Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

ского в сравнении с прекрасно проанализированными им западноевропейскими и американскими работами, реализовались лучшие ценностные — ив этом смысле идеальные характеристики нашего общества, воплощенные в коллективизме. Он — в известном смысле так же, как (в основном) и ленинградские психологи, — выбрал в качестве объекта исследования идеальную модель, оставив в стороне реальные трудовые и производственные коллективы. Однако, как покажет наш дальнейший анализ, из концепции Петровского можно было бы вывести далеко идущую гипотезу: а мог ли существовать подлинный коллективизм в системе социальных и прежде всего производственных (а не профессиональных) отношений или же он существовал только там, где держался на энтузиазме людей, на их ценностях, пласт которых и вобрал в свое определение коллектива Петровский?
Концепция Петровского оказалась также интересной тем, что она представила социально-психологический способ реализации деятельностного подхода и один вариант связи общения и деятельности (если иметь в виду идею Андреевой о разных способах их связи). Общение и деятельность оказались рассмотренными не в виде теоретически допустимых вариантов их связи, а в конкретном времени-пространстве коллектива.
Период 60-70-ых годов, как было отмечено, начинается дискуссиями о предмете социальной психологии и может быть определен как завершающий эти дискуссии: дискуссии прекращаются, уступая место исследованиям этого предмета. В середине 70-ых годов Шорохова как методолог социальной психологии суммирует, классифицирует точки зрения на ее предмет, которые к тому времени устоялись. Первая точка зрения, считает она, рассматривает в качестве центральной проблемы социальной психологии личность, взаимоотношение личности и коллектива, социально-историческую типологию людей, общение.
Вторая точка зрения берет в качестве основного предмета мас-совидные явления психики, коллективную психологию, психологию классов, наций и иных устойчивых общностей.
Представители третьей точки зрения считают, что социальная психология это наука и о групповой, массовой психологии и об особенностях поведения личности в группе [114]. Из этой классификации очевидно, что все три точки зрения — в основном — вза-имодополнительны. Она дает характеристику места социальной психологии в системе наук, различие взглядов на этот ее статус и, наконец, триединый путь развития, состоявший в развитии тео-
427
рии, расширении конкретных эмпирических исследовании и создании центров. Последний также завершается к концу 70-ых.
В качестве некоторого четвертого «русла» может быть названо зарождение в социальной психологии направления политической психологии (Ю.А.Шерковин [115], С.К.Рощин), критического анализа западно-европейской и американской психологии (П.Н.Шихирев и др.), а также все развивающейся проблематики психологии и социальной психологии управления (Рубахин, Ломов, Журавлев и др.). Это четвертое «русло» позволяет выявить возникновение тенденции к дифференциации социальной психологии. Эта дифференциация была имплицитно заложена в различии взглядов на сам предмет, разнообразии организационных психологических центров (Москва, Ленинград, Минск, Курск и т. д.), в различии предметов исследования.
Как отмечалось, социальная психология вследствие длительного периода ее запрета не испытала столь сильного идеологического влияния как проблемы общей психологии и психологии личности. Однако именно в области социально-психологического исследования личности это влияние проявилось достаточно четко, в силу чего разработка проблем социальной психологии личности не может не рассматриваться в этом социально-историческом контексте. В 1973 г. вышла в свет книга Г.Л.Смирнова «Советский человек» [90], которая стала, с одной стороны, своеобразным идеологическим программным документом для ученых, работающих в данной области, с другой — предложила такой взгляд на личности, который отвечал коммунистической, партийной трактовке этики и морали. Мораль рассматривалась как составляющая идеологических отношений и в этом качестве проецировалась на определение личности.
Первой попыткой немного отойти от такой трактовки была вышедшая год спустя книга Архангельского «Социально-этические проблемы теории личности» [7], в которой появляются категории субъекта нравственных отношений и представление не только о моральных обязанностях, но и правах, что явилось косвенной характеристикой такого субъекта, а нравственность трактовалась не только как особенность сознания, но и деятельности.
Значительной данью нравственно-этическому подходу к личности со стороны социологов было включение Ядовым ценностей в качестве высшего уровня в его диспозиционную теорию личности. Однако сближению этической и личностной проблематики препятствовала существовавшая в общественном созна-
428
нии социологизация и идеологизация морали как формы общественного сознания, несмотря на то, что ряд глубочайших принципов субъектного подхода к этическим проблемам был высказан в вышедшей к тому времени работе Рубинштейна «Человек и мир» [86] и Дробницкого «Понятие морали» [25].
В секторе социальной психологии академического Института психологии с 1974 г. начало разрабатываться оригинальное направление исследований регуляции поведения личности социальными нормами. Шорохова и Бобнева выступили в качестве ответственных редакторов трех коллективных монографий. С одной стороны, оно оказалось гораздо более широким, чем только рассмотрение нравственных аспектов сознания личности или вообще ценностного морального сознания, с другой — оно задавало новую парадигму в трактовке взаимодействия личности и общества, в том числе и в нравственно-этическом отношении, поскольку отправлялось не от идеологии и морального сознания, а от указанного соотношения личности и общества. Социальные нормы, которые, по определению Бобневой, представляют объект системного междисциплинарного исследования, не проецируются на индивида, а выступают в функции включения личности в различные группы и общество в целом, превращая человека в субъекта социального поведения и разнообразных общественных отношений [12]. Они обеспечивают осуществление индивидами необходимых и адекватных форм поведения, т. е. носят ярко выраженный предписательный характер. В свою очередь, ценностные ориентации личности, ее моральное сознание, система внутренних регуляторов, оценок и т. д. есть не что иное как способы презентации в сознании личности социальных норм, т. е. результат сознательного или неосознанного отношения к ним, их приятия, которые в целом составляют внутренние регуляторы поведения личности. Поведение личности рассматривалось одновременно и как нормативное, и как проблемное, т. е. поведение в проблемной ситуации, требующей самоопределения личности, выбора и норм, и способов поведения. Сама личность выступала как субъект регуляции поведения, а не механический параллелограмм детерминирующих ее сил.
При таком понимании в известном смысле «реабилитировалась» категория поведения, которая для отечественных психологов часто казалась жупелом бихевиоризма и одновременно наполнялась общеличностным и социально-психологическим содержанием.
429
От нормативно-стандартизирующего подхода был обеспечен легкий переход к анализу нормативного группового поведения, а также к изучению соотношения нормативной и мотивацион-ной систем при анализе групповых норм и групповых взаимодействий. Исследования и теории, соотносившие межличностные отношения с деятельностью, были обогащены категорией поведения, носившей одновременно и личностный и групповой характер. «Усвоение человеком выработанных обществом норм наиболее эффективно,- писала Шорохова, — когда эти нормы включаются в сложный внутренний мир личности как его органический компонент. Однако человек не только усваивает внешне заданные, но и вырабатывает личностные нормы. С их помощью он предписывает, нормативно задает себе свою личностную социальную позицию в мире социальных отношений и взаимодействий..» [115]. Она заключает, что в работах, посвященных психологическим механизмам регуляции социального поведения и социальной психологии личности, была предпринята попытка комплексного учета и сопоставления различных факторов и регуляторов, оказывающих воздействие на поведение человека, и собственно психологических механизмов действия этих факторов, регулирующих поведение человека при сочетании последних.
Таким образом была преодолена демаркационная граница между общей и социальной психологией личности, а также между индивидуальным и групповым поведением. Существенное место занимало теперь изучение отклоняющегося поведения и механизмов адаптации личности с точки зрения оптимальных и для нее, и для организации норм функционирования.
Комплекс проблем личности в трудовой, а не любой другой деятельности, личности и коллектива и определения последнего в отличие от любой другой группы рассматривался в работах Платонова. Он предложил определение, которое стало широко использоваться в литературе: «коллектив — это группа людей, составляющая часть общества, объединенная общими целями и близкими мотивами совместной деятельности, подчиненными целям данного общества» [33, с. 12]. Проведя различие между организованными и неорганизованными группами, он, в свою очередь, дифференцировал последние на коллективы и корпорации по различию характера целей деятельности. Целевой и ценностный принципы были, как известно, положены и в основу определения коллектива Петровским, однако, в отличие от последнего, Платонов подчеркивает и близость мотивации его
430