Бауманн Урс, Перре Майнрад. Клиническая психология.

Здесь налицо концептуальная близость к когнитивной теории депрессии (Beck, Rush, Shaw & Emery, 1981), в которой констатируется, что депрессивные лица отличаются некой «негативной триадой»: негативным видением самого себя, окружающего мира и будущего. Согласно этой модели, депрессию обусловливают когнитивные схемы и когнитивные расстройства.
Непрерывно переживаемое ограничение свободы сначала вызывает реакцию противодействия (Wortman & Brehm, 1975). Если же человек все снова и снова убеждается, что не может контролировать результаты поступков, то возникает чувство беспомощности и поведение становится пассивным. Правда, это предположение — о том, что пациенты с депрессией до заболевания действительно часто сталкивались с угрозой свободе действий, то есть что этот процесс действует как каузальный фактор для депрессии, — еще нуждается в дополнительной проверке.
Койн и Готлиб (Coyne & Gotlib, 1983) в своем тщательном обзоре указывают на слабые места когнитивных моделей и на гипотезу об отношениях причины—следствия. Так, при эмпирических обследованиях на клинических популяциях были получены логически не согласующиеся данные. Остается неясным, специфичны ли для депрессии определенные феномены когнитивных нарушений. К тому же этиологическая модель должна бы объяснять и феномены спонтанной ремиссии. Между тем у большинства депрессивных пациентов даже при отсутствии лечения депрессивная фаза заканчивается примерно через шесть месяцев. Также большинство студентов колледжа со слабо выраженной депрессией, которые часто привлекаются для экспериментальных исследований, выходят из своих «депрессивных эпизодов» недели за три, и лишь некоторые из них прибегают к какой-либо терапии. Согласно когнитивным теориям, дисфункциональные когнитивные стили или атрибутивные стили, казалось бы, должны привести к хронизации состояния и препятствовать спонтанной ремиссии. Таким образом, можно сказать, что модели атрибуции пока еще не достаточно проясняют этиологические условия депрессии. Но в описательной плоскости с помощью моделей атрибуции можно охарактеризовать довольно важные аспекты мышления при депрессии.
Для понимания эмоциональных реакций и специфических депрессивных когниций была предложена (Teasdale & Barnard, 1993; Teasdale, 1993) теория взаимодействующих когнитивных подсистем (ICS). Эти авторы различают два уровня значений — специфический и более общий, причем последний особым образом отвечает за создание эмоций. «Когнитивная уязвимость» депрессивных индивидов, находящихся в ремиссии, обнаруживается, например, в том, что при индуцированной легкой депрессии они имеют более негативное видение самого себя. В то время как «пропозиционные паттерны кода» («propositionale Code Muster») отражают специфические значения в смысле дискретных понятий и их отношений друг к другу, «импликационные коды» («implicationale Code») отображают значение в целостной плоскости, которое нельзя выразить непосредственно в языке. Эти «горячие» когниции — в противоположность «холодным» когнициям, которые обычно больше принимаются во внимание и которые можно ясно назвать, — отображают то, что называется «эмоциональным интуитивным убеждением». Ему противостоит эксплицитное знание о реальном мире. Пытаясь изменить дисфункциональные когниции, следовало бы учитывать особенно их «импликационные значения» (implicational meaning), до сих пор слишком мало принимавшиеся во внимание, а не сводить все только к рациональным «пропозиционным» значениям. Это значит, что при изменении таких когниций надо принимать во внимание и сенсорные аспекты, такие как регистр голоса, мимика, осанка и т. д., то есть невербальное выражение чувств. Это и есть связь между когнитивными теориями и теориями выражения эмоций, и согласно этому подходу то и другое является необходимыми составляющими для осуществления изменений.

3.4. Социально-когнитивная теория научения

Самовосприятие и ожидания относительно возможных будущих результатов собственных поступков являются существенными элементами социально-когнитивных теорий научения. С помощью этой модели можно проанализировать в первую очередь поведение избегания, фобические реакции, сокращение социальных контактов и поведенческие дефициты. Модель предоставляет также возможности для объяснения возникновения, или по крайней мере поддержания, поведенческих дефицитов. Для этой цели Бандура (Bandura, 1982) предложил концепцию самоэффективности (ожидания эффективности (собственной) деятельности и поведения) (self-efficacy expectation) и концепцию ожидания результата (response outcome expectation). Ожидание результата — когда человек знает, что какое-то определенное поведение будет иметь желаемый эффект. Ожидание эффективности подразумевает степень уверенности человека в том, что он в состоянии сам осуществить некое поведение. Чтобы поведение или поступок осуществились, оба вида ожидания должны быть достаточно высоки. По Бандуре (Bandura, 1982), эффекты позитивных или негативных ожиданий приводят к следующим реакциям (см. рис. 15.2).

Ожидание результата
+ -
Ожидание эффективности

+ Уверенное адекватное действие
Социальная целенаправленная активность Протест
Жалобы
Смена среды
- Самообесценивание
Отчаяние Пессимизм
Апатия
Рис. 15.2. Эффекты ожидания результата и эффективности, воспринимаемого индивидом (по Bandura, 1982, S. 140)

Высокое ожидание эффективности от собственных действий и недостаточное знание об адекватном поведении вообще (дефицитарное ожидание результата) вызывают, по Бандуре, социальную целенаправленную активность, протест и жалобы или индивид выбирает при трудностях другую среду. Низкое ожидание эффективности с низким ожиданием результата приводит, напротив, к пессимизму и апатии. Низкое ожидание эффективности с высоким ожиданием результата приводят к самообесцениванию и отчаянию. И только при достаточно высоком ожидании и результата, и эффективности становится возможным адекватное поведение. Изменить ожидание результата можно путем научения по моделям, инструктажем и т. д., то есть приобретением знаний. Ожидание эффективности можно изменить только собственными, в данном случае поддержанными извне, действиями.
К настоящему времени клиническая состоятельность данной модели проверялась при фобии змей и в опыте по аналогии, то есть в экспериментальных условиях в психологической лаборатории. В одном критическом анализе Кирш (Kirsch, 1985) показывает, что модель Бандуры можно прямо перевести в уже ранее разработанное Роттером (Rotter, 1954) понятие социального научения. Тогда понятие ожидания успеха Роттера соответствовало бы ожиданию эффективности у Бандуры. Так как социально-когнитивная теория научения имеет своим предметом общие принципы поведения, то нельзя определить специфичность этих механизмов воздействия при различных расстройствах. Для решения практических задач, таких как анализ социальной неуверенности и поведения избегания, модель Бандуры предоставляет удобный способ разъяснить клиенту, как возникло и чем поддерживается его расстройство.
Преимущество подобных моделей в том, что они учитывают когнитивные переменные как опосредующие процессы между стимулом и поведением. В то же время они позволяют разрабатывать гипотезы, которые можно проверить на поведении. По крайней мере приемлемость этих гипотез можно проверить в терапии отдельных случаев.

4. Выводы о воздействии социально-психологических факторов

Если мы посмотрим на социально-психологические модели этиологии расстройств с учетом всех этих критических замечаний, то, по-видимому, сможем прийти к следующему заключению. Социально-психологические факторы лишь в редких случаях напрямую влияют на расстройство и являются его главными причинами. Значительно чаще они действуют в сочетании с другими факторами, смягчая или дополнительно поддерживая расстройство.
Это ничего не говорит о важности их влияния, но объясняет, почему так трудно найти объяснения для сложных расстройств, пользуясь простыми моделями. Ни для одной из описанных здесь моделей специфические отношения причины—следствия между социально-психологическими процессами, с одной стороны, и психическими или соматическими заболеваниями — с другой, не доказаны наверняка. Да этого и нельзя требовать от моделей, которые ориентированы на общие социально-психологические закономерности в поведении и эмоциях. Даже там, где мы наиболее близки к этому, — имеются в виду концепция социальной депривации и модели теории атрибуции при депрессии, — многие вопросы и феномены остаются не ясными.