А. Ф. Лосев. ОЧЕРКИ АНТИЧНОГО СИМВОЛИЗМА И МИФОЛОГИИ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

В самом начале платоновского философствования мы находим ряд утверждений, еще как бы стоящих вне какого бы то ни было "учения об идеях". Ими, однако, невозможно пренебрегать потому, что дальнейшие ступени философского развития Платона будут заключаться именно в том, чтобы не отказаться от этих утверждений, а поднять их в новую сферу и там приобщить к учению об идеях. Это – то бытие, которое Платон непосредственно видит и слышит, непосредственно, внерефлективно ощущает и констатирует. Оно потом преобразится, когда философ захочет поднять его в свою "идеальную" сферу. Но на этой ступени бытие есть пока еще просто констатируемый факт, в котором "идеального" не больше, чем во всяком ином констатировании какого бы то ни было факта, и в котором ни мифа, ни символа не больше, чем во всяком обыкновенном философском и внефилософском утверждении факта.

Эта действительность, конечно, не представлена у Платона во всей своей полноте. В "Теаге" эта действительность есть просто внутренний опыт, внутренний "голос", "совесть", "вдохновение", "демон"; в "Апологии" это есть действительность Аида и совести, живущей по законам Аида вопреки текучей, непостоянной, порочной и часто преступной земной действительности; в "Критоне" резко и четко констатирована действительность социально-закономерного бытия, противостоящего с неумолимой твердостью всякому личному произволу и вкусу. Сейчас я скажу о содержании этих трех диалогов несколько более подробно. Совершенно очевидно, что Платон мог бы говорить также и о действительности в смысле космоса (как это делал не раз позже), или в смысле души, или в смысле государственного устройства и т.д. Однако Платон и не обязан с точки зрения своей же собственной философии говорить о всех видах непосредственно-ощущаемой действительности, какие только возможны. Он выбирает только некоторые виды, причем они для нас имеют сейчас пока значение только иллюстраций. Что эти примеры не случайны, т.е. что они, собственно, не примеры, а нечто гораздо более глубокое, это должно быть для нас а priori очевидно. Ничего не может быть в этой области случайного. Но в настоящем месте нашего исследования мы можем отнестись к этим видам непосредственно-ощущаемой действительности только как к примерам, ибо иного пути у нас пока нет, и никаких данных для более глубокой оценки этих "примеров" у нас пока не имеется. Только последующее изложение может научить нас оценивать эти "примеры" не как простые случайные примеры, и только общий контекст платоновской философии может углубить эти вопросы.

С точки зрения философии достаточно хотя бы одного "примера", и даже не примера, а просто того или иного указания на позицию философа в отношении бытия и действительности. У Платона в указанных диалогах эта позиция очерчена очень ярко: она – констатирование, наивно-реалистическое утверждение непосредственно ощущаемой действительности. Вопросов "вдохновения", равно как и рассуждений об Аиде, уже не говоря о проблеме государственного устройства, Платон касался и впоследствии. Но нигде эти вопросы не трактованы наивно-реалистически и непосредственно-жизненно, кроме указанных трех диалогов. "Вдохновение" "Федра" и социальный строй "Государства", как мы увидим ниже, суть или прямо диалектические, или вообще те или иные философско-систематические конструкции. Там меньше всего "наивного реализма". И только тут эта непосредственная действительность, как предмет наивного ощущения, дана во всей резкости и определенности. Это, несомненно, есть определенное отношение сознания к бытию и как таковое – первая ступень "учения об идеях".