|
|
Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика.Категория: Библиотека » Психолингвистика | Просмотров: 29588
Автор: Слобин Д., Грин Дж.
Название: Психолингвистика. Формат: HTML, DOC Язык: Русский Скачать по прямой ссылке Необходимо сделать еще несколько важных замечаний относительно подкрепления. Прежде всего, как вы уже видели (при рассмотрении сверхрегуляризации), подкрепление не может быть очень эффективным средством создания структуры языка. В самом деле, если дети вообще получают подкрепление за грамматичность, они должны получать отрицательное подкрепление форм прошедшего времени, образованных в результате сверхрегуляризации. И тем не менее подобного рода ошибки весьма устойчивы.
Более того, родители, видимо, очень мало внимания обращают на грамматическую правильность или неправильность речи своих детей. Их больше всего интересует, что хочет сказать ребенок, а не структуры предложений, которые он использует. Роджер Браун из Гарвардского университета исследовал речь трех детей в возрасте от полутора до четырех лет. Каждую неделю в течение нескольких лет производилась магнитофонная запись речевого общения между матерью и ребенком. В своем исследовании Браун и его соавторы анализируют полученные данные с целью выяснения того, насколько мать восприимчива к грамматичности высказываний своего ребенка. Если мать обращает на это мало внимания, то вряд ли правомерно утверждать, что речевое развитие является результатом сознательного обучения или подкрепления со стороны матери. Поэтому Браун обратил особое внимание на те случаи, когда высказывание ребенка встречало выражение одобрения или неодобрения со стороны матери. Данных, которые позволили бы утверждать, что реакция родителей может играть роль в формировании чувства грамматичности у ребенка, не оказалось. Подводя итоги, Браун пишет: «Какие обстоятельства вызывают одобрение или неодобрение высказываний ребенка со стороны родителей? Иногда родители исправляли очень грубые ошибки в выборе слова, например, когда Ева сказала What the guy ideal (Что за какая пугательная мысль!). Время от времени отмечались и исправлялись ошибки в произношении. Чаще всего, однако, причины, которые вызывали одобрение или неодобрение высказывания... были, строго говоря, не языковыми. Когда Ева высказывала мнение, что ее мама — девочка, выразив это «он девочка», ее мать ответила: «Правильно». Высказывание ребенка было грамматически неправильным, но мать никак не реагировала на этот факт, вместо этого она выразила свое отношение к истинности суждения, которое хотел высказать ребенок. Как правило, родители всегда видят за высказыванием ребенка суждение, каким бы неполным или искаженным это высказывание ни было, а затем реагируют на то, насколько это суждение соответствует действительности. Так, высказывание Her curl my hair (Ее завивает мне волосы) было одобрено матерью потому, что она действительно завивала Еве волосы. В то же время грамматически безупречное высказывание Сары Theres the animal farmhouse (Вон ферма) вызвало неодобрение, потому что это был маяк; точно так же была встречена фраза Адама Walt Disney comes on, on Tuesday (Во вторник появится Уолт Дисней) потому, что Уолт Дисней «появится» в какой-то другой день. По-видимому, истинностное значение, а не синтаксическая безупречность в основном вызывает эксплицитнoe словесное подкрепление со стороны родителей. И поэтому весьма парадоксален тот факт, что результатом подобной тренировки, как правило, является речь взрослого человека, обладающая высокой грамматической правильностью, но далеко не всегда передающая истину» (Brown, Cazden, Bellugi, 1970, p. 57—68). Таким образом, понятие «подкрепление» вряд ли может претендовать на то, чтобы служить объяснением языкового развития. Какие же другие понятия имеются в нашем распоряжении? Если спросить пресловутого «среднего человека», как дети научаются говорить, он вряд ли отнесется к этому вопросу серьезно. Скорее всего, он ответит что-нибудь вроде: «Они просто повторяют то, что слышат». Традиционное представление и состояло в том, что дети постигают новые языковые формы из речи родителей, подражая им: ребенок слышит что-то новое, повторяет это и таким образом овладевает новой формой. И только благодаря такой практике — так всегда считалось — может изменяться речь ребенка. В течение некоторого времени новая форма употребляется в рамках, в которых она используется родителями, а потом освобождается от этих рамок. Вы уже знакомы с целым рядом аргументов, опровергающих эту упрощенную точку зрения. Даже при рассмотрении двусловных предложений мы видели, что невозможно отнести все высказывания ребенка за счет просто сокращенной имитации речи взрослого, потому что в этих высказываниях встречаются весьма необычные комбинации. Более того, примеры имитации, приводимые Беллуджи-Клима, заставляют предположить, что дети и не могут имитировать структуры, которые они не в состоянии построить сами. Это наблюдение подтверждается и другими данными (Ervin, 1964; SIo-bin, Welsh, 1973). Кроме того, если бы даже ребенок и мог успешно имитировать все, что он слышит, это все равно не объяснило бы, каким образом он может создавать новые высказывания, которых никогда не слышал раньше. Еще более сильным аргументом против доминирующей роли имитации в овладении языком служит тот факт, что дети, которые вообще не могут говорить, но нормально слышат, приобретают нормальную языковую способность — достаточную в смысле понимания. Эрик Леннеберг (Lenneberg, 1962) приводит случай с мальчиком, который не мог порождать звучащую речь, но тем не менее научился понимать все тонкости английского предложения. Очевидно, в основе процессов порождения и интерпретации речи должна лежать одна и та же языковая способность. Совершенно ясно, что немой ребенок никак не может имитировать речь и не получает никаких подкреплений своей речевой деятельности — и все это не препятствует овладению языковой способностью. Возможно, психологи придают такое значение факторам типа подкрепления и имитации в процессе овладения языком отчасти потому, что они не осознают всей сложности грамматического развития ребенка и недостаточно адекватно понимают сущность той речи, которую слышит ребенок. Одной из причин, вызвавших постулирование врожденных механизмов овладения языком, является тот факт, что даже весь объем воспринимаемой речи не может служить достаточным источником для конструирования грамматики. То есть, как уже неоднократно указывалось, поверхностные структуры предложений не могут дать достаточной информации для интерпретации этих предложений. Некоторые сторонники теории научения утверждают, что воспринимаемая речь организована просто и поэтому требует простой грамматики. Простейшей синтаксической моделью является марковский процесс, о котором говорилось в гл. 1. Соответственно простейшая модель овладения языком предполагает, что ребенок слышит цепочки, построенные по такой стохастической грамматике, постигает вероятности сочетаемости слов и начинает говорить, строя свою речь из ассоциативных цепочек. Например, Артур и Каролина Штаатс предполагают, что, «по-видимому, одни словесные реакции вызывают появление других словесных реакций потому, что в силу закономерностей устной и письменной речи в данном языковом обществе эти слова в качестве стимулов встречаются в таком же порядке. Предлагаемый нами механизм заключается в том, что речевое поведение, соответствующее этим закономерностям, подкрепляется, а поведение, которое им не соответствует, не подкрепляется» (A. Staats, К. Staats, 1963, р. 169). Читатель, который уже познакомился с психолингвистической моделью, предлагаемой в этой книге, сможет сам оценить эту теорию овладения языком. Несколько более усложненные модели овладения языком основаны на грамматиках непосредственно составляющих, утверждающих, что предложения состоят из цепочек классов слов (например, артикль — существительное — глагол и т. п.). Такие модели (см. например, Jenkins, Palermo, 1964), предполагают, что ребенок узнает классы слов, например существительных и глаголов, и позиции, которые члены этих классов занимают в предложении. Согласно такой модели, ребенок должен прийти к выводу, что слова boy (мальчик) и dog (собака), к примеру, принадлежат к одному классу, потому что оба могут следовать за the. Этот подход, конечно, не может объяснить, каким образом дети приходят к пониманию глубинных структур предложений. Заметим, что даже в качестве модели научения классам слов эта модель не лишена серьезных недостатков. Допустим, например, что нужно вывести закономерности места слова dog в предложении на основе лишь такого небольшого набора воспринимаемых высказываний: Look at the dog. The dog is here. The dog is furry. This is my dog. This is my big dog. Thats no dog. Dont kick Jimmys dog. Put the hat on the dog. He was bitten by a dog. Whose dog bit him? Was it your dog that got lost? (Посмотри на собаку. Собака здесь. Собака пушистая. Это моя собака. Это моя большая собака. Это совсем не собака. Не бей Петину собаку. Надень на собаку шапку. Он искусан собакой. Чья собака его укусила? Это ваша собака, которая пропала?) Ясно, что эти предложения не просто цепочки слов, но они и не являются простыми цепочками классов слов. Правила, которые предстоит разработать ребенку, касаются глубинных грамматических структур и способов их отражения в поверхностных структурах. Психологические теории, которые имеют дело лишь с поверхностными характеристиками высказываний, имеют слишком слабый аппарат, чтобы объяснить основные факторы процесса переработки языковой информации. Еще на создана адекватная теория овладения языком. Но, как следует из пространной цитаты Хомского, приведенной выше в этой главе, вряд ли можно надеяться, что традиционные психологические теории помогут разрешить эту большую и сложную проблему. Многое еще можно было бы сказать о важных спорах между теорией научения и психологией познавательных процессов по поводу роли врожденных и приобретенных факторов в языковом развитии. В моей книге (Slobin, 1972) читатель сможет познакомиться со многими теоретическими аргументами, выдвигаемыми обеими сторонами. Эти аргументы, а также связанные с ними результаты исследований весьма доступно рассмотрены Мак-Нейлом в прекрасной обзорной статье (McNeil, 1970). Неискушенному читателю, следует напомнить, что исследование овладения языком заставило критически пересмотреть многие традиционные психологические взгляды на природу человеческого развития. Хотя многие проблемы еще ждут адекватного решения, ясно, что грядущие годы споров и исследований неизбежно вызовут какие-то изменения в психологии. В результате этого возникнет более сложная картина психологической природы человека, включающая сложные врожденные умственные структуры, отчасти генетически детерминированные, отчасти обусловленные тонким разнообразием и богатством окружающей среды, которую создает человеческая культура, и, возможно, лишь в минимальной степени обусловленные подкрепленными связями между стимулом и реакцией, занимающими в традиционной психологии главное место. Связаться с администратором Похожие публикации: Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|