КОД

- обозначение совокупности правил или ограничений, обеспечивающих речевую деятельность или функционирование какой-либо знаковой системы. К. должен быть понятным для всех участников коммуникативного процесса и поэтому носить конвенциональный характер. Конвенциональность К. обычно неявно выражена и всегда самоустанавливается во множествах коммуникативных актов.

Р. Якобсон отмечал, что в структуре любого языка содержится определенное число "различительных признаков", представляющих собой эффективный и экономичный К.: каждый признак - это бинарная оппозиция наличия и отсутствия какой-либо характеристики. Выбор и взаимодействие различительных признаков в любом языке обнаруживают определенную регулярность. Коммуникативная релевантность различительных признаков, основанная на их семантической значимости, исключает любые случайные явления в их структуре. Инвентарь различительных признаков, существующих в языках мира, предельно ограничен, а совместимость признаков в пределах одного языка ограничивается общими импликативными законами. Объяснение этих универсальных принципов, относящихся к совместимости и взаимодействию признаков в языке, по-видимому, коренится во внутренней логике коммуникативных систем, наделенных свойствами саморегулирования и самоуправления. Трансформации, посредством которых из инвариантов получаются варианты, полагает Якобсон, могут быть подразделены на два типа в соответствии с производимыми изменениями: контекстуальные и стилистические. Контекстуальные варианты указывают на совместную или последовательную встречаемость данного признака, а стилистические варианты обеспечивают маркированное - эмоциональное или поэтическое - добавление к нейтральной, чисто когнитивной информации, передаваемой данным признаком. Указанные типы инвариантов и вариантов принадлежат к единому общему языковому К., благодаря которому собеседники наделены способностью понимать друг друга.

Д. Хаймз подчеркивал, что изучение реального функционирования языка, побуждает обращаться к этнолингвистике и социолингвистике. В любом речевом сообществе и в любом существующем языковом К. отсутствует жесткое единообразие: всякий человек входит одновременно в несколько речевых сообществ разного объема и сочетает в себе разные К. Каждый языковой К. непременно имеет набор разных подкодов, которые связаны с ним отношениями обратимости, то есть функциональных вариантов языка. Общество, говорящее на одном языке, всегда имеет в своем распоряжении: а) более эксплицитные и более эллиптичные языковые модели и упорядоченную шкалу переходов от максимальной эксплицитности к крайней эллиптичности;

б) осознанную вариативность стилей от архаичного до новомодного; в) структурные различия между официальной, формальной и неформальной, небрежной речью. Языковое поведение управляется правилами построения диалога и монолога. Так, различные вербальные отношения между адресантом и адресатом задают существенную часть языкового К. и прямо задают значения грамматических категорий, например, категории лица. Научное описание определенного языка не может обойтись без грамматических и лексических правил, касающихся наличия или отсутствия различий между собеседниками с т. зр. их социального положения, пола или возраста.

Социолингвистика исходит из того, что каждый индивид является членом нескольких различных типов групп; внутри каждой из них он обладает некоторым статусом. Каждому статусу приписываются определенные роли - структурированные и регулируемые правилами способы участия в деятельности группы; для каждой роли имеются нормы поведения, которым индивид должен в глазах окружающих в большей или меньшей степени следовать, причем некоторые из этих норм будут нормами языкового поведения - кодами соответственного языка. Язык здесь рассматривается функционирующим в повторяющихся ситуациях, в которых роль, проигрываемая участниками, состоит частично в выражении соответствующего поведения посредством выбора соответствующего К. из языковых репертуаров индивидов-участников.

Различаемые в социальных науках два противоположных типа отношений - первичный (например, семья, основанная на солидарности) и вторичный (производственный коллектив, основанный на власти) - коррелируют с социолингвистическими факторами, особенно с выбором К., не только при внутригрупповой, но также и при межгрупповой коммуникации. Индивид может быть описан как обладающий некоторым множеством отношений в контексте множества ситуаций. Опытный социальный исполнитель, отмечает Д. Белл, прибегает к репертуару социальных навыков, включающих языковые К., и проблема, с которой сталкивается такой исполнитель при контакте с другими лицами, согласно этой функционалистской модели, состоит в выборе из его репертуара навыков таких ролей и К., которые бы наилучшим образом отвечали его целям. Именно это постижение умения выбирать лежит в основе процесса социализации ребенка, и в той мере, в какой в обществах имеются отдельные их члены с различными внутренними возможностями и стремлением к усвоению ситуаций, следует ожидать, что индивиды и группы будут располагать репертуарами, отличающимися друг от друга как качественно, так и в количественном отношении, вплоть до выбора различных языков для тех же самых социальных целей.

М. Фуко, формулируя принципы своего археологического метода, подчеркивал, что анализ дискурсов позволяет разжимать сочленения слов и вещей и высвобождать совокупность правил, обуславливающих дискурсивную практику. Эти правила определяют не немое существование реальности и не каноническое использование словарей, а порядок объектов. При этом задача состоит не в том, чтобы трактовать дискурсы как совокупности знаков (означающих элементов, которые отсылают к содержанию или репрезентации), а как практику, которая систематически формирует объекты, о которых говорят дискурсы. Археологический метод, по Фуко, может состоять в воссоздании деривационного древа дискурса. В корневой области он может расположить под общим названием "направляющих высказываний" те из них, что имеют отношение к определению доступных для наблюдения структур и к области возможных объектов, те, что предписывают доступные формы описания и коды восприятия, те,что обнажают наиболее общие возможности характеристики и открывают, тем самым, всю область строящих концептов, те, наконец, что, создавая возможность для стратегического выбора, оставляют место для множества последующих решений.

Обращение к повседневности в социальных науках показало, что следование образцам, нормам и схемам поведения происходит в исключительных случаях. Расположенность к следованию букве закона была объявлена "юридизмом". Рассмотрение законов самих по себе, в отрыве от реального поведения людей, не учитывало, что не при всех условиях закон может действовать. Не учитывалось также и существование других порождающих принципов практики, особенно в мало кодифицированных обществах, подчиняющихся по преимуществу принципам "игры". Для понимания их практики П. Бурдье потребовалось реконструировать капитал информационных схем, который дает им возможность порождать осмысленные и упорядоченные идеи и практики без намеренного стремления и без сознательного подчинения правилам. Это могут быть: поговорки, эксплицитные принципы в отношении распорядка дня, кодифицированные предпочтения в сфере брака, обычаи и др. Более того, наиболее кодифицированные положения имеют в своей первооснове не объективированные и, следовательно, кодифицированные принципы, но практические схемы. Вместе с тем, в практической логике в достаточной степени силен элемент неопределенности. недетерминированности и открытости, что делает невозможным полностью положиться на практические схемы и предрасположенности в критических, опасных ситуациях. Чем более опасная ситуация, тем более стремятся кодифицировать практику, именно здесь будет больше всего формул утонченной вежливости и наиболее разработанных обрядов. Неклассическая ситуация современности открыла, что между нормами, строго предписывающими поведение людей, и практическими схемами, во многих случаях необязательными, существует подвижное взаимодополняющее единство. Но в большинстве наших обыденных поступков нами управляют не нормы и образцы, а практические схемы, т. е. "принципы, предписывающие порядок действия". Классическая ориентация на логику здесь натыкается на предел, ибо логика практики состоит в том, чтобы быть логичным до того момента, когда быть логичным становится непрактичным.

Классическая логика предполагает конфронтацию последовательных моментов, положений вещей, которые были сказаны или сделаны в различные и разделенные моменты. Таково поведение Сократа, который ни о чем не забывает и ставит своих собеседников в противоречие с самими собой, сталкивая последовательные моменты их речи.

Кодифицировать - это значит одновременно придавать форму и соблюдать формальности. Объективация, которую совершает кодификация, вводит возможность формализации. Она делает возможным установление эксплицитной нормативности. Кодификация - это операция приведения в символический порядок или поддержки символического порядка, которая часто возлагается на государственные бюрократии. Эта операция приносит коллективу прояснения и гомогенизацию, она минимизирует экивоки и неясности во взаимодействиях. Формализация позволяет придавать практикам, и в частности, практикам коммуникации и кооперации, ту стабильность, которая обеспечивает калькулируемость и прогнозируемость через массу индивидуальных вариаций и временных флуктуации. Как любая рационализация, формализация дает возможность для экономии, изобретательности, импровизации, творчества. Формальное право обеспечивает безупречную замещаемость агентов, отвечающих за применение кодифицированных правил, т. о., что любой может вершить правосудие. И поэтому отпадает нужда в Соломоне, и, следовательно, снижается опасность произвола.

Теория кодирования, необходимая для изучения структур обозначений, полагает Э. Гидденс, должна обратиться к достижениям семиотики последних десятилетий. Но при этом не следует объединять семиотику со структурализмом и со всеми его недостатками в отношении анализа участия. Знаки "существуют" только как средства и результат коммуникативных процессов взаимодействия. В структуралистских же концепциях языка, как и в аналогичных дискуссиях о легитимации, знаки рассматриваются как заданные свойства речи и письма, а их зависимость от самого процесса передачи значения не учитывается. Структуры значений всегда нужно понимать в связи с доминированием и легитимацией. Это обусловлено всепроникающим воздействием власти на социальную жизнь. "Доминирование", по Гидденсу, не то же самое, что "систематически искаженные" структуры значений, потому что доминирование - это и есть условие существования К. значений. "Доминирование" и "власть" нельзя рассматривать только в терминах ассиметрии распределения, необходимо также признать, что они присущи социальной ассоциации или действию как таковому( подобно тому, как это имеет место у Фуко). Каковы же коннотации утверждения, что семантика имеет приоритет над семиотикой, а не наоборот? Их можно объяснить, считает Гидденс, через сравнение структуралистской и постструктуралистской концепций значений, с одной стороны, и концепции, которую можно извлечь из позднего Л. Витгенштейна - с другой. Основополагающий принцип теории значения как "системы отличий", в которой нет "позитивных ценностей", почти неизбежно приводит к признанию приоритета семиотики. Поля знаков и значений создаются упорядоченной природой отличий, охватывающих К. "Обращение к коду" - когда трудно или невозможно погрузиться в мир деятельности или события - это основная тактика, принятая структуралистами и постструктуралистами. Такое погружение, однако, вовсе не нужно, если мы понимаем соотнесенный характер К., который порождает значения, закрепленные в упорядочении социальных практик, в самой способности "продолжать действие" в разнообразных контекстах деятельности. Даже наиболее сложные семиотические отношения заземлены на семантические качества, порождаемые свойствами регулируемой правилами повседневной деятельности. "Знаки", подразумеваемые в "значении", не нужно приравнивать к "символам", ибо два термина не эквивалентны, поскольку символы, расположенные в неком символическом порядке, являются одной из главных размерностей "классификации" институтов. Символы объединяют "излишки значений", подразумеваемых многовалентным характером знаков; они объединяют те пересечения К., которые особенно богаты различными формами значений, как, например, метафора и метонимия. Символический порядок и аналогичные виды дискурса являются главным институциональным центром идеологии. Однако в теории структурации идеология не является особым "типом" символического порядка или формы дискурса. Например, нельзя отделять "идеологический дискурс" от "науки". "Идеология" относится только к тем асимметриям доминирования, которые связывают обозначение с легитимацией групповых интересов. На примере идеологии можно видеть, что структуры обозначения можно отделить как от доминирования, так и от легитимации только аналитически. Доминирование зависит от мобилизации двух различимых типов ресурсов. "Аллокативные ресурсы" относятся к материальной возможности (к формам возможности управления объектами, товарами или материальными явлениями). "Авторитативные ресурсы" относятся к типам преобразовательной возможности, управления людьми или акторами. Преобразовательный характер ресурсов логически эквивалентен и практически связан с характером К. и нормативных санкций.

С. А. Азаренко