ИРОНИЯ

(греч. - притворство, насмешка) - риторический прием, разновидность металогизма, суть которого заключается в простом отрицании референта, в несовпадении того, что говорится, и того, что имеется в виду. Поскольку И. изменяет логическое значение фразы и вносит путаницу в порядок внелингвистической реальности, издавна широко распространено представление, что И. - это форма поведения. Аристотель ("Большая этика") писал, что "притворщик... делает вид, что имеет меньше, чем на самом деле, и не говорит того, что знает". Прообразом притворщика мог бы считаться Сократ, который, по словам Платона ("Пир"), "морочил людей притворным самоуничижением", соединяя в своих речах с соответствующей самоуничижению непритязательностью божественное содержание. Сущностью сократической И. Кьеркегор ("о понятии иронии") считал отрицание существующего порядка вещей, потому что он не соответствует своей идее. В отличие от пророка, предсказывающего будущее во имя настоящего, в отличие от трагического героя, борющегося за преобразование настоящего и скорейшее наступление будущего, иронический субъект, по словам Кьеркегора, не знает будущего и не приемлет настоящего. В качестве архетипа иронического субъекта можно назвать двух разных мифических персонажей. Кьеркегор уподобляет иронического субъекта асу Локи, трикстеру скандинавской мифологии. Трикстер - отрицательный двойник культурного героя; своими асоциальными и профанирующими святыни действиями он проверяет на прочность ту реальность, устроением которой занят его положительный двойник. С другой стороны, распространено уподобление иронического субъекта козлу отпущения, мифическому персонажу, который принимает на себя грехи общества и несет наказание за то, в чем не виноват (см., например, Н. Г. Фрай. "Анатомия критики"). Внося в действительность раскол, трикстер открывает историческое время, завершающееся процедурой очищения, кульминацией которой становится изгнание козла отпущения. Между двумя своими мифическими прообразами иронический субъект сочетает в своем поведении отрицание устоев общества и законов государства с очищением частной жизни от низменной повседневности за счет приобщения ее к мифу.

Выдающимся достижением романтической И. становится осознание связи такого поведения с закономерностями лингвистической реальности. И. играет главную роль в проекте универсальной поэзии, которая, по словам Ф. Шлегеля ("Фрагменты"), синтезировав поэзию и философию, сделает поэзию жизненной, а жизнь - поэтической. Удерживая вместе абсолютные антитезы, И. делает, по мнению романтиков, неизбежным их абсолютный синтез. Романтики противопоставляли И. серьезности, едва ли, по их мнению, вообще доступной человеку, и тем самым, обрекли свою программу универсальной поэзии на незавершенность, что и вызвало резкое неприятие романтической И. со стороны Г. В. Ф. Гегеля ("Эстетика", т. 1), который "объяснил" ее происхождение недостатком философского образования ее творцов и придал новый импульс попыткам свести И. к ее сдержанной форме. Сдержанная И. проявляется в отстраненно-критическом отношении автора к своим творениям и лежит в основании реализма в литературе и научного стиля в науке. И. такого рода подтверждает реальность вымышленного мира, создаваемого в литературном (или научном) произведении. Но И. как таковая считается сегодня образцом механизма текстопорождения именно потому, что для существования языка необходим прием, одновременно утверждающий и отрицающий реальность существования того, что создано языковыми средствами.

С. А. Никитин