Секащсий Александр Куприянович. Онтология лжи.

какого лагеря — Савонаролой или Марксом), человечество, вернее его значительная часть, попадается и совершает эксцесс, оказываясь на некоторое время в изнаночном мире с перепутанной юрисдикцией идеального и маргинального. Можно сказать, что человечество несет наказание за отставание техники безопасности укрытия лжи (техника безопасности всегда отстает) при решении важнейшей экзистенциальной задачи практического разума, задачи совмещения идеального в едином плане Weltlauf (хода вещей, по Гегелю).
Роль обличителей пошлости и обличителей греха видеологи- чески асимметрична. Исчезновение обличителей пошлости (типа Маркса или Ницше) приводит к затуплению острия фальсификации, т.е. сдерживает динамику развития-к-ирогрессу, динамику совершенствования оружия, тогда как исчезновение обличителей греха (им гораздо реже удается оставить свое имя в культуре) приводит к перенасыщению социума продуктами всеобщей аферистики и вызывает в конечном счете, говоря словами библейского пророка, мерзость запустения...
Легитимация лжи и понятие допуска
Человек есть существо «двоякодышащее», причем двойственность проявляется по обоим конституирующим параметрам: как параметру идеального, так и параметру маргинального. В первом случае в виде принципа als ob — «как если бы» (важнейший мотив моральной философии Канта, прослеженный и развитый X. Файхингером), а во втором случае — в виде принципа «вижу, но не подаю виду». Когда маргинальное начинает законодательствовать, практический разум выносит себе смертный приговор, ибо всему изнаночному, затененному хотя и следует быть, притом быть неминуемо, но быть, не провозглашая себя, быть «сквозь пальцы», существовать, а не долженствовать, занимать свое видеологическое место.
Причем надо заметить, что маргинальное вовсе не есть нечто остаточное и табуированное просто для создания контраста идеальному. Оно обладает собственным символическим языком по меньшей мере равной идеальному мощности. Мужчина беседует с понравившейся ему женщиной, то и дело поглядывая на ее коленки и распаляя свое воображение. Оба участника коммуни
кации прилежно ведут опасную маргинальную перекличку: говорят одно, подразумевают другое, «имеют в невидимости» третье. Но если исключить, вычеркнуть маргинальный пласт беседы, вынуть скрытую ее пружину, то произойдет резкое обеднение языка, опустошение коммуникации. Беседа остановится из- за недостаточности одного лишь абстрактно-логического привода. Нейтрально-информационный обмен несамостоятелен, он осуществляется только благодаря притоку энергетики: для коммуникации ЭВМ это — включение в сеть, потребление внешней, приложенной разности потенциалов, а для человеческой коммуникации разность потенциалов задается видеологической полярностью устройства сознания, необходимостью присутствия полюсов видимого и невидимого.
К обрыву коммуникации приводит и прямая визуализация маргинального, например попытка мужчины высказать вслух свои тайные намерения по отношению к женщине.6 В то же время незначительные видеологические смещения, обостряющие элемент рискованности, способны, наоборот, оживить ситуацию общения. Здесь необходимо искусство дозировки (меры), или широта допуска.
Итак, мы подходим к важнейшей проблеме — проблеме допуска, без разрешения которой не обходится ни один человеческий поступок. Человеческое продолжает быть лишь постольку, поскольку ему удается «нераздельно и неслиянно» совместить и удержать видеологическую раскладку «этого сознания», идеальное и маргинальное в единстве происходящего. Возвышенная ложь и низкая истина суть два равно необходимых и ежедневно востребуемых продукта, они как бы хлеб насущный и питьевая вода, без их производства и регулярной подачи к столу не может жить человек. «На какую бы философскую точку зрения ни становились мы нынче, со всех сторон обманчивость мира, в котором, как нам кажется, мы живем, является самым верным из всего, что еще может удивить наш взор, — мы находим тому доводы за доводами, которые, пожалуй, могут соблазнить нас на предположение, что принцип обмана лежит в "сущности вещей"».7 Ницще говорит здесь об основной
6Подробнее об этом см.: СекацкийА. Пределы и беспредельность пост- генитальной сексуальности // Митин журнал. 1993. 49.
7Ницше Ф. По ту сторону добра и зла/Пер. Н. Полилова// Ницше Ф. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 268.
коллизии практического разума. Не будем вдаваться в подробности анализа, содержавшегося во всех поздних его работах, для нас важно рассмотреть допуск как особую конституцию, в том числе и как особую логическую конструкцию, не входящую в число категорий Аристотеля — Канта и отсутствующую среди конструкций и приемов диалектики.
Дело в том, что гегелевское снятие (Aufheben) представляет собой явно облегченный вариант решения коллизии. Конструкция Aufheben, вообще говоря, реально используемая среди прочих формул житейской мудрости, решает задачу примирения, но на слишком низком энергетическом уровне. Имеющийся в ней переизбыток безопасности приводит к утечке мощи, к отсечению той части энергетики обмана, которая, говоря словами самого Гегеля, могла бы «подавать воду на наши мельничные колеса», «воздействовать острым концом на тупой конец мощи». Новую, более радикальную конструкцию, позволяющую удерживать мощь на высочайшем энергетическом уровне, можно, в отличие от Aufheben, назвать Lassensein— «позволение быть», или «оставление как есть».
Фундаментальная проблема человечества—сохранение как идеал ьного-в-себе, так и маргинал ьного-в-себе, сохранение их в состоянии невзаимодействия, т.е. в собственной территориальности. Речь идет о недопущении взаимоэкспансии конституирующих начал на суверенные территории друг друга, что необходимо для глубины рельефа, составляющей определенность «этого сознания». Но одновременно извечной проблемой человеческого является сопряжение двух видеологических полюсов — ведь само человеческое и есть не что иное, как зона этого сопряжения. Можно говорить о двух встречных операциях: легитимации лжи и аккомодации морали, именно этими параллельными операциями и порождается конструкция Lassensein.
Представим себе особую территорию, где действует категорический императив Канта (дадим его в сводной редакции): «Поступай так, как если бы (als ob) максима твоей воли имела силу всеобщего закона—живи по законам Большой Вселенной, а не маленького, случайного мирка». Ситуация Lassensein будет иметь место, если одновременно с принципом als ob действует и другой, равномощ- ный ему императив, который можно назвать теневым императивом Достоевского (впервые он был высказан им в «Записках из подполья»): «Дай немного солгать ближнему своему, даже много дай
солгать — и твой ближний будет тебе от души благодарен и воздаст сторицей» (то же у Шекспира в переводе Маршака:
Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
И, кажется, довольны мы вполне!).
Только там, где позволено быть обоим императивам одновременно (Lassensein), только там и позволено существовать человеческому в оптимальном режиме, т.е. не только существовать, но и могуще- ствовать.
Сфера практического разума уснащена допусками, позволяющими человеку совхмещать полярности, не совместимые ни логически, ни с помощью смягченной гегелевской диалектики «снятия». Задачу аккомодации морали выполняет любой реально действующий свод гражданских законов, и то, что практическая (в данном случае — юридическая) мудрость обогнала логическую, видно на примерах таких изящных допусков, как освобождение жены от необходимости свидетельствовать против мужа, освобождение сына от необходимости свидетельствовать против отца и т. д. Легитимация лжи проявляет себя в таких модусах, как вежливость, деликатность, в базисных правилах рыночной экономики, в политике, в дипломатии — воистину сама культура полна прежде всего многообразием допущенных модусов лжи.