Сонди Леопольд. Учебник экспериментальной диагностики влечений.

Остается назвать новую монографию психиатра Л. Вурмсера* об анализе судьбы 22 бандитов, совершивших убийство с целью ограбления; Вурмсеру удалось на основе судебной экспертизы и катамнестических исследований — частично с проведением тестирования — четко показать роль наследственности, структуры влечений, социального окружения, интеллекта и мировоззрения, функций Я и их связи с религией; причем сделано это Вурмсером как глобально в структуре судьбы таких убийц, так и в более узком смысле.
Наш тест оправдал свое использование в сексуально-патологических и судебных случаях (эксгибиционизм, фетишизм, трансвестизм, садизм, убийство на почве полового извращения) (Вальдер, Литтманн, Бом*, Вебб*** и т. д.). О роли социального индекса мы уже говорили.


V. Общая психиатрия и учение о неврозах
*Wurmser, L.: Raubmцrder und Rдuber. Kriminalistik. Hamburg, 1959.
**Bцhm, E.: Ein Fall von masochistischem Transvestismus. Szondiana I. 1953. S. 9-43.
***Webb, M. W.: Die klinische Bedeutung von Ergebnissen der Dur-Moll-Methode im Szondi-Test. Szondiana II. Huber, Bern und Stuttgart, 1955. S. 88-111; Szondi, Moser, Webb, The Szondi Test in Diagnosis, Prognosis and Treatment. Lippincott, Philadelphia, Montreal, 1959, p. 172-245.

В этой области экспериментальной диагностики влечений применение нашего психодиагностического теста связано с гораздо большими трудностями, чем в криминологии. Как уже упоминалось в этой книге, причины такого положения дел в целом выглядят следующим образом. Наш тест позволяет выявить — наряду с прошедшими и будущими возможностями судьбы — еще и актуальные психические процессы, причем чуть ли не в statu nascendi (момент их возникновения). Психиатрические диагнозы медицинского учреждения, наоборот, часто не уточняются годами; врачи не учитывают изменившегося состояния, не замечая новый острый психический процесс, и продолжают придерживаться первоначально поставленного диагноза, причем даже тогда, когда больной уже давно находится в совершенно другом круге болезней или стал дементным. Конечно, такое мы встречаем не во всех психиатрических учреждениях, но во всяком случае в большинстве клиник. Инстинктивные процессы, как и функции Я, в случае психозов и неврозов чаще всего являются не неизменными состояниями, а изменяющимися процессами, постоянно находящимися в потоке психического круговорота. Поэтому экспериментальная диагностика влечений в области диагностики психозов и неврозов должна учитывать динамичность жизни влечений и сферы Я, а не придерживаться — к сожалению, все еще широко распространенных, — взглядов о существовании стационарных, постоянных единиц болезней. По этой причине мы отказались от диагностики в статичных клинических категориях болезней, и даже определяем не диагнозы, а актуальные пропорции вызывающих болезнь кругов влечений. Таким образом, посредством продолжающихся экспериментальных исследований мы наблюдаем за изменяющимся ходом психических процессов, то есть за тем, каким образом у больного смещаются пропорции

латентности в его унаследованной конституции, так как вместе с таким смещением пропорций всегда изменяется и клиническая картина болезни (см. рисунок 19). Психиатр медицинского учреждения — исключая отдельные редкие случаи — уже из-за одного только недостатка времени не может проследить за всеми метаморфозами в инстинктивных и эго-процессах в судьбе конкретных больных. Так что когда-то наклеенная на больного «бирка» остается на нем, пока он не умрет. Еще больше осложняет положение больных отношение к ним здорового окружения, когда люди узнают, что они были интернированы или находились под арестом.
Однако нам удалось доказать, что каждый психотический пациент носит в себе предрасположенность ко всем четырем единицам болезней, то есть к сексуальному, истероэпилептическому, шизоформному и циркулярному кругам, как и возможность здорового существования. Пропорциональные соотношения четырех унаследованных, или инстинктивных групп отличаются у разных индивидов, как отличаются ониу одного и того же больного в разные периоды времени. Этот тезис о метаморфозах и непостоянстве всех четырех так называемых единиц болезней получил поддержку в-иссле-дованиях наследственности. «Вполне возможно, — как пишет X. Люксенбургер, — что какой-либо шизофреник наряду с полным шизофреническим генотипом имеет и частичную маниакально-депрессивную или эпилептическую конституцию, и наоборот. Я даже считаю, что один и тот же человек может быть вначале эпилептиком, затем шизофреником и еще «успеть» стать маниакально-депрессивным больным. В соответствии с сегодняшним состоянием исследований наследственности нет никаких причин считать, что наследственные психозы не могут взаимосуществовать». К подобным результатам пришли и мы на основании экспериментальных психодиагностических исследований 2671 случая психотизма.
Здесь мы упомянем случай 32-летнего административного служащего, находившегося на лечении в психиатрической университетской клинике города Тюбингена, случай, который классически демонстрирует то, о чем мы только что говорили. У этого мужчины в детстве несколько раз были судороги. До первого помещения в клинику Тюбингена он пребывал в подавленном состоянии, испытывал чувство неполноценности и не был способен работать. Затем внезапно его настроение изменилось, он стал сильно возбужденным; повышенное настроение сохранялось очень долго, появился бред величия и представления-иллюзии. В психиатрическом учреждении больной долгое время не мог избавиться от некорригируемых параноидных идей, он чувствовал, как на него воздействовали на расстоянии магическим способом, у него были слуховые галлюцинации. При первом поступлении в клинике больному поставили диагноз — смешанный психоз. Чуть позднее был поставлен окончательный диагноз «параноидно-галлюцинаторная шизофрения», затем — психоз с маниакальными чертами. При втором поступлении этому же больному был поставлен диагноз депрессия.
В тесте, который был проведен во время второго помещения в клинику, обнаружились следующие пропорции латентности:

Актуальная депрессия проявляется в результатах тестирования в форме наибольшей степени латентности . Из-за Phy—латентности мы, тем не менее, должны
сделать вывод и о эпилептиформно-параноидном заболевании. А дословно в нашем диагнозе, сделанном вслепую, было следующее: «паранойя в его структуре влечений
играет вторичную роль, скрываясь за постоянной депрессией»
Этот случай может послужить в качестве парадигмы изменяемости клинических диагнозов, а также для умения правильно понимать психические процессы — как прошедшие, так и актуальные — посредством выявления пропорций латентности, в которых можно ясно обнаружить все диагнозы, которыми в качестве возможностей судьбы был награжден конкретный больной — и даже соответствие этих судеб актуальным количественным пропорциям*.
Да и то обстоятельство, что тестовые симптомы, которые определены нами исключительно для острых процессов психозов и неврозов, невозможно найти у хронических больных, причем часто после многолетнего лечения инсулиновым или электро-шоком или у больных, уже находящихся в конечной стадии регресса, тоже может привести некоторых исследователей к мысли о том, что наша тестовая синдроматика не эффективна. Шизофреники в стадии полного отупения или в состоянии излечения с сохраняющимся дефектом живут с совершенно другой психической конституцией, чем в тот период, когда у них начался процесс с бредовыми образованиями и галлюцинациями. Это хорошо знает любой психиатр. И тем не менее у хронических больных продолжают искать в тесте те симптомы, которые можно обнаружить только в остром, начальном процессе**. Больные эпилепсией после многолетнего лечения люминалом или имеющие выраженную патологию мозга также выдают профили, отличающиеся от профилей эпилептиков, у которых болезнь только начинается. Следует научиться избегать таких грубых ошибок.
В свете учения о неврозах стоит упомянуть о возможности ошибочного диагноза у больных неврозом навязчивых состояний. Вначале эти больные показывают классическое навязчивое Я: Sch ± 0. Но если какой-либо страдающий неврозами с навязчивыми состояниями проходит психоаналитическое лечение и на сеансах начинает осознавать предшествующие и вытесненные анально-садистические притязания, тот же самый пациент может постоянно поставлять эго-картину: Sch + 0. В этой картине Я мы не находим — как раз из-за совершившегося осознания — знаки вытеснения (- к) в тесте, а наоборот, реактивные образования в сфере Я — то есть интроекция противоположных притязаний в виде мягкости (снисходительности), повышенной чистоплотности и доброты — сохраняются в неизменном виде в характере, а следовательно и в результатах тестирования (+ k). Если все обстоит именно

*Этот случай подробно тестологически и клинически излагается в книге «Патология влечений» (случай 28).
**В качестве примера мы упомянем работу финского психолога Rauhala, L.: «Ьber die Validitдt von Szondis Syndromatik der Schizophrenie» и критику этой работы, принадлежащую Б. Beeli: «Bemerkungen zur Arbeit von L. Rauhala». Обе работы появились в Schw. Ztsch. fьr Psychologie, Bd. 17, Heft 3,1958.