«ПРОБЛЕМЫ ТВОРЧЕСТВА ДОСТОЕВСКОГО»

(Л., 1929) — книга M M Бахтина. Второе, существенно переработанное издание вышло в 1963 под названием «Проблемы поэтики Достоевского». Заявив о необходимости перейти от тематических споров с самим Ф. М. Достоевским и его героями к определению «принципиального новаторства Достоевского» в области эстетических форм, Бахтин предлагает концепцию «полифонии» как выработанного Достоевским особого типа художественного мышления и одновременно особой романной формы, основанной на диалогическом принципе и противопоставленной традиционному монологическому (или гомофоническому) роману. Понятия «полифония» (по образной аналогии с музыкальной полифонией — «многоголосьем») и «монологизм» спорадически использовались в работах Вяч. Иванова. Значительно модифицировав, философски обосновав и конкретно разработав смысловой объем этих понятий, Бахтин придал им общеэстетический категориальный статус.

В отличие от монологического романа, в котором развертывается «множество характеров и судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания», в полифоническом романе представлено «множество самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов», не опредмеченных, не объективированных и не закрытых доминирующим авторским голосом (сознанием). Слово героя звучит в полифоническом романе «как бы рядом с авторским словом и особьм образом сочетается с ним и с полноценными же голосами других героев». В основе полифонической формы лежит диалогический принцип — требование утвердить чужое «я» (героя) не как объект, а как другой субъект (по мнению Бахтина, впервые этот принцип мировоззрения Достоевского «нащупал» Вяч. Иванов в тезисе «Ты еси», не показав, однако, как он становится «принципом художественного видения мира и художественного построения словесного целого»). Герой интересует Достоевского не как извне данный, оцененный и завершенный характер или тип, а как особая точка зрения  на мир и на себя самого. То, что в монологических романах изображается с авторской позиции как устойчивые объективные качества героя, в полифонии предстает объектом рефлексии самого героя, предметом его самосознания, которое в его целостности и становится затем предметом авторского видения и изображения. Соотношение между структурными элементами романа здесь иное, чем в «монологическом» романе: то, что ранее выполнял по отношению к герою автор, выполняет теперь герой, «освещая себя сам со всех возможных точек зрения; автор же освещает не действительность героя, а его самосознание как действительность второго порядка». Отсюда иная художественная позиция автора, иная постановка авторского голоса: герой для полифонического автора не «он», не «я», а полноценное «ты». Голос автора становится лишь одним из голосов «большого диалога» романа, происходящего «в настоящем творческого процесса», принципиально не законченного; автор не выходит из этого диалога и не находится «над ним», занимая некую «высшую и решающую позицию». Целостность романа Достоевского обеспечивается, согласно Бахтину, не доминирующей в нем авторской точкой зрения, как это свойственно роману монологического типа — полифоническое художественное произведение «организовано как незакрытое целое самой стоящей на пороге жизнью».

В главе «Слово у Достоевского» Бахтин прослеживает, как философско-эстетическая идея полифонии реализуется на лингвистическом уровне. Диалогические отношения, существующие между равноправными голосами романа, осуществляются в особом языковом явлении «двуголосого слова». Бахтин приводит классификацию типов используемых в романе слов: 1) прямое, непосредственно направленное на свой предмет слово; 2) объектное слово (слово изображенного лица) и 3) слово с установкой на чужое слово (двуголосое слово). Двуголосое слово в свою очередь подразделено на три вида (однонаправленное, разнонаправленное, отраженное чужое слово), которые объединяют 14 его разновидностей (стилизация, рассказ рассказчика, пародия, слово с оглядкой, скрытый диалог и др.). Поскольку лингвистика, по Бахтину, «не знает» двуголосого слова, являющегося специфической бахтинской категорией и составляющего, с его точки зрения, языковый субстрат полифонии, во втором издании книги был введен специальный термин «металингвистика» для обозначения неподвластной монологической лингвистике диалогической сферы жизни языка.

Во второе издание книги был введен диахронический аспект — история становления полифонического романа, сохранившего элементы архаических форм в их обновленной рецепции. Здесь же намечены концептуальные и конкретноисторические параллели между теорией полифонического романа и теорией карнавальной народно-смеховой культуры, разработанной Бахтиным в монографии «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья  и Ренессанса» (1965). Современные исследователи, признавая эвристические потенции полифонической концепции Бахтина, оценивают ее неоднозначно; чаще всего проблематизируется реальная осуществимость особой авторской позиции в полифоническом романе, дискутируются проблема целого полифонического романа, лингвистические основания полифонической идеи и вопрос о концептуальной совместимости полифонической и карнавальной теории Бахтина. См. лит. к ст. Бахтин М. М.

Л. А. Гоготишвши