заслонит собой все остальное!) ответите:
— Я, конечно, с радостью пошла бы тебе навстречу и разрешила посмотреть телевизор, но ты ведь не хочешь выполнять моих просьб. А почему я должна? Это несправедливо.