Давно, когда, выражаясь словами мудреца, жизнь была такой, что для того, чтобы её не утратить, лучше было говорить притчами, приобрёл известность один человек, которого стали называть Мастером Притч. Прозван он так был потому, что, наверное, дня не проходило у него без новой притчи. Они были красивы, а понимать их можно было по-разному. Но ведь и так все понимают по-своему, в меру своего разумения и испорченности. Притч у Мастера было уже столько, что он и сам не помнил их все, и потому самые лучшие, чьи бы они ни были, молва приписывала ему.
Со временем у Мастера появился ученик, который стал записывать притчи и события в жизни своего учителя. Он сообщил потомкам, что немало людей приходило вечерами под этот кров послушать очередные притчи. Когда же кто-то спросил мастера, как у него появляются эти рассказы, то тот ответил, что ничего не придумывает, а, засыпая ночью, попадает в удивительную страну, где каждому жителю есть что поведать о себе, он же только запоминает.
Однажды, оставшись с учителем вдвоём, ученик поинтересовался:
— Мастер, у вас изредка бывают дни без притч. Но в последнее время они случаются всё чаще и чаще. Почему? Неужели в те ночи вам так и не удалось уснуть?
Мастер улыбнулся и сказал:
— Нет. Это значит, что притчи, которые я тогда услышал, не стоит передавать.
— Они так плохи?
— Или люди к ним пока ещё не готовы.
В другой раз ученик спросил:
— Вы отправляетесь по ночам в страну притч. Нельзя ли попросить, чтобы и ко мне приходили оттуда сны?
Мастер ответил:
— Я уже задавал такой вопрос о тебе. Мне было сказано там, что в эту страну у каждого своя тропинка. Многие её не находят. Тут уж как суждено.
В один из вечеров пришёл к Мастеру тот, кто хотел вызвать его на соревнование. Этот самонадеянный заявил, что готов тут же, не дожидаясь ночи, сочинить притчу на любую заданную тему, а слушатели пусть решают, чья из притч лучше — его или Мастера.
Мастер усмехнулся:
— Ты сам сказал, что сочиняешь притчи.
Самонадеянный кивнул. Мастер продолжил:
— Я же их не придумываю. Значит, твои — искусственные, а мои — настоящие.
Собравшиеся переглянулись, улыбаясь.
— Почему ты считаешь, что мои не могут быть искуснее твоих? — упорствовал пришедший.
— Я слышал историю соперничества двух художников, — отвечал ему мастер, — там одному удалось нарисовать ягоды столь натурально, что их прилетали клевать птицы. Но как хорошо не изобрази виноград, не удастся почувствовать вкус его ягод и сделать из него вино.
— Здесь я с тобой согласен, — не отставал соперник, — но вино наливают в кувшины, которые изготавливают. Посуду расписывают. Она искусственная, но может быть прекрасной. Подобно притче, способной услаждать слух, она способна усладить взор. Чем же она плоха? Налитое в неё вино может её и не стоить. Ты скажешь, что тогда это не настоящее вино. Но здесь тоже речь о соревновании ремесленника и винодела, которое я и предлагаю тебе.
Тем, кто слышал эти слова, они понравились, и все ждали от мастера ответа.
— Переданные мною притчи известны людям и им нравятся. Ты же неизвестен никому и пришёл ко мне лишь для того, чтобы прославиться. Мне подобное не потребовалось. Я ни с кем не соперничаю. Что мешает тебе сочинять свои притчи просто так? Если они хороши сами по себе, то зачем им соревнование? Если же не хороши, то оно им не поможет.
Слушавшие одобрительно зашумели, а Мастер продолжил:
— Ты пришёл, чтобы о тебе говорили: «Какой смелый! Он бросил вызов самому Мастеру Притч!» Считай, что ты добился цели. Что же касается соревнования притч, то пусть они сами и соревнуются. Время покажет, какие из них переживут его, а какие исчезнут, как ненастоящие. Прощай!
И мастер отвернулся от него. Но дерзкий не внял его призыву и сказал:
— В той истории, где живописец обманул птиц, его сумел обмануть соперник, нарисовав всего лишь занавеску, но столь искусно, что живописец попросил её отдёрнуть, чтобы увидеть картину. Те, кто слушают нас сейчас, не понимают, о чём я, но ты-то меня поймёшь. Я увидел, что твоя занавеска нарисована! Но я не скрываю, что мои ягоды тоже.
И с этими словами он повернулся и ушёл. Все недоуменно посмотрели друг на друга, а потом на Мастера, который лишь снисходительно улыбнулся, показывая, что стоит пожалеть невежду и безумца. И слушатели с ним согласились.