|
|
Дональд Калшед 'Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа'Категория: Библиотека » Постъюнгианство | Просмотров: 27432В главе 1 мы привели исчерпывающие примеры таких нападений в случае миссис Y и мужчины с ружьем, а также в сновидении художницы о человеке с топором. Согласно Фэйрберну, преследующие внутренние объекты такого рода, вероятно, представляют собой персонификации инвертированной агрессии пациента - агрессии, которая предназначалась для процессов адаптации, но не была использована в этих целях. Пациент, таким образом, остается, с одной стороны, со своим ищущим компромиссов "ложным я", направленным вовне, во внешний мир, а с другой - с агрессией, обращенной вовнутрь.
Одна из важных идей Фэйрберна заключается в том, что цель психоаналитического лечения должна состоять в поддержке пациента в рискованной ситуации высвобождения его интернализованных "плохих" объектов, так чтобы их либидозный катексис мог быть разрешен. Пациент сопротивляется этому, постоянно впадая в "искушение использовать "хорошие" отношения с аналитиком в качестве защиты от принятия этого риска" (там же: 69). "Я убежден,- говорит Фэйрберн,- [что] самые начальные истоки развития психопатологии восходят, скорее, к области этих плохих объектов, чем к области суперэго; ибо по отношению ко всем психоневротическим и психотическим пациентам можно было бы сказать, что если Истинная Месса служится в алтаре, то Черная Месса служится в склепе. Таким образом, становится очевидным, что психотерапевт является прямым наследником экзорциста: он имеет дело не только с "отпущением грехов", но также и с "изгнанием бесов". (там же: 70) Гарри Гантрип Анализ Фэйрберна был развит Гарри Гантрипом, обнаружившим подобные фигуры "внутреннего вредителя" и его невинного "клиента" в сновидениях пациентов, переживших психическую травму (см. Guntrip, 1969). Фэйрберн и Гантрип - единственные теоретики этого направления, использовавшие материал сновидений для исследования внутреннего мира травмы. "Отвергнутым или травмированным детям,- утверждает Гантрип,- очень страшно быть слабым в недружелюбном и угрожающем мире... и если не можешь изменить мир, то можно попытаться изменить самого себя. Так ребенок начинает бояться и ненавидеть свои собственные слабости и потребности; теперь он стоит перед задачей взросления вместе с нетерпимостью к своей незрелости". (там же: 196) Эта "нетерпимость к незрелости" представлена "антилибидознымэго", которое Гантрип рассматривал как внутреннее представление идентификаций ребенка с отвергающими зависимость "плохими родительскими объектами". Это антилибидозное эго "ненавидит" зависимость, которая доставила ребенку такие неприятности в отношениях с нетерпимыми родителями. Таким образом, оно является "интроекцией" родителей, которая теперь действует вроде "пятой колонны" во внутреннем мире ребенка. Гантрип указывает, что антилибидозное эго является одним из главных источников сопротивления в психотерапии. Враждебность... антилибидозного эго по отношению к зависимости от кого бы то ни было, кто оказывает помощь, а также его ненависть к признанию потребностей является одним из источников самого упорного сопротивления психотерапии и сопротивления психотерапевту. Ненависть к нуждающемуся ребенку и психотерапевту, к которому он желает обратиться за помощью, исходит изнутри. (там же: 196) Иллюстрируя противодействие антилибидозного эго внезапно появившейся потребности в зависимости, Гантрип приводит сновидение пациентки, в котором представлены атакующие фигуры, напоминающие садистические фигуры в случае миссис Y и человека с ружьем. Я маленькая девочка, я стою у двери в большую комнату и дрожу от страха. Я вижу вас внутри этой комнаты и думаю: "Если бы только я смогла добраться до него, то я была бы в безопасности". Я бегу через комнату, но тут откуда-то выходит другая девочка и толкает меня обратно к двери. (там же: 196 ) Гантрип продолжает: Спустя два года, когда эта пациентка стала доверять мне гораздо больше, ей опять приснился этот же сон. На этот раз она продвинулась внутрь комнаты настолько, что ей не хватило дюйма, чтобы дотронуться до меня, когда вдруг, в самый последний момент, появилась эта другая девочка, как говорится, ниоткуда и, со злобой влепив ей пощечину, опять увлекла ее прочь. (там же: 196) Фэйрберн и Гантрип акцентировали внимание исключительно на негативной преследующей деятельности фигуры внутреннего вредителя или антилибидозного эго, рассматривая либидозное эго как невинную жертву. Находясь на позициях юнгианского подхода, мы могли бы выразить сомнения по поводу этой односторонности и склонности - особенно это характерно для Гантрипа - видеть только ненависть и насилие антилибидозного эго, и только хорошие качества и невинность в "утраченном сердце "я"", в жертве преследователя. Как мы видели на примере нескольких случаев, видимо, должен существовать telos или намерение в этом насилии архаической защитной системы, даже в том случае, если оно становится избыточным, полностью бессмысленным насилием против психики. Джеймс Гротстейн Американский теоретик объектных отношений Джеймс Гротстейн, используя язык, созвучный языку Кляйн и Биона, также приводит описание разнообразных недоброжелательных внутренних фигур, которые оказывают сопротивление прогрессу в психоанализе нарцисси-ческих, депрессивных и зависимых пациентов. "Нарциссические пациенты,- говорит Гротстейн,- боятся изменений. [По мере прогресса в анализе]... нарастает дисбаланс... между прогрессировавшей частью "я" и другой, все еще остающейся незрелой, частью "я". Как только схизм между этими двумя частями личности достигает критической отметки, может иметь место негативная терапевтическая реакция с опасным отреа-гированием. Как будто остановившаяся в развитии часть личности подрывает успех прогрессировавшей части для того, чтобы обратить на себя внимание". (Grotstein, 1987: 325) В одном из случаев Гротстейн сообщает о пациенте, который интернализировал маниакальный грандиозный аспект своей матери в образе внутренней фигуры, похожей на нациста, делавшей все возможное для того, чтобы защитить его от надвигающейся катастрофы. Эта фигура продвигала пациента к достижению невероятного успеха в профессиональной области, но она же предъявляла к нему жестокие садистические требования. Когда пациент достиг некоторых улучшений в психоанализе, это маниакальное "я" начало оказывать сопротивление, подвергая атаке интерпретации психоаналитика, подрывая анализ, умаляя важность анализа и, как правило, проводя "настоящий анализ" вне сеансов (там же: 329). Это был классический пример того, что Фрейд назвал "негативной терапевтической реакцией". Гротстейн пишет, что эта "маниакальная" часть пациента порой становилась виртуальным "живым призраком", который, казалось, удерживает более зависимое беспомощное "я" "заложником внутри своей мощной ловушки", сражающимся за свою собственную независимую судьбу. Я наблюдал пациентов, страдающих от хронического депрессивного расстройства, которые, казалось, питали пристрастие к своей депрессии. В конечном счете, оказывалось, что они переживали свою депрессию как отщепленную внутреннюю личность (persona), боровшуюся за свою собственную жизнь и опасавшуюся установления какой-либо связи пациента с надеждой, прогрессом и счастьем. Я назвал эту депрессивную личность "Мадонна Скорби". Она воспринималась как аутичная материнская внутренняя фигура "я", которая соболезнует и утешает нарциссичного пациента, когда тот подвергается плохому обращению со стороны других людей и во всех несчастливых жизненных ситуациях. (там же: 330) В случае девушки, страдающей анорексией, Гротстейн с очевидным огорчением пишет, что, в сущности, анорексия пациентки была персонифицирована в аутичном, оказывающем материнскую опеку "я", которое, по-видимому, понимало и защищало ослабленную пациентку в своем убежище, будучи в состоянии тешить ее тщеславие самой суровостью аскезы, которую та наложила на себя. На одном уровне терапевт рассматривался как помогающая фигура, а на другом - как враг ее "аноректичной матери" и "я". Невротическая личность пациентки занималась со мной анализом до тех пор, пока не было проведено достаточное различение между прогрессировавшим "я" и все еще застрявшим в развитии примитивным аноректичным "я". К этому времени ее тошнота стала сильнее, и она подвергла себя такой суровой диете и стала так быстро терять в весе, что под угрозой оказалась ее жизнь. Ее сопротивление анализу уменьшилось только тогда, когда я признал позитивное значение ее аноректичного "я", защищающего ее от разочаровывающих объектов детства. (там же: 325 ) Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|