Теория познания

Теория познания, разработанная французскими просветителями, представляет собой разновидность материалистического сенсуализма. В данном случае разуму не приписывается никакой активной роли, поскольку он фактически сводится к ощущениям. Такова была установка здравого смысла, хотя, разумеется, мы найдем у просветителей отдельные высказывания об огромной роли разума в процессе познания, например о том, что ум видит дальше глаза. Но эти высказывания сути дела не меняют.

Согласно Гольбаху, в частности, "душа приобретает свои идеи на основе впечатлений, последовательно производимых материальными предметами на наши материальные органы". Судить — это то же самое, что ощущать, и все идеи (т.е. понятия — Авт.) являются "образами" предметов, "от которых происходит ощущение и восприятие". К таким высказываниям мог бы присоединиться любой просветитель, несмотря на различия мнений по поводу того, какую из способностей — понимание, память, воображение или созерцание — считать главной. В конечном счете все эти способности, как и сам ум, тождественны ощущениям. Встречающиеся в некоторых случаях агностические высказывания Гольбаха обусловлены убеждением в том, что человек не может чувственно воспринять мельчайшие материальные частицы — атомы. Но в целом Гольбах, критикуя берклеанство и теорию врожденных идей и заявляя, что он следует Локку, был уверен в познаваемости мира. Заблуждения и ошибки, по его мнению, определены невежеством и суевериями, главным образом религиозными.

Этих материалистических и сенсуалистических воззрений Гольбах придерживается до конца, несмотря на то что его ориентация на ньютоновское естествознание как на науку побуждает иногда высказывать мысли о необходимости включения в процесс познания "тщательно продуманных опытов", о значении опыта и размышления, о роли разума и т.д. Но опыт все же интерпретируется преимущественно в плане чувственно-индивидуального восприятия, что вполне соответствует общей установке мыслителя на робинзонаду.

Вполне согласен с Гольбахом и Гельвеций, будучи уверен в том, что "всякое суждение есть лишь рассказ о двух ощущениях, либо испытываемых в настоящий момент, либо сохранившихся в моей памяти". Ведь "судить — это значит говорить, что я ощущаю", выносить суждение — это ощущать, а "признав это, можно сказать, что все умственные операции сводятся к чистым ощущениям". У человека имеется две главные чувственные способности: "одна — способность получать различные впечатления, производимые на нас внешними предметами; она называется физической чувствительностью. Другая — способность сохранять впечатление, произведенное на нас внешними предметами. Она называется памятью, которая есть не что иное, как длящееся, но ослабленное ощущение". Гельвеций также иногда высказывает мысли относительно невозможности познания субстанции или сущности вещей, он признает и трудность опровержения берклеанства. Но все же он не сомневается, что познание адекватно самим предметам, так как ощущения нас не обманывают: "Если бы наш сосед видел квадрат там, где мы видим круг; если бы молоко казалось белым одному и красным другому, то люди не могли бы понимать друг друга". Не вышел за сенсуалистические рамки и Дидро, хотя ему, может быть, в большей степени было свойственно стремление оценить разум не как обобщение, или синтез ощущений, а как активную силу, определяющую этот синтез. Правда, нельзя не сказать о том, что в таком направлении мысль Дидро движется главным образом не при объяснении закономерностей познания, а в ходе интерпретации творчества художника. Ее стимулирует некий "идеальный прообраз", создаваемый умом и воображением, благодаря которому художник не просто копирует действительность, но создает произведения искусства, обретающие реальность не менее значимую, чем реальность природы.

Но наиболее адекватными просветительской гносеологии оказались идеи Э.Б. Кондильяка. Кондильяк проделал своего рода мысленный эксперимент,  предложив модель "статуи", чтобы объяснить, как осуществляется познание. "Для выполнения этой задачи мы вообразили себе статую, внутренне организованную подобно нам и обладающую духом, лишенным каких бы то ни было идей.

Мы предположили, далее, что, сделанная снаружи из мрамора, она не способна пользоваться ни одним из своих чувств, и мы оставили за собой право пускать их в ход по нашему выбору". Кондильяк полагает, что первым и самым простым будет обоняние, затем слух, вкус, зрение и наконец осязание. Все ощущения "придаются" статуе постепенно с тем, чтобы была ясна роль каждого — и самого по себе, и в различных сочетаниях. Принцип развития способностей статуи, аналогичных способностям человека, по Кондильяку, достаточно прост: "Он содержится в самих ощущениях": суждение, размышление, понимание, страсти и т.д. — это не что иное, как само ощущение в различных превращениях", — говорит он в «Трактате об ощущениях».

Постепенно, в зависимости от полученных ощущений у статуи появляются идеи, сначала простые и конкретные, потом сложные и абстрактные. Они сравниваются, сопоставляются, запоминаются, употребляются, из них возникают все понятия и суждения. Кондильяк пытается ответить на вопрос, заданный ему Дидро: можно ли опровергнуть субъективный идеализм  Беркли, также базирующийся на ощущениях. Ответ, который дает Кондильяк, приводит к признанию особой роли осязания: "Ведь наибольшую трудность представляет объяснение того, как мы приобретаем привычку относить заключенные в нас ощущения вовне".

Действительно, "как может ощущение выйти за пределы испытывающего его и ограничивающего его органа? Но исследуя свойства ощущения осязания, пришлось бы признать, что оно способно открыть это пространство и научить другие органы чувств  относить их ощущения к расположенным в этом пространстве телам". Таким образом, осязание признается основным ощущением; именно оно учит нас "правильно слушать" и "правильно видеть", поскольку оно — своего рода гарант знания об объективной реальности, или же критерий всякого адекватного знания. В признании этого — немаловажная заслуга Кондильяка, и он близко подходит к идее операционального действия с предметами: ведь из осязания вырастает не только познание, но и самопознание, ибо, "ощупывая себя", статуя начинает понимать соотношение своих телесных частей и осознавать, что Я — это особое тело.

Кондильяк хочет объяснить также, какое значение для правильного познания имеет совместная работа нескольких чувств. Высказывая, далее, догадки относительного того, как в результате хирургического вмешательства у слепорожденного формируется зрение, Кондильяк продолжает обосновывать принципы сенсуализма и робинзонады. Отрицая врожденные идеи,  он признает один лишь опыт, но этот опыт — чисто индивидуален и в конечном счете сводится к получению впечатлений и восприятии. Правда, надо отметить, что Кондильяк не был до конца последователен- В работе «Об искусстве рассуждения» он признавал, что существует ненаблюдаемая "очевидность разума", иными словами, полагал критерий истины  не только в ощущениях, но и в разуме. "Очевидность разума относится исключительно к тождеству идей", причем "каждый шаг разума при доказательстве представляет собой интуитивное познание или простую очевидность". Эти мысли развиваются в «Логике» и «Языке исчислений», где раскрывается роль языка, в том числе искусственного языка математики, в формировании понятий. Здесь же признается приоритет анализа как метода исследования и познания.

Некоторые разделы «Логики» дают основания характеризовать гносеологические воззрения Кондильяка как номиналистические: так, он полагает, что общие идеи не имеют аналога в объективной реальности и существуют только в нашем уме. Он высказывает также мысли о том, что, познавая отношения между вещами, мы не можем проникнуть в сущность вещей. В этом же ряду находятся высказывания относительно врожденности языка: "...есть врожденный язык, хотя нет никакого представления о том, каков он. В самом деле, элементы какого-то языка, подготовленные заранее, должно быть, предшествовали нашим идеям, потому что без некоторого рода знаков мы не могли бы анализировать наши мысли, чтобы дать себе отчет в том, что мы думаем, т.е. чтобы отчетливо видеть это". Здесь Кондильяк переходит на позиции, противоположные сенсуалистическим, но противоречие это не попадает в его поле зрения, и он возвращается на позиции сенсуализма, прежде всего в том случае, когда ищет критерий истины в соответствии идей ощущениям или же усматривает причину заблуждений в желании построить умозрительную теорию, оторванную от опыта.

Итак, резюмируя взгляды большинства просветителей на познание, еще раз подчеркнем, что они выражали суть сенсуализма. Заслугой просветителей в данном вопросе оказывалось детальное выяснение значения каждого отдельного ощущения, а также их совместной работы для адекватного отображения действительности. Ограниченность же подхода была обусловлена индивидуалистической трактовкой как опыта, так и познания вообще и недооценкой вследствие этого роли теоретического мышления.