Бродецкий А.Я. Внеречевое общение в жизни и в искусстве: Азбука молчания: Учеб. пособие для творческих учеб. заведений, фак. педагогики и психологии.

Рассматривая процесс формирования вертикальных ассоциаций, мы употребляли слово иерархия. И это не случайно. Само это понятие содержит в себе явно выраженное вертикальное значение. Вот как пишет об этом словарь иностранных слов: «ИЕРАРХИЯ [гр. hieгaгchia < hieгos — священный + aгche — власть] 1) расположение частей или элементов целого от высшего к низшему; 2) расположение служебных званий, чинов в порядке их подчиненности».
Теперь нам уже стало достаточно ясно, стоит только вспомнить свое детство и детство цивилизации, почему именно вертикаль, именно это измерение нашего трехмерного мира служит человечеству обозначением и «священной власти», и многих других приведенных здесь понятий. Иерархичность психологической вертикали проявляется и по отношению к иным векторам физического пространства. Характерные примеры тому: в русской избе «сесть повыше» означало быть ближе к почетному месту, а «сесть пониже» —
35
противоложно ему, в терминологии балета «пойти вверх» означает движение от зрителей, а «пойти вниз», соответственно, к ним.
Таким образом, все сказанное подтверждает стойкое сохранение представлений раннего детства о вертикальных значениях в течение всей жизни. Но кроме того, и это очень важно, взрослея, ребенок находит подтверждение своим вертикальным представлениям у бывших детей — взрослых, особенно в иерархических ситуациях. При этом год за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием эти представления как общие ориентиры, откладываясь в пластах цивилизации, стали элементами неявной культуры.
Следует заметить, что практически все элементы, составляющие язык искусства, относятся именно к неявной культуре. «По существу [производство творческого объекта], — пишет С.М.Эйзенштейн, — есть особый вид познавания, в котором процесс этот протекает с той специфической особенностью, что этапы познавания не откладываются формулировками в сознании, а предстают закономерностью сменяющихся форм произведения» [37]. Выявляя эти формы и размышляя об их природе, С.М.Эйзенштейн пишет: «Подавляющему большинству зрителей те вещи, о которых мы здесь толковали, совершенно неизвестны. Боюсь, что найдутся даже некоторые профессионалы нашего дела, тоже не знающие этого.
Как и почему именно эти сочетания окажут на зрителя наиболее убедительное воздействие? По той простой причине, что это входит в тот контингент "органических восприятий", которые эмоционально воздействуют и без регистрации их сознанием. ...Даже в восприятии профессионалом сознательный анализ того, чем именно произведен тот или иной эффект, может иногда прийти лишь со второго или третьего раза. И именно тогда, когда эмоционально эффект особенно силен, он воспринимается с минимальным осознаванием» [37].
В Ветхом Завете слово не есть вещь в себе, но акт изначального обращения к Хаосу. Так же и в начале каждой жизни: хаос внутреннего мира новорожденного как отражение внешнего мира первичен. И вторично обращение к нему через знак. Каким бы ни был первый акт знаковой деятельности, он всегда начало сотворения внутреннего мира человека. Но этот внутренний психологический мир, как и мир внешний, существует в своих собственных психологических пространстве и времени. Вот как образно и ярко о них писал М.АЛехов: «Наша душа по Природе своей склонна жить в нереальных пространстве и времени... Вспомните минуты, когда ваша душа была настроена счастливо и радостно. Не становилось ли для вас в эти минуты пространство шире, а время короче? И, наоборот, в часы тоски и душевной подавленности, не
Начало
формирования внутреннего пространства
36
замечали ли вы, как давило вас пространство и как медленно текло время?» [36].
Координаты этого пространства — те ассоциации, которые закладываются у человека под влиянием значений координат внешних. Несколько позднее мы увидим отражение их в слове.
Итак, первой среди ассоциативных координат пространства внутреннего мира становится вертикаль.
Все знают, как 2-летний ребенок «прячется» от нас, закрыв глаза ладошками. Погрузившись таким образом в темноту, он уверен, что его внешний мир исчез и для всех остальных. Два мира — внутренний и внешний для него еще неразделимы. И так же, как при формировании мышления речь ребенка постепенно разветвляется на направленную вовне и на себя, все пространственные ощущения раздваиваются на психологическое внешнее и на такое же внутреннее.
Как мы уже определили: для младенца в первое время после рождения существовало только внешнее психологическое пространство, а точнее, внешняя вертикаль, состоявшая из внешнего верха и внешнего низа, представляющих из себя комплекс ассоциаций: моя зависимость, от меня зависимость (верх-низ), и, наконец, обобщенная Зависимость (вертикаль). Затем комплекс вертикальных ассоциаций завершился формированием прочных установок, т.е., по определению психолога Узнадзе, «бессознательной направленностью к определенному содержанию сознания».
Вот подобного рода однозначные установки складьшаются у людей в первый период после рождения по отношению как к верху и низу по отдельности, так и ко всей вертикали целиком.
Человек, если он бодретвует, не думать не может. Так же постоянно, не прерываясь ни на секунду, он ориентируется в пространстве, его окружающем. Среда, т.е. комплекс внешних обстоятельств, в целях адекватного поведения диктует необходимость определения: отношения Я к этим обстоятельствам. Проходящее в знакомой среде квартиры, двора, дачного участка, рабочего кабинета или цеха незаметно для нас, но вполне осознается в обстоятельствах незнакомых или (как мы обычно говорим) «в новой обстановке».
В системе «Я— Все Остальное» определение местоположения своего Я среди окружающих объектов есть непременное условие, необходимое для ответа на вопрос «что есть сейчас Я?». Иными словами, «Я есмь» и «Я — в данном месте» — психологические синонимы.
На начальном этапе цивилизации у ведущего кочевой образ жизни человека понятия «где Я?» и «что есть Я?» практически полностью совпадали. Если ручей передо мной — значит, у меня не будет жажды, если же ручей позади меня — значит, у меня уже нет жажды. Если я увидел перед собой зверя — значит, буду с пищей, если
37
же я стою над убитым зверем — значит, я уже обеспечен пищей и т.п. Но это «где .# среди объектов?» для определения ситуации нуждается в контексте.
Под контекстом мы будем далее понимать совокупность необходимых условий для верного понимания смысла.
Например, если вокруг кого-то лес (его контекст: обиталище хищников, очень много деревьев, кустарников, не видно горизонта и т.д.) — это означает, что он в опасности; если некто внутри (контекста) пещеры — значит, он вне опасности и др. К слову говоря, это одновременное положение внутри и вне впрямую указывает на существование двух пространств — объектного и субъектного, о чем речь пойдет чуть позднее.
Такой процесс аналитической ориентации в пространстве, где обязательно учитывается контекст, мы будем называть психологической координацией (далее просто координацией). Он в разной степени присущ всему живому на Земле.
Важнейшие координации запоминаются и далее выступают как сложившиеся программы поведения. Эти программы имеют свою эволюцию. Так, даже одноклеточная инфузория, отделившись от своей прародительницы в квадратном аквариуме и помещенная через некоторое время в круглый, продолжает двигаться по прямым углам. Это указывает, что координация — исходная ступень в развитии аналитических способностей живого существа; она же основа первичной формы познания — имитации телом явлений окружающей действительности.
«Где я, как расположены окружающие меня объекты, по какому пути мне необходимо идти, чтобы удовлетворить голод, избежать опасности, охранить потомство?» — эти и подобные им элементарные координационные задачи постоянно и всю жизнь решают все представители мира животных и человека. С той только разницей, что для животных решение этих вопросов и есть предельный уровень думанья, выше которого они не поднимаются. Чем выше эволюционный вид, тем меньше инстинктивного автоматизма в его координациях. Именно этот постулат положен в основу экспериментов по определению уровня разумной деятельности животных.
Первый эволюционный этап пространственного думанья — это умение отвлечься от конкретного пространства, перевести его в сферу ожидания, в систему установок — т.е. создание образной, идеальной модели такого пространства. Важнейшее условие здесь — это приобретение и развитие пространственных ассоциаций, часть из которых мы рассмотрели в вертикальном периоде развития ребенка.