Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика.

Этот эксперимент продемонстрировал не только существование сложных семантических структур, но также и то, что испытуемые в эксперименте не осознавали присутствие таких структур. Хотя их непроизвольные реакции были весьма устойчивы, опрос, проведенный после эксперимента, показал, что испытуемые обычно не осознавали очевидных семантических связей слов, которые им предъявлялись.
Даже этих немногих примеров достаточно, чтобы понять, каким интереснейшим методом исследования значения является семантическая генерализация. И тем не менее в США она еще применяется крайне редко (можно назвать лишь работу Feather, 1965), и данные, полученные в результате применения этого приема, очень редко сравниваются с результатами анализа значений и связей слов при помощи других методов. Здесь еще предстоит большая работа.
Значение предложений
Соответствуют ли все эти результаты исследования компонентов и параметров значения слова той грамматической модели, которую мы рассматриваем в этой книге? В гл. 1 мы отмечали, что знание синтаксической структуры необходимо для понимания предложений. Но совершенно очевидно, что для интерпретации предложения нам необходимо также знать значения входящих в него слов. Более того, значение слова может зависеть от его синтаксического контекста. Рассмотрим, например, случай, когда контекст всего предложения может изменить значение одного слова:
(1) I would have taken the plane but it was too heavy to carry.
(Я сел бы на самолет, но было слишком высоко).
В задачу семантического компонента грамматики как раз и входит такая интерпретация предложения. Чтобы выполнить эту задачу, семантический компонент, очевидно, должен учитывать и синтаксическую структуру предложения, и семантическую структуру входящих в него слов. Современная лингвистика еще не
знает, каким образом это делается. В 1957 г. Хомский считал, что «грамматику лучше всего считать замкнутой областью, независимой от семантики» (Chomsky, p. 106). Но в 1965 г. он придерживался уже другого мнения: «В сущности, нет оснований безоговорочно утверждать, что синтаксические и семантические аспекты всегда четко различимы» (р. 77). Некоторые последователи Хомского, как показывают недавние работы, придавала семантике еще большее значение. Например, Мак-Коули писал в 1968 г.: «...полное описание синтаксиса английского языка требует и полного учета семантики, столь же верно и обратное» (McCawley, 1968, р. 161).
Короче говоря, граница между семантикой и синтаксисом весьма расплывчата. Рассмотрим, например, такое предложение:
(2) Abstractness respects Chomsky.
(Абстрактность уважает Хомского).
Это предложение не соответствует норме, потому что «уважать» — один из тех глаголов, субъектом которого должен быть человек, а «абстрактность» — это не человек. Но можно ли считать, что свойство «быть человеком» — это синтаксическое свойство, ограничивающее круг существительных, которые могут служить субъектами глагола «уважать»? Если это так, то приведенное предложение не является грамматически правильным. Если же рассматривать это свойство «быть человеком» как семантическое свойство, тогда наше предложение будет грамматически правильным, в строю синтаксическом смысле, хотя и отличным от нормы. Очевидно, когда синтаксический анализ достигает определенного уровня подробности и точности, те признаки, которые ограничивают комбинации слов в предложении, становятся все более и более семантическими. По существу, они начинают походить на те основные семантические компоненты, о которых мы говорили. Возникают такие признаки, как «одушевленность», «быть человеком», «оценочный», «обратимый процесс», и лингвисты никак не придут к согласию о том, считать ли эти признаки только семантическими, или только синтаксическими, или теми и другими, или ни теми, ни другими.
Мы ни в коей мере не претендуем здесь на решение столь тонкого и сложного вопроса. Но интересно, что вопрос об основных семантических признаках возникает
в ходе нашего рассуждения второй раз. Эти компоненты должны также участвовать и в интерпретации ненормативных предложений — способность к такой интерпретации очень интересует психологов, и о ней известно еще очень мало. Приведенное выше ненормативное предложение «Абстрактность уважает Хомского», вероятно, не сразу приобретает в нашем сознании репутацию абсолютно бессмысленного. На самом деле, это предложение довольно легко интерпретировать, если придать слову «абстрактность» некоторые свойства, диктуемые глаголом «уважать». Тогда «абстрактность» станет в каком-то смысле одушевленной — нечто вроде «духа абстрактного», — который, разумеется, может «испытывать уважение к Хомскому».
Способность интерпретировать ненормативные предложения составляет еще один аспект психолингвистической способности, который рано или поздно должен быть тщательно изучен. Катц и Фодор (Katz, Fodor, 1963) разработали один из первых вариантов семантической теории в рамках порождающей грамматики, обратив внимание на дополнительные аспекты языковой способности, которые следует объяснить. Эти аспекты выходят за рамки синтаксической способности, описанной в гл. 1, но нельзя не заметить некоторого формального сходства в основах синтаксической и семантической компетенции. Подобно тому как мы обладаем способностью распознавать синтаксическую неоднозначность (ср. Посещения родственников утомительны), мы точно так же должны уметь распознавать семантическую неоднозначность в предложениях, имеющих однозначную синтаксическую структуру. В первой части предложения (1), например, имеется семантическая неоднозначность, связанная с тем, что слово сесть имеет множество значений. Катц и Фодор приводят аналогичный пример:
(3) The bill is large.
В этом предложении есть только одна глубинная синтаксическая структура, и тем не менее очевидно, что это предложение может иметь не одно значение из-за множества значений слова bill1. Эта неоднозначность исчезает, если продолжить предложение:
1 Слово bill имеет значения «список», «счет», «клюв», «секач» и некоторые другие. — Прим. перев.
(4) The bill is large but need not be paid.
(Счет велик, но платить по нему не надо).
Следовательно, мы способны «устранять неоднозначность» части предложения в соответствии с другой его частью и таким образом определять множество допустимых значений данного предложения. Мы можем использовать семантические отношения внутри предложения для того, чтобы исключить возможную неоднозначность.
Предложение (2) демонстрирует еще один компонент семантической способности, а именно способность распознавать (а иногда и интерпретировать) аномальные предложения. Существует и еще один аспект семантической способности, который Катц и Фодор назвали способностью перефразировать — устанавливать связи между значениями предложений, которые имеют совершенно различные структуры.
Хотя в этой книге мы не можем предложить достаточно разработанную модель семантической способности, можно делать какие-то заключения относительно возможных основных компонентов такой модели. Прежде всего, в семантической теории должен быть словарь (лексикон). Этот словарь необходим, очевидно, потому, что некоторые слова имеют более или менее сходные значения, а другие — совершенно разные значения. Синтаксический компонент грамматики не может объяснить тот факт, что предложения, отличающиеся друг от друга только одним словом, могут при интерпретации получить различные значения (например, «Меня укусил тигр» и «Меня укусил комар»), а другие предложения, тоже различающиеся только одним словом, могут быть интерпретированы как идентичные (более или менее) по значению (например, «Меня осмотрел окулист» и «Меня осмотрел глазной врач»). Этот словарь должен каким-то образом характеризовать значения слов, возможно, в соответствии с основными семантическими компонентами, о которых говорилось выше. Более того, потребуется, вероятно, дифференцировка значений на основе разных синтаксических функций, которые может выполнять данное слово в предложении. Возьмем, к примеру, слово play. Оно может использоваться и как существительное, и как глагол, и как прилагательное. При интерпретации предложения, в которое входит слово play, прежде всего происходит синтаксический анализ, который обеспечивает информацию о синтаксической роли слова play в данном предложении (например, оно может быть существительным — That was a good play). При дальнейшей интерпретации этого предложения мы уже будем иметь дело с одним из значений слова play как существительного. Согласно такому подходу (см. Katz, Fodor, 1963; Katz, Postal, 1964), слово в словаре будет прежде всего обозначено грамматическим маркером, а затем для каждого грамматического маркера будут указаны значения слова. Например, play как существительное может означать театральное представление, определенную последовательность движений з спорте и т. д. Основные компоненты значения, каковы бы они ни были, обязательно должны играть какую-то роль в характеристике значения слова.