Олпорт Гордон. Становление личности. Избранные труды.

3) Единая жизненная философия — которая может быть, а может и не быть религиозной, но в любом случае она должна образовывать осмысленный и ответственный контекст для основных видов жизнедеятельности.
К этому списку я бы добавил сейчас:
4) Способность к теплому, глубинному отношению личности к окружающим — если хотите, некую «экстраверсию либидо» или некое «чувство общности».
5) Наличие реалистических навыков, способностей и восприятий, позволяющих справиться с практическими жизненными проблемами.
6) Сострадание ко всем живым существам, включающее в себя уважение к отдельным людям и предрасположенность к такой совместной деятельности, которая улучшит людскую участь.
Я знаю, что психоаналитики неравнодушны к критерию «силы эго»: нормальная личность обладает сильным эго, а аномальная — слабым. Но я считаю эту формулировку неверной и склонен полагать, что шесть моих более детальных критериев успешнее определяют то, что обозначается расплывчатым термином «сила эго».
Слабость всех списков, включая мой собственный, заключается в том, что настойчивые вопросы философа по-прежнему остаются без ответа. Откуда психолог знает, что эти качества образуют нормальность, что это хорошие качества, и что все люди должны обладать ими? Прежде чем я попытаюсь дать ответ, хотя бы частичный, нашему раздраженному коллеге-философу, позвольте мне обратить внимание на еще один психологический подход.
Континуальность симптома и дискретность проиесса
Обратимся к нетрадиционному анализу проблемы непрерывности—прерывности. Является ли аномалия всего лишь преувеличенным нормальным состоянием? Существует ли непрерывный континуум между здоровьем и болезнью? Безусловно, да — так считал Фрейд. Он разработал свою систему в первую очередь как теорию невроза. Но Фрейд и его последователи стали рассматривать свои формулировки в качестве универсальной, всеобъясняющей психологической теории. Нормален человек или нет — зависит от того, насколько успешно он может организовать свои взаимоотношения. Кроме того, прежний энтузиазм психологов в отношении кривой нормального распределения помогал отстоять теорию неразрывности. Самым веским доказательством в защиту этой точки зрения является наличие пограничных случаев. В описательном смысле обязательно существует непрерывность. Мы встречаемся с мягким неврозом, пограничной шизофренией, гипоманией и личностями параноидального, циклоидного, эпилептоидного склада. При использовании шкал и опросников разрывов не бывает; тестовые баллы распределены на континууме.
Тем не менее — и я буду настаивать на этой точке зрения — этот континуум относится только к симптомам, внешним проявлениям. Процессы (или «механизмы»), лежащие в основе этих проявлений, не являются континуальными. Существует, например, оппозиция противостояния миру с его проблемами (что, в сущности, благотворно) и ухода, бегства от реальности (что, в сущности, неблаготворно). Крайняя степень ухода и бегства образует психоз. Но вы можете спросить, не склонны
42 Статьи разных лет
ли мы все в определенной степени к бегству? Да, мы делаем это, и более того, эскапизм может обеспечить не только восстановление сил, но и иметь определенную конструктивную пользу, как например в умеренных грезах. Но тем не менее процесс бегства может быть безвредным только в том случае, если доминирующим процессом является противостояние. Сам по себе эскапизм означает бедствие. У психопата этот процесс является преобладающим; у нормального человека, напротив, преобладает противостояние.
Следуя этой линии рассуждений, мы можем перечислить другие процессы — те, которые неизбежно порождают аномалии, и те, которые производят нормальность. В первом списке перечислены катаболические функции. Я назову:
• Бегство или уход (включая фантазии).
• Вытеснение или диссоциацию.
• Другие «механизмы защиты», включая рационализацию, реактивные образования, проекцию, смещение.
• Импульсивность (неконтролируемую).
• Ограничение мышления конкретным уровнем.
• Застревание личности на недоразвитом уровне.
• Все формы ригидности.
Этот перечень неполон, но упомянутые процессы, по моему мнению, являются по сути катаболическими — в той же степени, что и механизмы заболеваний, приводящие к диабету, туберкулезу, увеличению щитовидной железы или раку. Человек, испытывающий воздействие этих механизмов лишь в незначительной степени, может оказаться нормальным, но это возможно только в том случае, если преобладают «анаболические» механизмы. Среди последних я бы назвал:
• Контакт с реальностью (или, если угодно, «проверка реальности»).
• Доступность знаний осознанию.
• Самопознание, с присущим ему чувством юмора.
• Интегрирующая деятельность нервной системы.
• Способность мыслить абстрактно.
• Непрерывная индивидуация (без прерванного или заторможенного развития).
• Функциональная автономия мотивов.
• Толерантность к фрустрациям.
Я понимаю, что все то, что я назвал процессами или механизмами, не всегда логически стыкуется. Но эти перечни служат обоснованию моей точки зрения, заключающейся в том, что нормальность обусловлена преобладанием одного набора принципов, а аномальность — преобладанием другого. Причем тот факт, что все нормальные люди время от времени страдают катаболическими процессами, не меняет сути. Нормальная жизнь отличается преобладанием анаболических функций; аномальная жизнь — преобладанием катаболических функций.
Заключение
Есть ли у нас возможность свести воедино все эти расходящиеся нити и занять определенную позицию, уместную для психологии в наши дни? Попытаемся это сделать.
Личность нормальная и аномальная 43
Во-первых, я считаю, что мы должны выразить глубокое почтение этике и с благодарностью признать, что сама по себе психология не в состоянии решить проблему нормальности. Ни один психолог не преуспел в ответе на вопрос, почему человеку следует стремиться к доброму здравию, а не к болезни; почему нормальность должна быть целью для всех людей, а не для некоторых. Точно так же психологи не могут объяснить, почему выдающееся творение может иметь ценность даже в том случае, если сам его создатель по всем тестам является ненормальным человеком. Решения этой и множества других головоломок лежат вне сферы компетенции психологии. То, что представители этики расходятся во мнениях, также верно; но мы с радостью предоставим им свободу и будем поощрять продолжение их усилий.
В то же время направления исследований и анализа, рассмотренные в настоящей работе, жизненно важны для философских поисков. В конце концов, именно психологи непосредственно имеют дело с людьми в клинике, в учебных заведениях, на производстве и в научных учреждениях. Именно они собирают факты, относящиеся к норме и аномалиям, и пытаются сплести из них свои собственные нормативные положения. Факт и нравственный императив связаны теснее, чем могут думать те, кто традиционно пишет о проблемах этики. Среди фактов, которые может предложить психология, выделим следующие:
Исследования рассказали нам многое о природе человеческих потребностей и мотивов, как сознательных, так и бессознательных. Полезно объединить эти потребности в широкие категории роста и сплоченности. Многое известно о патологиях, которые являются результатом фрустрации и нарушения баланса потребностей. Было бы абсурдным, если бы философы, занимающиеся вопросами морали, сочиняли императивы, полностью обходя эти данные.
Нам многое известно об условиях детства, формирующих склонности к правонарушениям, предрассудкам и психическим расстройствам. Философу-моралисту предстоит большая работа по изложению своих императивов на языке педагогики. Например, я могу предложить рассмотреть и сформулировать под углом зрения воспитания детей абстрактный императив «уважение к людям».
Благодаря сравнительным исследованиям человека и животных нам известно многое о мотивах, свойственных и тем и другим, но помимо этого, как показал Шобен, нам известно и о качествах, являющихся чисто человеческими. Философам следует уделить внимание этим данным.
Хотя я еще не упоминал об этом, психология совместно с культурной антропологией располагает достаточно ясной картиной роли культуры в создании и определении отклонений от нормы. Нам известно о возникновении психозов и неврозов в различных популяциях; мы знаем, какие условия считаются аномальными для одних культур и в то же время нормальными для других. Кроме того, нам известны, с определенной степенью точности, те условия, которые считаются аномальными во всех культурах. Эти факторы имеют прямое отношение к размышлениям специалистов в области этики.
Вслед за Халмосом мы можем сказать, что биологам, психологам и социологам известно многое об условиях индивидуального и группового выживания. Хотя сами по себе эти факты ничего не говорят нам о том, почему мы должны выжить, они, тем не менее, снабжают конкретными данными философа, считающего возможным разгадать эту загадку.
Еще более важной, на мой взгляд, является эмпирическая работа по достижению согласия, которое в настоящее время возможно. Мы уже упоминали метод Бэр-
44 Статьи разных лет
рона для определения свойств людей, считающихся «здоровыми» в отличие от тех людей, которые считаются «нездоровыми». Хотя вряд ли философ воспримет как адекватное определение здоровья, высказанное университетским профессором, однако ему было бы полезно учесть мнения, отличные от его собственного.