Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

Для педагогической психологии в целом характерно рассмотрение активности в связи с разработкой проблем усвоения знаний. Такой подход четко выражен в работах Н.А.Менчинской и ее коллег. В них основным критерием познавательной активности или пассивности учащихся служит принятие и выполнение (или невыполнение) задания. Поэтому часто интеллектуальная активность отождествляется этими исследователями с самой интеллектуальной деятельностью, ее успешностью. Анализ психолого-педагогических исследований показывает, что содержание понятия познавательной активности меняется в зависимости от самого контекста исследований. Так, в работе М.Ф.Морозова интеллектуальная активность характеризуется в связи со становлением познавательного интереса, когда учащиеся 4-го класса по своей инициативе читают литературу, связанную с интересующим их предметом. В этом случае, как справедливо полагает Морозов, познавательный интерес школьников становится активным [83].
Как психологические исследования, так и сама жизнь показывают, что в психическом развитии существенной является не только познавательная мотивация: в общении людей большое значение имеют также этическая и эстетическая мотивация. Этическая мотивация выражает потребность человека в людях и социальных связях, она возникает и развивается в процессе общения. Такая мотивация в значительной степени является индикатором нравственного развития субъекта. Эстетическая мотивация представляет собой одну из сложнейших форм проявления духовной сущности человека — наслаждения эстетическими свойствами воспринимаемой и понимаемой объективной действительности. Психологические исследования показали, что в онтогенезе существует известная последовательность формирования и развертывания этой разнородной цепи мотивов — от органических потребностей до эстетической мотивации. Естественно, что мотивационные механизмы познавательных процессов представляют собой не одиночные мотивы, а их сочетание, являющееся важным фактором психического развития человека.
Исследования отечественных психологов, в частности из школы Д.Н.Узнадзе, обнаружили, что мотивация представляет собой такое сложное психическое образование, которое не поддается корректному научному описанию исключительно в категориях явлений сознания. Мотивация основана на некотором специфическом состоянии субъекта и его наиболее характерная
468
особенность заключается в том, что это психическое состояние как бы предваряет появление определенных фактов сознания, предшествует им. Такое состояние, не будучи сознательным, все же представляет собой своеобразную тенденцию к определенным содержаниям сознания. Узнадзе назвал такое состояние установкой [110]. Например, оказывается, что установка на запоминание является существенным условием эффективности человеческой памяти, без которого простое повторение материала, «зазубривание» последовательности членов предъявляемого ряда не приводит к положительному результату. После убедительного психологического анализа Узнадзе стало очевидно, что даже в классических ассоциативных экспериментах Эббингауза важную роль в запоминании играли не только ассоциативные связи, но и установки: экспериментатор создавал установку, давая испытуемому инструкцию запоминать. Довольно скоро выяснилось, что установка может влиять не только на самый факт запоминания, но и на его длительность. Разные установки направляют, соотносят запоминаемый материал с различными социальными контекстами — от быстро проходящих психических состояний до больших периодов жизни человека.
Именно неосознаваемые испытуемым установки в значительной степени определяют направление развития мотивирующих тенденций сознания. Установка это не частичное содержание сознания, не изолированное психическое содержание, которое противопоставляется другим содержаниям сознания и вступает с ними во взаимоотношения, а некоторое целостное состояние субъекта. Отличительная черта установки — ее динамичность, т. е. обычно она отражает не просто какой-то момент жизни человека, а момент динамического изменения, «процесса жизни». Наконец, установка всегда выражает не какое-то частичное содержание сознания субъекта, а его целостную активность, имеющую вполне определенную направленность. Мотивация тем и интересна для психологического анализа, что является отражением не отдельных переживаний и частных устремлений человека, а целостной «реакцией» субъекта на воздействие ситуации, в которой ему приходится ставить и решать жизненные задачи. И как показали интересные исследования грузинских, а впоследствии и ряда московских психологов (А.Г. Асмолова и других), разнообразные установки являются важнейшими составляющими мотивационно-регулятивных компонентов психики человека.
469
Как обнаружили российские психологи, мотивационная регуляция познавательных процессов зависит от того, какое мотива-ционное значение для субъекта приобретают познаваемые объекты и явления. В частности, В.Г.Асеев, пожалуй, первый обратил внимание психологов на то, что существует обширный круг явлений, которые актуально деятельности не побуждают, но могут побуждать. Так появилось научное представление об актуальной и потенциальной мотивации. Индивидуально-личностный характер познания проявляется прежде всего в мотивационной направленности познавательного процесса, выделении субъектом значимых и не актуальных для него сторон объекта. Именно поэтому Асеев уделяет пристальное внимание соотношению значимого и незначимого в познании: «Диалектика соотношения значимого и незначимого своеобразно проявляется при анализе истинности, объективности познавательной деятельности. С одной стороны, познание должно быть беспристрастным, что является одним из важнейших субъективных условий объективности. С другой стороны, всякое познание имеет побуждение, практическое или общепознавательное и исходит из сложившейся теории, гипотезы, т. е. системы ожиданий, установок, диспозиций. Человек всегда так или иначе заинтересован в определенном исходе познания, следовательно, оно всегда в той или иной мере пристрастно, подчинено побуждению или целой системе побуждений, которые могут искажать его истинность или ограничивать масштабы познавательной деятельности» [7, с. 49].
Мысль о важности аналитического расчленения мотивов на актуальные и потенциальные считает важной и В.К.Вилюнас. Он пытается обосновать положение о том, что потенциальные мотивы не только обнаруживают принципиальную готовность стать актуальными, но сплошь и рядом становятся таковыми, побуждая человека с чем-то в общении согласиться, другое — опротестовать, по поводу третьего высказать возмущение. В этом отношении весьма показательным является специфический вид символической деятельности человека, служащей выражению его ценностей и идеалов. Речь идет, например, о различных формах чествования, организованных и спонтанных демонстрациях, ритуалах, символах, имеющих общепризнанное или индивидуальное значение и т. п. Такого рода деятельность побуждается, как правило, не прагматической мотивацией, а пристрастно-оценочными отношениями, что, очевидно, свидетельствует о необходимости их учета при анализе человеческой мотивации.
470
Тезис об исключительном разнообразии круга мотивационно значимых явлений нуждается в уточнении еще с одной стороны — в свете факта взаимосвязанности этих явлений и соответственно их значений для человека. Даже поверхностное ознакомление с феноменологией нашего бытия обнаруживает, что мотивацион-ное значение многих предметов взаимообусловлено или соподчинено: материалы, инструменты, знания, помощь других людей нужны человеку не сами по себе, а для того, например, чтобы построить дом, который в свою очередь нужен для того, чтобы в нем удобно жить, и т. п. Из такого рода фактов, демонстрирующих иерархическую соподчиненность мотивационных значений, следует естественный вывод о необходимости различения, по крайней мере, двух групп явлений. С одной стороны — абсолютно, независимо, «само по себе» значимых явлений, выступающих в качестве конечных целей деятельности, с другой — таких, которые имеют лишь временное, ситуативное, инструментальное значение и выступают в качестве средств, условий, промежуточных целей деятельности.
Такое различение отчетливо проводится в концепции А.Н. Леонтьева [72; 73], в которой мотивами называются только конечные цели деятельности, т. е. только такие результаты и предметы, которые имеют независимое мотивационное значение. То значение, которое временно приобретают самые разнообразные обстоятельства, определяющие возможность достижения мотивов и выступающие, в частности, в качестве промежуточных целей, в данной концепции получило название смысла, в результате которого мотивы как бы одалживают свое значение этим обстоятельствам. Таким образом, теория Леонтьева содержит тезис о всеобщей мотивационнои значимости явлений (поскольку трудно вообразить предмет, не представляющий для человека никакого смысла), более того, в ней этот тезис получает дальнейшее развитие, состоящее в предложении различать абсолютное значение (которое имеют мотивы) и многочисленные производные от него смыслы [28].
Итак, изложенный выше способ анализа познавательных процессов как совокупности трех составляющих образований (функциональных, операционных и мотивационных), с одной стороны, обладает сегодня очевидным для современных психологов недостатком: ясно, что аналитическое расчленение единой структуры любого познавательного процесса на компоненты относительно и условно. Однако с другой стороны, такой способ ана-
471