Юнг К.Г. Современный миф. Ein moderner Mythus Von Dingen, die am Himmel gesehen Werden.

ненужного бремени: ему кажется, что без нее можно обойтись.
Этот феномен очень важен: в нем выражается уровень дифференциации сознания, дающий, с одной стороны, повод для положительной оценки, но одновременно влекущий не менее серьезный отрицательный результат в виде распада изначальной целостности на автономные функции, которые вступают между собой в конкурентные отношения и даже в борьбу. Дифференциация сознания в соответствии с инстинктами оказывается неизбежной; но наряду с этим достижением неизбежными оказываются также отрицательные последствия расщепления изначальной целостности. В настоящее время утрата целостности ощущается все более и более остро и глубоко. Напомним хотя бы о «дионисийском прорыве», описанном Ницше1, и о той тенденции в немецкой философии, наиболее ярким выражением которой явилась книга Клагеса «Дух как противник души»2. В результате расщепления, дробления целостности различные функции сознания подвергаются растущей дифференциации, вплоть до того, что некоторые из них полностью освобождаются из-под контроля со стороны других функций и достигают своего рода автономности; в их замкнутый «мир» все остальные психические функции и элементы допускаются лишь постольку, поскольку они подчиняются диктату доминирующей функции. В результате этого процесса сознание выходит из состояния равновесия: например, в условиях, когда доминирует интеллект, продиктованные чувством суждения вынуждены отступать в тень, и наоборот. Когда торжествует ощущение реальности, побежденной оказывается интуиция, меньше всего
1) Имеется в виду противопоставление аполлонического и дионисийского начал, введенное Ницше в книге «Рождение трагедии из духа музыки» и относящееся к античному искусству; первое из этих начал характеризует искусство пластических образов, тогда как второе — музыку. Эти разъединенные художественные миры Ницше символически представляет как мир сновидения (аполлонический) и мир опьянения (дионисийский). В дионисийских мистериях он усматривает пробуждение символических сил (сил музыки) от аполлонического сна.
2) Людвиг Клагес (1872-1956) — немецкий психолог и философ «неоромантического» направления, один из основателей научной графологии.

обращающая внимание на конкретные, даже очевидные данности; и наоборот, когда доминирует интуиция, субъект живет по ту сторону реальности, в гипотетическом мире недоказуемых возможностей. Подобная эволюция психической субстанции, конечно, способствует полезной специализации, но одновременно она приводит к достойной сожаления односторонности.
Именно наша односторонность заставляет нас видеть вещи только под одним углом, только с одной точки зрения, и сводить все их разнообразие к одному-единственному принципу. В области психологии эта тенденция мышления неизбежно чревата однобокими интерпретациями. Например, экстравертно настроенный человек будет отстаивать такое представление о психической субстанции, согласно которому она целиком проистекает из окружающих воздействий; напротив, интроверт попытается свести психическую субстанцию к наследственным психофизическим склонностям и к обусловленным этими склонностями интеллектуальным и аффективным факторам1. Обе точки зрения объясняют психику механистически. Если кто-либо попытается воздать должное обеим противопоставленным концепциям, его непременно обвинят в обскурантизме; и все-таки нужно учитывать обе эти точки зрения, даже если это приведет к целой серии парадоксов.
Вот почему во имя избежания излишней множественности объяснительных принципов принято отдавать предпочтение тому или иному из легко выявляемых фундаментальных инстинктов, в ущерб всем остальным. Ницше в качестве основы берет силу и стремление к завоеваниям, тогда как Фрейд — удовольствие и неспособность его достичь. Ницше признает бессознательное в качестве достаточно важного фактора; для теории Фрейда оно становится непременным условием, однако он не преодолевает представления о нем как о чем-то в сущности второстепенном, возникшем «всего лишь» в результате вытеснения. Что
1) Термины «экстраверт» и «интроверт», обозначающие, в наиболее общем плане, два типа отношения человека к окружающему миру, были введены Юнгом в его широко известной работе: С. G. Jung. Psychologische Typen. — Zürich, Rascher, 1921.

касается Адлера1, то для него все ограничивается субъективной психологией «престижа»; бессознательное как фундаментальный, а при известных условиях — и решающий элемент, вообще исчезает из поля его зрения. Та же судьба постигла бессознательное в рамках фрейдовского «психоанализа» в том виде, в каком его практиковали психоаналитики последующих поколений.
Многообещающее начало фрейдовской психологии бессознательного остановилось на одном-единственном архетипе — «Эдиповом комплексе»2; оно не нашло развития и в работах его ближайших учеников. Будучи связанным с инцестом (кровосмешением), «Эдипов комплекс» достаточно убедительно объясняется на основании сексуального инстинкта, так что при отсутствии потребности в более серьезном философском обосновании такое объяснение можно счесть удовлетворительным. То же относится к излюбленной Адлером воле субъекта к власти. Как Фрейд, так и Адлер добровольно замкнулись в рамках собственных односторонних, «инстинктивных» предположений, не допускающих никакой возможности признания правоты другой стороны и вследствие этого неизбежно приводящих к тупику фрагментарных объяснений.
Все сказанное не отменяет того обстоятельства, что в своих ранних работах Фрейд наметил подходы, способные привести к феноменологии психической деятельности и воссоздать ее историю. Благодаря этому могла бы возникнуть более или менее целостная картина психической субстанции — ведь проявления последней не ограничиваются чисто субъективной сферой, свойственной только данной личности, но охватывают коллективные психические явления, о существовании которых Фрейду было известно по крайней мере в принципе: об этом свидетельствует фрейдовское понятие «Сверх-Я». Но его теория и его метод
1) Альфред Адлер (1870-1937) — австрийский психиатр и психолог, один из ближайших учеников и сподвижников Фрейда, также, подобно Юнгу, порвавший со своим учителем из-за несогласия с «сексуальной теорией» последнего.
2) Суть «Эдипова комплекса», по Фрейду, состоит в сексуальном влечении мальчика к матери и агрессивном отношении к отцу как к сопернику. Вытесняемый по мере взросления организма в сферу бессознательного, «Эдипов комплекс» становится основой «Сверх-Я» — вместилища моральных ценностей субъекта.
слишком долгое время были достоянием врача, вынужденного по роду деятельности заниматься индивидами, чьи неотложные личные проблемы интересовали его в первую очередь.
Поначалу Фрейд совершенно не имел возможности задаваться вопросом о глубинных основах собственной теории и размышлять над неизбежно возникающими при этом проблемами исторического порядка. Его естественнонаучная подготовка, равно как и его практическая деятельность, принесли мало пользы, когда он пытался разобраться в общих предварительных условиях любого психологического знания. Вот почему он совершенно пренебрег сравнительной психологией (впрочем, полной сложных и неясных моментов) и с ходу занялся такой зыбкой, основанной на предположениях областью, как первобытная история психической субстанции человека. Покинув твердую почву, он обошел своим вниманием этнологию и историю, и почти непосредственно перенес знания, приобретенные в процессе лечения современных невротических больных, в обширную сферу первобытной психологии. Фрейд не вполне отдавал себе отчет в том, что под другими широтами, в других условиях могут господствовать другие ценности и действовать другие психические доминанты.
Фрейдовская школа осталась верна эдиповской теме, то есть архетипу инцеста — чисто сексуалистской концепции, не учитывающей, что «Эдипов комплекс» свойствен только мужчинам, что сексуальность — не единственная возможная доминанта психической деятельности, и что инцест, будучи неразрывно связан с религиозным инстинктом, может представлять собой не столько причину его возникновения, сколько способ его выражения. По данному вопросу я могу указать свою работу «Метаморфозы души и ее символы», которая, впрочем, для многих остается книгой за семью печатями. Сам Фрейд, открывший «Эдипов комплекс», не последовал за мной в направлении, начало которому было положено им самим, и не оказался готов признать правоту моей точки зрения. Его «психоаналитическая» школа так и осталась в плену сексуальной теории.
Безусловно — и это следует подчеркнуть — сексуальная гипотеза обладает большой убедительностью, поскольку она затрагивает один из важнейших инстинктов. То же