Авторитарность

[от лат. autoritas — влияние, власть] — социально-психологическая характеристика личности, отражающая ее стремление максимально подчинить своему влиянию партнеров по взаимодействию и общению. Авторитарность связана с такими личностными чертами, как агрессивность, завышенные самооценка и уровень притязаний, склонность к следованию стереотипам, слабая рефлексия и т. п. На поведенческом уровне авторитарность нередко проявляется в стремлении индивида во что бы то ни стало добиться доминирования в группе, занять максимально высокое положение, опираясь при этом не столько на свои личные достоинства, достижения, сколько на преимущества своей ролевой позиции. Наиболее ярко авторитарность проявляется в автократическом давлении руководителя (лидера) на подчиненных (ведомых), устранении других людей от участия в решении важнейших вопросов как стратегических, так и тактических. При этом авторитарная личность полностью готова беспрекословно подчиняться указаниям «сверху» в рамках той управленческой системы, членством в которой она удовлетворена и «винтиком» которой она себя с гордостью считает, но при условии, что ей будет предоставлена возможность осуществлять полновластное давление «вниз» по иерархическому властному вектору «руководство — подчинение». Именно эту особенность авторитарной личности отмечал Адорно, фиксируя ее с помощью специальной шкалы «фашизма». Другими словами, авторитарность как личностная характеристика не исчерпывается лишь стремлением к доминированию, но и предполагает готовность к подчинению вышестоящим, как раз и делегирующим за это авторитарной личности право подавлять нижестоящих. Такой руководитель строго контролирует решение любой задачи, жестко пресекает инициативу членов группы, видя в ней акт своеволия и посягательство как на его личный авторитет, так и на авторитет той власти, представителем которой в данной общности он себя воспринимает. Помимо этого, в современной семейной психологии и семейной психотерапии авторитарность рассматривается как типичная «горячая картофелина» — деструктивный поведенческий паттерн, передаваемый из поколения в поколение в процессе семейного воспитания. В практическом плане проблема авторитарности тесно связана с такими явлениями, как авторитарный стиль воспитания и авторитарный стиль управления. И то, и другое предполагает жесткую статусно-ролевую иерархию, контроль и подавление инициативы и автономии индивидов, занимающих подчиненное положение. Тем самым не только ограничиваются возможности развития, самоактуализации личности, но и нередко провоцируется устойчивое неприятие любых общепринятых авторитетов и социальных норм. Как показывают последние исследования, наиболее тяжкие преступления достаточно часто совершаются лицами, выросшими в условиях авторитарного воспитания.

Понятно, что проблематика авторитарности и ее проявлений наиболее развернуто исследуется в рамках психологии управления и политической психологии. В то же время и в рамках социальной психологии развития и, в частности, социальной возрастной психологии эти вопросы активно и достаточно давно изучаются и обсуждаются. Так, например, очень точный портрет типичной авторитарной матери дал в своей работе «Идентичность: юность и кризис» Э. Эриксон. «Описывая пациентов с некоторыми патогенетическими тенденциями, мы склонны спрашивать себя, что общего у них с их родителями. Я думаю, можно сказать, что в наших случаях общим для значительного числа матерей является ряд черт, прямо не зависящих от их реального социального статуса. Во-первых, это провозглашаемое стремление к власти, претенциозность или намерение “держаться за что-то”. Они, как правило, склонны отвергать понятия чести и интеллектуальности в пользу видимости здоровья или статуса, благопристойности и “счастья”; фактически они пытаются заставить своих детей претендовать на “природную” и “правильную” социальность. Во-вторых, они обладают специфическим качеством проницательной вездесущности; их обычные голоса, равно как и тишайшие вздохи, на деле оказываются острыми, занудными или раздражающими, от которых нигде нет убежищ. ... Матери, подобные этой, любят своих детей, но любят отчаянно и назойливо. Они сами настолько изголодались по одобрению и признанию, что изводят своих малышей бесконечными жалобами, особенно по поводу отцов, почти умоляя детей оправдать свое материнское существование их собственным существованием»1.

Как видно из приведенного описания, авторитарность в контексте детско-родительских отношений отнюдь не всегда является синонимом прямых жестокости и физического насилия. В частности, в своем исследовании детства А. Гитлера, Э. Фромм отмечает, что его отец — Алоис Гитлер «...не был тираном, хотя и был авторитарной личностью; он верил в такие ценности, как долг и честь, и считал своим долгом определять судьбу своих сыновей до наступления их зрелости»1.

Однако, будучи по самой своей природе, в сущности, симбиотической зависимостью садо-мазохистского характера, авторитарность часто порождает жестокость и насилие. Так, например, английский путешественник Дж. Флетчер, так описывал нравы простого, «черного» люда в Московском царстве конца XVI в.: «Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они также бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин (как они называют простолюдина), унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств. Жизнь человека считается нипочем. Часто грабят в самих городах на улицах, когда кто запоздает вечером, но на крик ни один человек не выйдет из дому подать помощь, хотя бы и слышал вопли. Я не хочу говорить о странных убийствах и других жестокостях, какие у них случаются. Едва ли кто поверит, что подобные злодейства могли происходить между людьми, особенно такими, которые называют себя христианами»2.

Перед нами, по сути дела, классическое описание общества, основанного на авторитарной иерархии. Это, разумеется, не случайно. Авторитарность с давних времен являлась главной составляющей традиционного воспитания и социального устройства на Руси. По словам известного отечественного историка И. Е. Забелина, «...старинная родительская философия и житейская практика со стороны всяческой власти стояла на том, чтобы не давать воли малому, т. е. малому или меньшему во всех отношениях, и домашних, и общественных. ... Это было коренное, несомненное начало, руководившее прежде всего воспитанием детей, следовательно родительской властью, а потом всяким начальством, всяким управлением в житейской среде, начиная с домовладычества и восходя до владычества в каком либо воеводстве или наместничестве, или даже в государстве. На этом начале крепко стоял смысл всякой власти, сколь бы ни была она мала или велика. Оно господствовало везде и не допускало никаких других понятий о подчиненных, подвластных, как только о детях, о малолетних или домочадцах, которыми управлять — значило не давать им воли»3.

Представление о покорности и полном подчинении вышестоящему — «старшему» как о главной нравственной добродетели и проявлении житейской мудрости превратилось в устойчивый архетип российского коллективного бессознательного, что отчетливо проявляется в пословицах и поговорках: «Покорись, да в ноги поклонись»; «Повинюсь, да в ноги повалюсь»; «Послушание паче поста и молитвы»; «Не делай свое хорошее, а делай мое худое» и т. п. Этим во многом объясняется живучесть авторитарных установок и в современном российском обществе. Авторитарность по-прежнему рассматривается многими родителями и педагогами как наиболее эффективное, а часто и единственно возможное, средство выполнения своей миссии и достижения поставленных целей. Аналогичных взглядов придерживаются многие руководители бизнес- и государственных структур.

Между тем, по практически единодушному мнению специалистов в области организационной психологии и психологии менеджмента, авторитарный стиль руководства наименее эффективен из всех возможных. Как пишет известный американский специалист Д. Гоулман, «Давайте проанализируем, как он (авторитарный стиль управления — В. И., М. К.) влияет на климат в организации. Больше всего страдает гибкость корпоративной среды. Крайняя форма иерархичной деспотии в принятии решений убивает все новые идеи в зародыше. Люди чувствуют, что босс не испытывает к ним ни малейшего уважения, и поэтому не питают никаких иллюзий: “Мне нет смысла даже заикаться о своих идеях, — все равно они будут отвергнуты”. Пропадает также и чувство ответственности перед организацией: не имея возможности проявлять инициативу, сотрудники теряют ощущение причастности к судьбе компании и мало заботятся о качестве своей работы. ... Авторитарное лидерство наносит вред и системе стимулирования. Для самых лучших работников факторы мотивации не ограничиваются деньгам и — для них важно еще и удовлетворение от хорошо выполненной работы. Авторитарный же стиль руководства не щадит профессиональную гордость. Наконец, этот стиль лидерства лишает начальника одного из важнейших инструментов грамотного управления — возможности показать сотрудникам, что их работа является частью значимой коллективной миссии, и тем самым повысить их мотивацию. Такой стиль руководства приводит к потере ясного представления задач организации, к ослабевающей приверженности общим целям и, наконец, приводит к отчуждению людей от своей работы. Сотрудники задаются вопросом: “Да какое мне до всего этого дело?”»1.

Следует добавить, что последние исследования в области корпоративного управления, проведенные, в частности, крупнейшим международным консалтинговым агентством McKinsey, доказали полную несостоятельность весьма распространенного и тиражируемого утверждения о якобы эффективности и, более того, необходимости авторитарного руководства в экстремальных условиях функционирования организации. В действительности авторитарная иерархия с ее многоуровневой системой принятия решения, тотальным контролем и доминирующим принципом мышления («Как бы чего не вышло») оказывается совершенно несостоятельной в экстремальных ситуациях, каждая из которых характеризуется выраженным давлением временных ограничений в сочетании с высокими требованиями к инициативности, самостоятельности, готовности к принятию ответственности на всех уровнях. Более того, данные требования на глазах становятся необходимым условием успешности и повседневного функционирования в современном мире. По словам одного из экспертов агентства, Т. Петерса, «для того, чтобы сохранить хоть какой-то шанс удержать контроль над событиями в наше бурное время, необходимо отказаться от большей части средств и методов контроля»2.

Деструктивные последствия авторитарности проявляются не только в специализированных областях человеческой деятельности, но и в негативных социально-психологических явлениях, вызывающих широкий общественный резонанс. В частности, так называемая «дедовщина» в российской армии является прямым следствием авторитарных установок, доминирующих и, более того, порой сознательно культивируемых в армейской среде. В ходе ряда полевых экспериментов было установлено, что в наибольшей степени к насилию и издевательствам над солдатами первого года службы склонны те из старослужащих, кто, будучи «первогодком», проявлял наибольшую склонность к подчинению требованиям «дедов», причем не только и даже не столько уступая физическому давлению, сколько в силу внутренней готовности признать легитимность такого рода требований. Совершенно очевидно, что и здесь речь идет о типичных авторитарных личностях.

Таким образом, проблема авторитарности на практике затрагивает самые различные и существенно важные сферы жизни общества. В связи с этим она остается одним из приоритетных направлений исследовательской и прикладной деятельности социальных психологов.

Практическому социальному психологу, работающему в реально функционирующих группах и организациях разного типа, необходимо уметь диагностировать категорию авторитарных членов сообщества, что позволяет, с одной стороны, адекватно осознавать действительные мотивы конкретных проявлений активности отдельных личностей, а с другой — корректировать, а порой и купировать как сами эти проявления, так и их последствия и в пространстве диадических контактов, и в пространстве внутригруппового партнерства в целом.