Юнг К.Г. Современный миф. Ein moderner Mythus Von Dingen, die am Himmel gesehen Werden.

Данный эпизод заставляет вспомнить не только потрясенное лицо Моисея, но и лицо брата Николая из Флюэ1 после того, как ему явилось внушающее ужас видение Бога. Подобные факты свидетельствуют о неизгладимом переживании, следы которого оказываются заметными со стороны: это переживание ощутимо модифицирует поведение личности в целом. С психологической точки зрения, однако, модификация остается всего лишь потенциальной до тех пор, пока она не интегрируется в сознание. Вот почему брат Николай из Флюэ был вынужден предпринять длительные исследования и предаться долгим медитациям, прежде чем в устрашающих образах ему удалось распознать видение Святой Троицы; таким образом, он смог, в полном соответствии с духом своего времени, трансформировать собственный внутренний опыт в психологическое содержимое, интегрированное в сознательную сферу его «Я». Это новое содержимое сыграло существенную роль в зарождении новых интеллектуальных и моральных императивов у того, чьим достоянием оно стало. Очевидно, нашей рассказчице, равно как и всем тем, кто видит летающие объекты наяву или во сне и распространяет слухи о них, предстоит выполнить над собой аналогичную работу.
Символы Божества совпадают с символами Самости; если в душевном опыте, с одной стороны, проявляется живой образ психической целостности, то с другой стороны это выражает идею присутствия Божества. Не утверждая, что эти две сущности метафизически идентичны друг другу, отметим лишь эмпирическое совпадение их образов, порожденных психической субстанцией человека, о чем свидетельствует анализируемый нами сон. Что же касается предположений метафизического порядка, возникающих в связи со сходством образных представлений, то они, как и все трансцендентное, выходят за пределы познавательной способности человека.
Тема изолированного глаза Бога, предлагаемая сферой бессознательного в качестве возможной интерпретации летающих объектов в рассматриваемом сне, уже встречалась
1) Николай из Флюэ — швейцарский отшельник XV в., покинувший мир в возрасте 50 лет и в течение последующих 20 лет монашеской жизни приобретший огромный моральный авторитет. Брату Николаю Швейцарская Конфедерация обязана спасением от раскола, грозившего ей в 1481 г. Считается святым покровителем Швейцарии.

в древнеегипетской мифологии: вспомним Гора, отдавшего глаз ради излечения своего отца Осириса, ослепленного на один глаз Сетом. В христианской иконографии мы также встречаем глаз Бога как автономный элемент.
При исследовании порождений коллективного бессознательного все образы, имеющие безусловно мифологический характер, следует рассматривать в их символическом контексте. Образы коллективного бессознательного составляют язык, врожденный психической субстанции; они выражают собой ее структуру и ни в коем случае не являются приобретением индивидуума (особенно в том, что касается свойственной им предрасположенности к тем или иным проявлениям). Психическая субстанция человека, несмотря на такие специфические способности, как сознание и способность к обучению, остается все-таки природным явлением, во многом сходным с психической субстанцией животных: ее фундамент состоит из врожденных инстинктов, которые изначально складываются в сравнительно четко очерченную, незыблемую до определенных пределов форму (архетипы), детерминирующую, таким образом, специфическую наследственность вида. Преднамеренность, произвольность действий, индивидуальные различия — все это позднейшие завоевания, связанные с эмансипацией сознания, его освобождением от чистой инстинктивности. Когда речь заходит об архетипических формах, любые попытки интерпретации, основанные на персоналистских соображениях, приводят к ошибкам. Напротив, сравнительная история символов оказывается плодотворной не только в научном плане, но и потому, что с практической точки зрения она способствует углубленному пониманию явлений. Использование сравнительной истории символов — я называю это амплифицирующим (усиливающим) методом — приводит к результату, который поначалу кажется не более, чем обратным переводом на первобытный язык. Так бы оно и было, если бы понимание, которого мы хотим достичь, обращаясь к сфере бессознательного, имело односторонне интеллектуальную природу; но на деле нашей целью является глобальное понимание, учитывающее, что помимо своего формального выражения архетип обладает особой выразительностью духовного, божественного порядка, которая активно воздействует на

ценности и чувства. Подобное воздействие может, конечно, оставаться неосознанным в результате его искусственного вытеснения в сферу бессознательного. Хорошо известно, однако, что первейшим следствием вытеснения оказывается невроз: вытесненный аффект тем не менее сохраняется и обнаруживает для своего проявления новые, неадекватные пути и обстоятельства.
Как нам удалось убедиться на основании анализа сна, феномен НЛО затрагивает глубинные слои бессознательного, которые в процессе исторического развития неизменно выражаются в виде нуминозных представлений1. Именно последние наделяют значимостью те явления, загадку которых мы пытаемся выяснить — ведь благодаря нуминозным представлениям мы имеем дело не просто с аккумулированными в глубинах человеческого существа историческими воспоминаниями или с констатациями из области сравнительной психологии, но с актуальными аффективными процессами первостепенной важности.
По соображениям технического порядка воздушное пространство и небесная сфера в наши дни более, чем когда-либо, стали предметом необычайно пристального внимания. Это относится в особенности к летчикам, чье поле зрения заполнено как сложной аппаратурой кабины, так и огромным пространством неба. С одной стороны, сознание летчика сосредоточено на деталях, требующих тщательного наблюдения; с другой же стороны его бессознательное стремится заполнить безмерную пустоту пространства. Но дисциплина и так называемый «здравый смысл» не позволяют ему прислушиваться ко всем внутренним порывам и поползновениям, которые, став объектом осознанного восприятия, могли бы компенсировать пустоту и одиночество полета. Подобная ситуация создает идеальные условия для спонтанного появления психических феноменов; это может подтвердить любой человек, проведший достаточно долгое время в одиночестве, перед лицом тишины и пустоты моря, гор, пустыни или девственного леса. Банальный рационализм и скука выступают преимущественно как следствия перенасыщенных стимулами потребностей, характерных для жизни в городах. Горожанин ищет
1) «Нуминозный» — ассоциируемый с понятием «Божества» (от латинского numen — «бог» /языческий/).

искусственные стимулы, чтобы выйти за пределы банальности; одинокому человеку их искать не приходится — они сами являются к нему.
Опыт, пережитый отшельниками-аскетами, учит нас, что в ситуации биологического бедствия, вызванного самоограничением, компенсаторные психические феномены возникают у них спонтанно, независимо от их желания, то есть без вмешательства сознания; это относится как к нуминозным образам, порождающим позитивные ощущения, так и к видениям и галлюцинациям, которые могут восприниматься негативно. В первом случае образы исходят из той области бессознательного, которой субъект приписывает духовный потенциал. Во втором случае источником образов является пресытивший субъекта мир — хорошо известный ему мир инстинктов, где обильно накрытые столы и полные кубки служат утолению голода и жажды, прекрасные и обольстительные существа в сладострастных видениях предлагают себя для удовлетворения вытесненных сексуальных желаний, картины богатства и земного могущества заслоняют действительные бедность и убожество, а голоса, шумы и музыка стремятся оживить невыносимую немоту полного одиночества. Если во втором случае проекции фантазий легко удается интерпретировать как образы, порожденные вытесненными желаниями, то с «позитивными» видениями дело обстоит иначе: их появление нельзя приписать вытесненным желаниям. Напротив, они соответствуют вполне осознанному желанию, которое как раз поэтому не может быть источником проекции: ведь психическое содержимое обнаруживает себя в форме проекции только в том случае, когда его принадлежность «Я» остается неизвестной сознанию. Поэтому от гипотезы о вытесненном желании приходится отказаться.