МИР-СИСТЕМНЫЙ ПОДХОД (мирсистемный анализ)

- стратегия деятельности и познания, моделирующая современную историю 1) как систему взаимодействий между различными социальными субъектами (региональными союзами, государствами, обществами культурами, этническими и религиозными группами, между человеческими индивидами), 2) представляющая человеческое сообщество как исторически меняющуюся систему, 3) как систему связей, становящихся в процессе оформления современного социального мира.

В широком смысле М.-с. п. - это совокупность исторических, экономических, социально-философских, глобалистских, мироцелостных исследований и практик, ориентированных на проблематику становления современного социального мира как системы, объединяющей человеческое сообщество. Причем в фокусе этого объединения оказываются как проблематика, стимулирующая взаимодействия, так и проблематика, сопряженная со становлением структуры человеческого сообщества.

Терминологически М.-с. п. как будто  бы наследует системную традицию, четко выраженную на предшествующем этапе системно-структурными и структурно-функциональными концепциями. По сути же он разрушает сложившиеся на этом этапе стереотипы. Для М.-с. п. структура не есть данность, нормирующая взаимодействия социальных субъектов и превращающая их в систему, но есть проблема, решаемая в самом процессе становления взаимодействий между субъектами.

Историчность системы человеческого сообщества принципиально связана с процессом субъектного (в т ч. и прежде всего - индивидного) взаимодействия. М.-с. п. противостоит как классическому историзму, так и концепциям "конца истории"; он существенно ограничивает представления об истории как прошлом и линейном восходящем развитии и вместе с тем конкретизирует взгляд на историю как на становление, изменение, взаимодействие различных социальных систем, выявляет проблемы и ориентиры этого процесса.

В узком смысле М.-с. п. (мир-системный анализ)  - это направление исследований, связанное в настоящее время  с работами И. Валлерстайна и руководимого им Центра им. Ф. Броделя (Бингемтон, США), Предметом этих исследований является экономическая динамика современной мир-системы, ее противоречия и кризисы; перспективы возникновения новых форм сосуществования в человеческом обществе. В своих исторических и методологических установках это направление опирается на концепцию социальной истории, разработанную школой "Анналов" (М. Блок, Ф. Бродель, Л. Февр), на модели экономической глобализации социальной истории Ф. Броделя, на идею длинных экономических "волн" и циклов Н. Кондратьева, на некоторые мотивы философии общества К. Маркса (история как деятельность людей; разделение деятельности, взаимообусловленность и "несимметричность" социальных позиций; капиталистическое развитие и общность мировой истории).

Схематично историческая логика этой версии М.-с. п. рисуется следующим образом. Условно человеческая история  может быть разделена на две ступени: до середины второго тысячелетия н. э. и после 1500 г., когда образуется мировая капиталистическая экономика. На первой ступени локальные общества и цивилизации устанавливают между собой связи, но связи эти не влияют на "органику" их жизни; мировая система формируется в ходе образования империй с выявленными центрами и перифериями, с достаточно четкими контурами и связями, обусловливающими воспроизводство и перемещение человеческих ресурсов.

Начиная с XVI в. мир-система формируется на основании капиталистической мир-экономики (КМЭ). Силы и связи, объединяющие человеческое сообщество, носят все более экономический характер; концентрация этих сил в Западной Европе определяет ее привилегированную позицию (на первых порах Развития КМЭ) и периферийные позиции стран остальной Европы, обеих Америк, а также Азии и Африки. В XX столетии центр КМЭ перемещается в США; важной проблемой КМЭ становится ее противостояние и взаимодействие с социалистическим лагерем, который представляется оппозиционной и внесистемной по отношению к КМЭ силой. Тем не менее, это противостояние не препятствует продуктивному развитию КМЭ с 1945 по 1990 гг. Однако уже в 80-е гг. определяется перспектива спада, проявившаяся в энергетических кризисах, а на более глубоком уровне зафиксировавшая исчерпанность ресурсов дешевой рабочей силы, а стало быть, и необходимость переструктурирования КМЭ. Распад СССР и социалистической системы, первоначально трактуемый как возможность усиления КМЭ и США, оказался одной из причин спада в развитии и ослаблении КМЭ: стало явно, что холодная война - сдерживающий для обеих сторон фактор. В то же время она выступала в роли механизма динамического равновесия между двумя центрами, связывавшими и скреплявшими расположенные вокруг них периферии. В плане представлений М.-с. п. распад СССР и социалистического лагеря явился одним из важнейших факторов кризиса КМЭ, т. е. процессом внутрисистемным, выражающим общие тенденции изменений современного социального мира, вместе с тем ослабляющим и разрушающим структуры взаимодействий между сегментами мир-системы, складывавшейся десятилетиями.

В картине будущего, намечаемой М.-с. п., мировая система, основанная на КМЭ, обладает еще некоторыми ресурсами для развития, так что возможна ситуация подъема в первой четверти XXI в. Однако уже к середине следующего столетия исчерпание этих ресурсов и обостряющиеся противоречия между центрами и перифериями обусловят кризис КМЭ и переход мир-системы в новое состояние. Уже в рамках КМЭ намечается социально-политическая дилемма, которую, видимо, придется решать и в рамках грядущих кризисов КМЭ и за границами существования этой мир-экономики. Вероятными становятся две траектории дальнейших социальных изменений: 1) путь выравнивания (относительного, разумеется) возможностей экономического развития между группами внутри стран-лидеров и в отношениях стран-лидеров и стран, представляющих периферии, 2) путь создания достаточно жестких иерархических социальных структур ("неофашистский" порядок), позволяющий сохранить "несимметричное" распределение экономических возможностей, средств и доходов между элитами и остальными группами, между центрами и перифериями.

Различные социальные субъекты, вступающие во все более плотные взаимодействия, формируют связи мир-системы, определяют тем самым вектор дальнейшей социальной эволюции. Однако возможность выбора не гарантирует его обоснованности и согласованности. "...Закат исторической социальной системы... делает возможным коллективный выбор, но... выбор затрудняется отсутствием отчетливо определенной альтернативной социальной силы, стоящей за разумный выбор" (И. Валлерстайн. Общественное развитие или развитие мировой системы?//Вопросы социологии, 1992, т. l, N l, с. 87). Разумность выбора во многом определяется установками и деятельными возможностями социальных субъектов. Но в критические периоды справедливо и обратное: выявление позиций и ресурсов зависит от методологического и мировоззренческого прояснения мир-системных проблем, от соответствующего обоснования направленности и выбора средств деятельности субъектов. Однако подобные прояснения и обоснования затруднены состоянием развития современного мировоззрения, философии и науки, главным образом той схемой взаимоотношений, которая сложилась еще в XVIII - XIX вв. Отраслевой принцип оформления человеческого знания, соответствующий принципам организации общественного производства с четкой системой разделения труда, по-прежнему препятствует осуществлению системных стратегий не на словах, а на деле. Слово "система", применительно к человеческому сообществу, используется многие десятилетия. Но это не мешает даже глобальные проблемы человечества  трактовать как проблемы отраслевые - природоохранительные, медицинские, технологические, - безотносительно к тем субъектам (и тем взаимодействиям), для которых (и в которых) эти проблемы имеют решающее жизненное значение. Совокупность и структура знаний об обществе несет на себе жесткий отпечаток тех организационных схем, что были отработаны в практике общества за столетия КМЭ. Стало быть, вместе с кризисом этих схем намечается и кризис познания, так или иначе "встроенного" в практические механизмы мир-системы. "...Мировая система находится в кризисе... то же самое относится и к аналитическим саморефлексивным структурам этой системы, то есть наукам" (И. Валлерстайн. Указ. соч., с. 86). Из этого следует, что в проработке методологических и мировоззренческих ориентиров мир-системного развития опасно опираться на существующие научные и обыденные стандарты, ибо они не только блокируют усмотрение перспективы, но и могут порождать практики, разрушительные по своим последствиям. Так, нынешняя экологическая ситуация порождена не просто агрессивным освоением людьми природных ресурсов, она подкреплена и "спровоцирована" аналитическими, расчленяющими, внесистемными по сути методологиями, которыми наука пользовалась на протяжении нескольких последних столетий. Наука могла бы ввести определенные ограничения на внесистемные практики, показать их угрожающие последствия, но она, декларативно признавая системность, фактически способствовала реализации (онтологизации) частичных, аналитических, внесистемных моделей, поскольку такая тактика подкреплялась отраслевыми принципами разделения и кооперации деятельности. Эта доминанта, определившая работу науки, фактически санкционировала узко прагматические стандарты производственно-экономической и повседневной деятельности людей, их отношение не только к природным ресурсам, но и качествам общественной жизни, друг к другу.

Эти стандарты действуют не только в знании, но и в практике организации общественной жизни, поскольку она - эта практика - регулируется стереотипными представлениями о разделении общества на экономику, политику, культуру, другие сферы и подсистемы. Такая сегментация общества, как правило, достигается за счет "вытеснения" из организационных и знаковых схем реальных социальных субъектов, главным образом самих человеческих индивидов, воспроизводящих интегрирующие и разделяющие общество структуры. В деятельности и жизни этих субъектов нет разделения на экономику, культуру, политику и т. д. Каким бы образом действующие институты общества не отчуждали от людей отдельные аспекты их жизни и деятельности, синтезируются эти аспекты в систему жизненных взаимообусловленностей только в живой социальности их события и самореализации. Если принять характерное для социологии 60-х гг. разделение концепций на макро- и микроуровневые, то М.-с. п. следует отнести к макроуровневым концепциям, поскольку он трактует вопросы, связанные с перспективами человеческого сообщества, с формированием структур мир-системы, с развитием межрегиональных, межгосударственных, межкультурных отношений. Однако одна из важных методологических особенностей М.-с. п. как раз в том и состоит, что он, сфокусировав внимание на становлении форм мирового сообщества, не может отвлекаться от бытия реальных субъектов, от жизни и деятельности человеческих индивидов, где становящиеся социальные связи обретают качества, необходимые для того, чтобы затем воспроизводиться в виде устойчивых структур. М.-с. п. в этом плане оказывается не только своеобразным совмещением макро- и микроподходов, он по сути выявляет ограниченность макросоциальных концепций, "непереводимых" на язык описания бытия и взаимодействия человеческих индивидов. Тезис о том, что история совершается во взаимодействиях реальных субъектов, не отвергает идею всеобщности и взаимообусловленности социальной жизни, но он "погружает" эту идею в процесс воспроизводства и порождения социальных форм, сопрягает ее с масштабами повседневного поведения людей. "Для историка, тесно привязанного к конкретному, глобальное общество может быть лишь суммой живых реальностей, связанных или не связанных одни с другими. Именно в таком смысле я взял за правило... говорить об обществе как о множестве множеств (ensemble des ensembles), как о полной сумме всех фактов, каких мы... касаемся в разных областях наших исследований... Это означает... что все социально, не может не быть социальным... Это все равно, что сегодня заявлять: "Социальный процесс есть нераздельное целое" или "История бывает только всеобщей"" (Ф. Бродель. Игры обмена. М., 1988, с. 461). В 70-е гг. слова Ф. Броделя воспринимались как выражение одной из возможных позиций в методологии обществознания. В 90-е гг. эти слова звучат как четкая фиксация изменений в интеграционной схеме и дисциплинарной матрице обществознания: они указывают на смену парадигмы социально-гуманитарного познания, обновление форм синтеза философии и науки, на теоретико-методологические сдвиги, необходимые для осмысления тенденций развития мир-системы.

М.-с. п., особенно в его броделевско-валлерстайновской версии, является научным преодолением философско-исторических схем. Но он не может быть развернут за счет суммирования научных знаний, полученных в условиях дисциплинарного разделения труда. Его системность образуется не из сочетания различных аспектов знания об обществе, а из понимания проблемности человеческого бытия и субъектов, это бытие реализующих. В этом плане М.-с. п., сохраняя научную ориентацию на исследование современного человеческого сообщества, выступает особого рода социальной философией. Ее особенность - в том, что она работает в "фокусе", где совмещаются проблемы людей современного сообщества и научный синтез, проясняющий эти проблемы: проблемы определяют направленность синтеза, синтез выявляет социально-историческую перспективу постановки и решения проблем. Такая "пульсирующая" связь опыта и знания не чужда и философско-исторических схем, но они в основном спроецированы в будущее и не накладываются на него в качестве готовых систем измерения, а используются как средства методологической и мировоззренческой ориентации. М.-с. п. сохраняет свою направленность на научное исследование общества и в этом плане противостоит концепциям, перечеркивающим значение науки. Но научность М.-с. п. связана с радикальным пересмотром стандартов познавательной деятельности; в этом аспекте М.-с. п. оказывается "родственным" таким направлениям и дисциплинам, как критическая теория,  герменевтика, феноменологическая социология,  синергетика и др. (См. "Время социальное и Пространство социальное", "Процессы социальные".)

В. Е. Кемеров