Активность личности

[от лат. activus — деятельный] — форма проявления активности, выражающаяся в волевых актах и личностном самоопределении и обусловленная представлением о себе самом как о «субъекте — причине» того, что происходит и должно происходить в окружающем мире. Более того, согласно концепции персонализации, «активность личности проявляется также в том, что своими поступками и деяниями личность “продолжает” себя в других людях, приобретая в них свою “отраженность”. В отличие от общественно значимых, однако стандартизированных актов поведения человека, активность личности характеризуется тем, что человек поднимается над стандартом, реализуя неординарные усилия для достижения общественно заданной цели и/или действуя надситуативно, то есть за пределами своих исходных побуждений и целей»1. Подобная надситуативная активность — не что иное, как готовность и способность человека не ограничиваться заданными конкретной ситуацией требованиями и ориентироваться на непрагматические цели, существенно превышающие по своему уровню конкретную актуальную задачу. Помимо того, что в рамках реализации надситуативной активности личность, как правило, относительно легко преодолевает различные психологические барьеры, она способна подняться до подлинно творческой деятельности, интеллектуального «прорыва», продемонстрировать склонность к действенному альтруизму, «бескорыстному» риску, добиться резкого качественного повышения эффективности своей деятельности. Одна из форм проявления надситуативной активности, выражающаяся в стремлении индивида или группы превысить официально предъявляемые обществом нормативные требования к тому или иному виду деятельности — сверхнормативная активность. Это один из важнейших показателей высокой эффективности группы, характеризующий деятельность общности высокого уровня социально-психологического развития. Сверхнормативная активность может проявляться, например, в превышении средней индивидуальной и групповой нормы выработки. В группах низкого уровня развития предъявления индивидуальной сверхнормативной активности, как правило, воспринимаются негативно и оцениваются как предательство групповых интересов, рассматриваются как демонстративное поведение, имеющее целью выделиться, самоутвердиться за счет других членов общности, завоевать признание вне группы в ущерб ее престижу. Экспериментально сверхнормативную активность можно зафиксировать лишь в тех видах деятельности, где имеются четко разработанные официальные нормативы ее выполнения.

В современной социальной психологии проблема личностной активности получила наиболее детальное освещение в рамках теории спонтанности. Под спонтанностью понимается адекватная реакция индивида на новую для него ситуацию и новая, креативная реакция на старую, привычную ситуацию (Дж. Морено, Г. Лейтц и др.). По сути дела, и в первом, и во втором случаях речь идет именно о способности индивида воспринимать себя как субъекта. При этом, по мнению Дж. Морено, «индивид с высокой степенью спонтанности будет извлекать максимум из ресурсов, находящихся в его распоряжении, — из интеллекта, памяти или навыков, и может оставить далеко позади обладателя лучшими ресурсами, но наименьшим образом их использующего. В творчески одаренного индивида проникает спонтанность и вызывает в нем реакцию. На свет было произведено намного больше Микеланджело, но лишь один из них стал автором великих картин, из всех рожденных Бетховенов лишь один написал великие симфонии и лишь один из многих смог стать тем самым Иисусом из Назарета. Всех их объединяют творческие идеи, мотивация, интеллект, навыки и образование, а разъединяет та самая спонтанность, которая в удачных случаях дает возможность ее носителю воспользоваться в полном объеме имеющимися у него ресурсами, в то время как неудачники остаются в проигрыше, будучи обладателями своих сокровищ: они испытывают недостаток в разогревающих процессах (согласно теории спонтанности каждый по-настоящему значимый деятельностный акт требует предварительного “разогрева” (по полной аналогии с обязательной разминкой спортсмена перед стартом — В. И., М. К.)»1.

Для тестирования индивидуального уровня спонтанности Дж. Морено была разработана достаточно сложная поэтапная экспериментальная процедура. С использованием психодраматических техник моделировался ряд экстремальных, постепенно усложняющихся ситуаций типа: «в Вашем доме возник пожар — огонь подбирается к комнате, где спят ваши дети — ваша жена охвачена «паникой — телефон не работает — замок входной двери заклинило и т. д.» Ассистенты Дж. Морено фиксировали реакцию испытуемых и время, затраченное ими на принятие решения после очередной «вводной». На первом этапе эксперимента, таким образом, было протестировано более 300 испытуемых. На основе анализа их результатов и сопоставления с отчетами о поведении людей в реальных ситуациях аналогичных моделируемым в ходе эксперимента были выведены критерии оценки реакций по трем параметрам: временному, пространственному и содержательному. При этом, с точки зрения Дж. Морено, «расчет времени для реакции на возникающую ситуацию оказался главным фактором уместности. Необходимо было установить амплитуду минимальной и максимальной допустимой продолжительности каждого отдельного процесса разогрева в акт и общую ситуацию. ... Субъект получал положительную оценку, если его действия находились в пределах временного диапазона; отрицательная оценка давалась при продолжительности конкретного действия ниже минимума или выше максимума. Если процесс разогрева в представлении об опасности для детей проходит слишком медленно, то возникающее действие — вынести их в безопасное место — может запоздать. С другой стороны, при поспешности процесса разогрева каждое действие невозможно выполнить полностью, и результатом будет хаотичная серия непоследовательных действий»1.

Не менее важной при оценке реакции применительно к моделируемым в эксперименте ситуациям исследователям виделась и способность испытуемых к четкой ориентации в пространстве. В силу этого, «на основе наблюдений реальных ситуаций была также создана пространственная схема положений индивидов и их движений относительно изменяющихся целей. На нее наносили план дома и окрестностей, позицию субъекта в начале теста, позиции любого другого субъекта, входящего в ситуацию, местоположение каждого объекта в тесте, а также наиболее короткие маршруты к целям, раковина на кухне, комната детей, соседи и т. д. Для каждого акта была установлена амплитуда допустимых обходных путей, начиная от наиболее короткого из них. Субъект получал положительную оценку при попадании его движений в допустимые пределы и отрицательную, если лишние движения вредили цели действия»2.

Наиболее интересными с точки зрения характеристик активности личности представляются содержательные параметры оценки реакций. Как отмечает Дж. Морено, «огромное разнообразие реакций требовало системы подсчета, определяющей наибольшее соответствие действий в данный момент, в пределах систем ценностей, доминирующих в нашей культуре. ... Наименее допустимым было бегство с целью спасения собственной жизни, соседствующее с другим, наименее допустимым, — спасение собственности; на высшем уровне оказался человек, спасающий чью-либо жизнь (в одном из вариантов эксперимента, согласно сценарию, в доме ночуют несколько гостей — В. И., М. К.), и близко к высшему — роль родителя (спасающего жизнь родного человека). В структуре допустимых ролей были классифицированы альтернативы соответствующих реакций для каждой роли. Несмотря на одну и ту же цель, управляющую действиями нескольких субъектов, — первым делом спасти детей — их действия различались в соответствии. Один выводил их из дома к соседям; другой переносил в следующую комнату, оставляя их в опасной зоне; третий пытался выпрыгнуть из окна с обоими детьми на руках, что было излишним риском»3.

На втором этапе исследования реакция испытуемого на каждую вводную экспериментатора оценивалась по трем указанным параметрам и если она не вписывалась в допустимый диапазон по любому из них, участие индивида в эксперименте на этом заканчивалось. Индивидуальная спонтанность оценивался через уровень ситуативной сложности с которым мог справиться испытуемый. Как пишет Дж. Морено, «при обращении к высшим уровням спонтанного соответствия большое значение имеет выносливость субъекта при принятии непредвиденных ситуаций и в адекватной реакции на них»4. По результатам эксперимента была выявлена «группа субъектов, не сумевшая пройти первую ситуацию, поскольку они выбегали наружу, спасаясь или призывая на помощь. Другая группа субъектов с большей или меньшей адекватностью прореагировавшая на первую ситуацию, добралась до второго случая, когда в доме появлялась мать субъекта или мать детей. Здесь их спонтанная находчивость истощалась; «они теряли головы», позволяя обезумевшей матери войти в комнату малышей, или слишком поздно спохватывались звонить пожарным.

Следующая группа субъектов без труда дошла до третьего уровня чрезвычайности; еще меньшее количество — до четвертого и совсем мало — до пятого уровня. По мере накопления уровней чрезвычайности выяснилось, что количество неожиданностей, преодолеваемых субъектом, было показателем диапазона его спонтанности. Незаметно подкрадывающееся начало спада и потери спонтанности характеризовалось неадекватным восприятием роли, плохим расчетом времени и пустой тратой движения»1.

Основываясь на результатах описанного эксперимента и собственном психотерапевтическом опыте, Дж. Морено пришел к двум важным выводам. Во-первых, спонтанность является универсальным и врожденным человеческим качеством, которым изначально обладает каждый ребенок. Однако эта способность проявлять личностную активность может быть серьезно депривирована в результате дисфункционального родительского воздействия, негативного личностного опыта, деструктивного социального научения и т. п. Во-вторых, спонтанность можно восстанавливать и развивать посредством специальных методов психотерапевтического и психокоррекционного развития. Конечной стратегической целью психодрама-терапии и является, по сути дела, полное воссоединение индивида со своей природной спонтанностью.

Также необходимо отметить, что спонтанная личностная активность в целом ряде случаев может стимулироваться и сугубо социально-психологическими методами. К ним следует в первую очередь отнести мероприятия, направленные на создание высокофункциональных групп типа команда — коллектив, демократический стиль лидерства, делегирование полномочий и предоставление членам сообщества свободы действий на пути движения к общей цели. Последнее особенно важно. Как отмечает Т. Амбайл, «внутренняя мотивация — а соответственно, и творческая активность — резко повышаются, когда люди получают право самостоятельно выбирать способы достижения цели, но не цель как таковую»2. Здесь же выделяются шесть наиболее значимых, с точки зрения стимулирования творческой активности личности в организационном контексте, факторов: постановка задачи, свобода действий, ресурсы, состав рабочей группы, поощрение непосредственных руководителей и организационная поддержка. Практика организационной психологии и психологии менеджмента отчетливо показывает, что без проявлений и целенаправленного использования надситуативной личностной активности попросту невозможны разработка и внедрение сколько-нибудь значимых инновационных проектов, принятие ответственных решений, поиск эффективных выходов из сложных ситуаций.

Вместе с тем, необходимо учитывать, что активность личности, если она совершенно не соответствует социальным нормам и при этом полностью игнорирует интересы других людей, приобретает отчетливо выраженный деструктивный характер. По справедливому замечанию Г. Лейтц, «...сама по себе спонтанность еще не способствует творческому процессу. Без смысловых связей и связью с действительностью она нередко оказывает такое же деструктивное действие, что и спонтанный недеференцированный рост клеток раковой опухоли, который не подчиняется принципам формирования организма»1. Наиболее отчетливым примером разрушительных и социально опасных проявлений в этом плане является надситуативная активность психопатов и социопатов.

Практический социальный психолог в качестве одной из своих профессиональных задач должен видеть всяческую поддержку личностной активности особенно в ее надситуативных проявлениях, в то же время не упуская из вида тот факт, что нередко надситуативная активность может иметь и асоциальную, а порой и антисоциальную направленность, а последствия связанного с подобной активностью индивидиуально-специфического влияния могут пагубно влиять и на социально-психологический климат в сообществе в целом, и на развитие личности отдельных его членов.