Дональд Калшед 'Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа'

Развивая тему архетипа Трикстера, авторы предполагают, что "мания часто представляет собой одержимость эго архетипическим аспектом тени, не случайно названный трикстером"(там же: 321). Это приводит к основным манипулятивным расщепляющим маневрам, которые "должны быть рассмотрены как демоническое влияние активировавшегося архетипа трикстера... Трикстер приносит с собой безумие, поэтому пациент, находясь во власти приступа мании, постоянно пытается свести с ума других людей, включая аналитика" (там же: 322).

Созвучно нашему анализу, авторы подчеркивают, что демонические манифестации [эго-проективных комплексов]...проистекают из темной стороны Самости и являются защитами Самости. По-видимому, функция этих мощных защит состоит в том, чтобы, в противовес усилиям аналитика по прояснению, поддерживать вытеснение. Эта функция становится необходимой на ранних этапах развития для обеспечения, по крайней мере, частичного выживания Самости перед лицом сокрушающих родительских требований и вторжений. Как демонические защиты эти отвергающие аспекты Самости приводят к проекциям анимы или анимуса, что может быть весьма разрушительно. (там же: 326-7)

После совместной публикации с Дональдом Сандером Биби (Beebe, 1993) предложил расширить понятие "защит Самости" Фордэма, концептуализировав в меньшей степени аутистичное, уязвимое "я" (self с маленькой буквы "s"), которое может ориентироваться как "за",так и "против" Самости. Возможно, эта интересная идея "диалога" могла бы быть приведена в соответствие с материалом тех сновидений настоящего исследования, в которых нападающий внутренний объект (Самость) всегда выступает в сопровождении беспомощного уязвимого двойника, которого она ненавидит и "любит" одновременно (и vice versa*).

* Наоборот (лат.)
Джозеф Хендерсон и низшая/высшая (inferior/superior) Самость

Один из немногих ныне живущих аналитиков, много работавший с самим Юнгом, Джозеф Хендерсон уделил много внимания юнговской концепции Тени в ее личностном и внеличностном (архетипическом) аспектах. Хендерсон (Henderson, 1990) полагал, что Юнг вывел свою идею Тени не из эго, а из Самости, т. е. из своего опыта переживания темных деструктивных сторон жизни и Бога. Это хорошо согласуется с известными нам фактами биографии Юнга, когда на него вновь и вновь ошеломляюще действовало абсолютное зло деструктивного аспекта жизни (и Бога). Позже, будучи психиатром, он сталкивался в сновидениях пациентов с темными фигурами, которые, казалось, воплощают неисправимое зло, и ему стоило больших усилий их толкование. Хендерсон говорит:

Юнга спрашивали, почему Тень проявляется в таких деструктивных формах. Ответ заключался в том, что, отвергая Бога, мы можем найти его там, где менее всего ожидали: в Тени [в качестве Дьявола]. Если некто не боится Бога, то есть избегает риска,- его будет преследовать жуткий аспект того, что обычно казалось совершенно безвредной личной Тенью. Чем больше индивид рационализирует личную Тень, тем больше вырастает внеличностная Тень, в итоге охватывая всю Самость, служа источником всех сознательных и бессознательных переживаний. Моя точка зрения состоит в том, что необходимо прийти в соприкосновение с деструктивным аспектом этой внеличностной Тени до того, как находить согласие с подчиненной функцией. (так же: 65-6)

Собственный клинический опыт убедил Хендерсона, как и Юнга, в том, что в психике должна существовать некая абсолютная сила зла, которая не может быть рационализирована, а также в том, что эта архетипическиая тень "неотделима от универсальной религиозной проблемы" (там же: 97). Он ссылался на специалистов по Ветхому завету, которые показали, что изначально идея Сатаны не была персонифицирована в конкретной фигуре, а выражалась в глаголе "препятствовать".Фигура "врага"появилась значительно позже, еще позже этот образ был включен в Божественное (Самость) как "другая рука" (гнев) Бога. Хендерсон говорит:

Исходная формулировка Юнга может быть переформулирована следующим образом:[истинной] индивидуальностью является тот, в ком первичный эго-комплекс замещен или радикально изменен манифестацией Самости. Это подразумевает, что сознание расширяется через ассимиляцию содержаний коллективного бессознательного при помощи трансцендентной функции. На этом пути развития индивид сталкивается с двумя первичными архетипическими фигурами - можно сказать, почти что личностями - он знакомится со многими обличьями этих фигур. Одним из них является высший аспект Самости, представленный Гете в образе Фауста и Ницше в образе Заратустры. Другим - низший аспект Самости, представленный Гете в образе Мефистофеля и Ницше в образе Урода. Тот, кто прошел через процесс индивидуации, знает, что одна фигура скрывает другую... находя в этом основание для поговорки: "Если здесь присутствует Бог, то Дьявол где-то неподалеку".

(там же: 64-6, курсив оригинала)
Вклад других американских авторов

Рассмотрение роли "демонической" фигуры в психологической жизни построено на хорошо известных открытиях, сделанных и другими исследователями, чей вклад невозможно отразить здесь адекватно ввиду очевидного недостатка места. Среди наиболее важных следует упомянуть: раннее описание архетипической защиты и ухода в нее Юнга во время болезненного разрыва с Фрейдом (Jeffrey Satinover, 1985); концепцию смертельного аспекта Самости в неправильных детско-родительских отношениях (Peter Mudd, 1989); побуждающее описание ужасного минотавра, заключенного в центре лабиринта шизоидного внутреннего мира пациента (Carol Savitz, 1991); а также изображение архетипа Ведьмы-кровопийцы и предостережение об опасности идентификации с образами психики, несущими угрозу жизни (Ann& Barry Ulanov, 1987). Здесь можно было бы упомянуть и о многих других работах. Мы приводим ниже некоторые популяризированные версии, потому что в них показано существенное значение, которое имеет наша дьявольская фигура в повседневных проблемах, варьирующих от аддиктивного поведения до компульсивной творческой активности.
Популяризованные версии

Мы начинаем этот раздел с работ трех наиболее влиятельных в юнгианском мире авторов-женщин: Мэрион Вудман (Marion Woodman), Линды Шиерс Леонард (Linda Schierse Leonard) и Клариссы Пинколы Эстес (Clarissa Pinkola Estes), в конце раздела мы упомянем новую важную работу Джона Хаула (John Haule) о "божественном безумии" романтической любви. Каждый из этих авторов широко использует примеры из литературы, мифов и сказок в разработке феноменологии нашей архетипической системы или "диады" самосохранения.
Мэрион Вудман и демонический любовник

Мэрион Вудман назвала нашего амбивалентного хранителя Самости (caretaker-self) "демоническим любовником". Она охарактеризовала его как производное злокачественного отцовско-дочернего комплекса. Этот демон-любовник действует как внутренний соблазнитель и встает между женщиной и любым мужчиной, принадлежащим реальному миру. Вудман пишет:

... в центре отцовско-дочернего комплекса находится отец-бог, которому она поклоняется и в то же время ненавидит его, потому что на каком-то уровне она знает, что он отвращает ее от ее собственной жизни. Нет разницы в том, любит она его или ненавидит, так как в любом случае она привязана к нему, не имея энергии для того, чтобы найти саму себя. До тех пор, пока она придумывает свою любовь, она идентифицируется с позитивной стороной своего отца-бога; однако при крушении фантазий у нее нет эго для того, чтобы поддерживать ее, и она соскальзывает к противоположному полюсу и переживает аннигиляцию, находясь в руках бога, который теперь обратился против нее.

(Woodman, 1982: 136)

Вудман внесла важный вклад в исследование этой темы, указав на то, что комплекс демона-любовника у женщины обычно служит компенсацией и защитой от неадекватной интернализации матери, вызванной неудачной психосоматической связью с матерью в первые годы жизни. Это приводит к неадекватному соматическому "наполнению" женской Самости и к компульсивному "одухотворению" и сексуализации ее более глубокой хтонической природы - проблема, которая является весьма показательной в случае творческих женщин и в случае женщин, пытающихся разрешить свой комплекс при помощи мужчин - аналитиков и наставников (см. Woodman, 1985).
Линда Леонард и "Старый развратник"

Исследуя отцовский комплекс "женщины-puella*", Линда Леонард также привела описания действий внутреннего "Старого развратника", представляющего критичную, порицающую внутреннюю мужскую фигуру, которую Юнг называл "негативным анимусом".

* Девочка (лат.)