Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

лиза необходим при изучении взаимосвязей познавательных процессов и индивидуального развития человека. В ходе индивидуального развития противоречиво изменяется соотношение и структура познавательных процессов. Изменения детерминированы закономерностями онтогенеза и социальной историей личности и потому они могут считаться важными симптомами индивидуального развития человека. Вместе с тем изложенный способ анализа структуры познавательных процессов не случаен, а исторически оправдан: в работах российских психологов всегда отчетливо проявлялся интерес именно к функциональным, операционным и мотивационно-регуляторным механизмам познания человеком окружающего мира.
Наиболее характерными, типичными для российских исследований познавательных процессов можно считать две тенденции их развития. Первая состоит в том, что проводившиеся в конце XIX и начале XX века конкретные эксперименты в области изучения функциональных, операционных и мотивационных механизмов познания во второй половине двадцатого столетия стали рассматриваться в основном под интегративным, системным углом зрения: какой вклад в индивидуальное развитие психики человека вносит организация его сенсорных систем, способы запоминания материала, мыслительные действия и т. п. Вторая тенденция развития исследований познавательных процессов в наиболее явном виде представлена в попытках ответить на вопрос: можно ли утверждать, что в ходе индивидуального развития происходит последовательная смена чувственного познания логическим? Кратко проанализируем обе тенденции.
Наличие первой (интегративной) тенденции российские ученые отчетливо осознали и выразили еще в первой половине двадцатого столетия. Наиболее явно ее выразил С.В.Кравков [60]. Он с удовлетворением отмечал, что в трудах русских ученых впервые намечен более широкий, синтетический подход к изучению природы и значения органов чувств, чем направленность на изолированное рассмотрение, например, зрения и слуха (как это тщательно и научно квалифицированно делал Г.Гельмгольц).
Еще в в конце прошлого века эксперименты М.М.Манасеиной [79], И.В.Годнева [33] и С.Истаманова [52] ясно показали, что раздражение того или иного органа чувств никогда не ограничивается лишь эффектом соответствующего ощущения. Воздействие на любой орган чувств всегда имеет и общее влияние на другие
472
органы, прямым образом в этот момент не раздражаемые. В частности, Годнев провел многочисленные эксперименты, показывающие, что световые условия заметным образом влияют на кожную, обонятельную, вкусовую и слуховую чувствительность: от пребывания на свету обостряется осязательная чувствительность кожи, обонятельная чувствительность к различным запахам, а также к слабым растворам вкусовых веществ. В серии опытов Истаманова было обнаружено, что эффект, который обычно вызывается тем или иным раздражителем, возникал даже в ответ на представление этого раздражителя. Так, вид разрезаемого лимона вызывал у испытуемого такой же эффект кровенаполнения мозга, как и от прямого раздражения языка лимоном. Как отмечает Кравков, в описаниях подобных явлений нельзя не видеть прообраз того, что уже в XX веке систематически изучалось И.П.Павловым в его учении об условных рефлексах.
Интегративная тенденция в отечественной науке особенно наглядно представлена в трудах, посвященных исследованию различных сенсорных форм чувствительности. В частности, СВ. Кравков, К.Х.Кекчеев, П.П.Лазарев, на протяжении многих лет изучали чувствительность различных модальностей — периферического зрения, слуха, кинестезии. На основании таких, казалось бы, очень конкретных и частных экспериментов они пытались ответить на более обобщенный и научно значимый вопрос: могут ли пороги сенсорной чувствительности служить психологическими индикаторами возраста человека? И пришли к обоснованному выводу: да, могут. Лазарев [67] полагал, что пороговые значения, полученные для двадцатилетнего возраста, могут быть использованы в качестве эталона сенсорного оптимума, по соотношению с которым можно определить возраст любого человека. Именно в этом возрасте была обнаружена оптимальная чувствительность к внешним воздействиям на глаз при периферическом зрении, максимальная слуховая чувствительность и максимальная чувствительность двигательных центров (по данным Кравкова [59], оптимум передвинут несколько выше — к 25 годам жизни).
Сложность и многомерность возрастной динамики познавательных процессов в исследованиях российских психологов проявилась, в частности, в том, что наличие эталона сенсорного оптимума вовсе не означает остановки психического развития. Например, Н.В.Тимофеев и К.П.Покрывалова [108] установили, что пороги слышимости закономерно изменяются с возрастом
473
и поэтому нельзя считать, что есть показатели, одинаково пригодные для всех людей с нормальным слухом. Для всех изученных в сравнительно-возрастном плане видов чувствительности характерно постепенное понижение порогов ощущений, т. е. повышение чувствительности не только у молодых, но и у взрослых людей. Проведенные исследования обнаружили, что каждый из видов чувствительности может иметь несколько пиков, точек подъема, так как процесс психического развития носит неравномерный, гетерохронный характер. И только один из этих пиков располагается в зоне ранней зрелости, в возрасте 20-25 лет. Следовательно, хотя конкретные характеристики онтогенетического развития чувственного познания (зрения, слуха, кинестезии) могут отклоняться от общей тенденции, тем не менее в целом результаты исследования подтверждают закономерность, сформулированную Лазаревым.
Проблема взаимодействия органов чувств была настолько актуальной и в экспериментах российских ученых поставлена так остро, что до сих пор привлекает пристальное внимание современных психологов (см., в частности, Сергиенко, [102]). Особенно много работ о взаимной связи органов чувств появилось в 1920-1940 г.г. Главное, на что следует обратить внимание в контексте историко-психологического анализа этих исследований — их акцент на изучении не анатомо-физиологического субстрата возбуждения органов чувств, а их психологических характеристик. Это отчетливо видно на примере зонной теории звуковысотного слуха Н.А.Гарбузова [32]. Он экспериментально доказал, что соотношение между физическим звуком определенной высоты и его восприятием не имеет точечного характера. В теоретическом плане этот факт указывает на то, что восприятие, являясь отражением действительности, оказывается не механическим дублированием внешнего мира. Восприятие это психический процесс, всегда опосредствованный деятельностью воспринимающих органов чувств. В процессе восприятия в психике субъекта возникает новообразование, появляющееся в результате сложной интеграции целого комплекса взаимодействующих физиологических и психических процессов. Следовательно, по Гарбузову, слуховое восприятие представляет собой обобщение целого ряда отраженных в нем физических данных.
Таким образом, основное, что пытались доказать отечественные исследователи, — это, во-первых, целостный характер структуры чувственного познания человека, представления о котором впос-
474
ледствии воплотились в идею об интегративном единстве функциональных, операционных и мотивационных механизмов познавательных процессов; и, во-вторых, то, что деятельность органов чувств зависит не только от совокупности раздражителей, действующих на человека, но и от его высших психических процессов. Корни таких представлений не трудно найти в работах наших предшественников начала и середины века. Например, уже в статье Л.А.Шварц [115] было показано, что такая «низшая» психическая функция как цветовая чувствительность глаза заметно изменяется в зависимости от эмоционального состояния субъекта. Положительные эмоции повышают чувствительность к красному и желтому цветам и понижают цветовую чувствительность к зеленому и синему. Отрицательные эмоции вызывают противоположный эффект. Аналогичное влияние на цветовую чувствительность глаза оказывают и воспоминания о приятном и неприятном.
Такой способ научного мышления российских исследователей противостоял функционализму, стремлению к тщательному, детальному, но изолированному изучению разных компонентов познания — ощущений, восприятия, памяти и т. п. Результатом такого способа мышления психологов стали современные представления о человеке как субъекте психической деятельности, не только подвергающемся внешним воздействиям, но и активно их преобразующем, влияющим на окружающий мир.
В частности, до настоящего времени в большинстве зарубежных работ по психофизике продолжает доминировать «объектная» исследовательская парадигма и сугубо количественный подход. В методическом плане это проявляется в том, что анализируется сенсорное исполнение у «идеального наблюдателя» (как аналога технических систем и объекта воздействий со стороны экспериментатора), но его собственные психологические особенности намеренно не рассматриваются. В отечественной науке в последние годы рядом авторов (К.В.Бардин, И.Г.Скот-никова, Е.З.Фришман и др.) начал систематически разрабатываться субъектно-ориентированный подход в психофизике — изучение роли собственной активности реального наблюдателя в сенсорных измерениях.
В психофизике субъектный подход базируется на теоретико-методологических традициях отечественной науки, в частности на принципе активности человека как субъекта психической деятельности, а также на богатом фактическом материале психологии ощущения и восприятия. Этот материал свидетельствует
475