Жил был на свете гончар. Хижина его стояла на отшибе в предгорьях. У него был пёс и небольшая отара овец, которые паслись за хижиной.
Когда он садился на рассвете за гончарный круг, солнце красило его руки в золотисто-багровый цвет. Кувшины и чаши его были красивы настолько, что раковины морские, которые были диковинками в этом пустынном сухом краю, не могли сравниться с ними тонкостью линий и простым очарованием узоров.
В тех краях жили могучие ветра. Порой, разгулявшись, они подымали песок и закрывали им солнце, сносили в пропасти шатры кочевников, бросали о скалы лошадей и овец. Но вокруг хижины гончара всегда было спокойно. Только ветра пели в камнях свои тихие песни пустыни или насвистывали гончару колыбельные, когда голова его устало ложилась на дубленые кожи.
Однажды осенью накрыла предгорья сильнейшая буря, которых свет до этого не видывал. Горы стонали и царапали небеса, солнце потерялось в пелене острых, как игла, песчинок. Ветры кричали и выли, а самые отважные из них швыряли песок даже о стены хижины гончара. Буря правила миром в эту ночь. А гончар сидел у печи и обжигал новый кувшин – он закончил его только сегодня на закате. Кувшин вышел красивым, как ни один до этого – по бокам его струились волны дюн, тонкие грани орнамента, закручиваясь вихрями, переходили к устью, по краю которого, казалось, рассыпались песчинки, создав узоры нежные, как тонкий песок. Кувшин обжигался в печи, и бока его твердели под напором огня, как земля под жарким солнцем пустыни.
«Я подарю этот кувшин Ей», - думал гончар. - «Ей понравится плавность орнамента, сравнимая с легкостью Её походки. Узор, на первый взгляд простой, но неповторимый и непредсказуемый, как путь родника через пески, - словно Ее мысли и намерения. Округлые и стройные бока моего кувшина гибки и изящны, словно очертания Её тела. А глина, из которой он сделан, тверда и несокрушима, как Её верность слову. Мой кувшин так похож на Нее..»
В шум ветров ворвался новый звук – кто-то стучал в дверь. Гончар открыл. За порогом столбами до самого неба стояли смерчи. Стояли недвижно, и шум бури вдруг умолк. В темном небе беззвучно носились мириады песчинок. Гончар спросил:
- Кто стучал в мою дверь?
Один из смерчей, стоявший перед самым порогом, вспыхнул изнутри алым светом. Невыносимая жара опалила волосы гончара. Прикрыв лицо рукой, он спросил второй раз:
- Кто стучал в мою дверь?
Жар превратился в пекло, смерч стал ярким, как солнце, и невозможно было смотреть на него, и невозможно было отвести взгляд. С неба дождем капали раскаленные песчинки. И гончар спросил в третий раз:
- Кто стучал в мою дверь?
Из самых глубин огромного вихря он услышал ответ:
- Я стучал в твою дверь, гончар.
- Кто ты?
- Я – тот, кто дает пустыне жизнь, тот, силой кого существуют и процветают предгорья в этом сухом и горячем краю. Я позволяю родникам проходить сквозь мои пески, чтобы вам было чем смочить потрескавшиеся губы и утолить жажду. Я пускаю на эти земли дожди, чтобы выросла трава для ваших овец. Я сушу землю, гончар, чтобы тебе было, где взять глину, и заставляю пески складываться в узоры для твоих глаз, чтобы душа твоя запоминала, а руки лепили вновь и вновь. Я хозяин, гончар. Я – Иблис.
- Зачем ты пришел ко мне, вольный дух, царь ифритов? Что привело тебя к моей хижине?
- У тебя есть то, что я искал. Отдай мне кувшин, гончар. Ибо не было еще на свете сосуда иного, чем человеческое сердце, который мог бы удержать в себе неуловимое зелье человеческой любви. Отдай мне кувшин, гончар. В нём песни моих слуг сплелись с твоими слезами, и свежеть твоих рассветных мыслей о ней смешалась с жаром моих песков. Твоё творение прекрасно настолько, что если ты не послушаешься, то погибнешь. Поэтому, гончар, отдай мне кувшин.
- Нет, о всемогущий царь вихрей и барханов. Я не отдам его тебе потому, что он предназначен с момента своего рождения только ей одной. Завтра утром я спущусь в деревню и отдам ей кувшин.
Смерч вспыхнул еще ярче, опалив ресницы и брови гончара:
- Послушай меня, гончар, ты смертен. Годы твои по прошествии времени можно будет сосчитать. Твои чаши и кувшины превратятся в пыль спустя века. Только один кувшин – прекрасный, как заря, будет хранится в моих чертогах. Отдай мне кувшин, и ты станешь бессмертным, гончар.
- Нет, о Иблис! Не бывать тому. Слова твои красивы, но нет в них правды, да и зачем мне бесконечность, если с ней рука об руку идет одиночество.
- Я дам бессмертие и твоей возлюбленной, гончар. Вы будете словно боги, я подарю вам несметные богатства и прекрасные дворцы, и вечность будет для вас – чтобы насладиться друг другом.
- Не бывает вечного счастья, о великий. Счастья человеческое – в мимолетном мгновении. Невозможно сохранить на веки то, что судьба дарует на время. Я люблю ее так сильно потому, что знаю – дни наши будут сосчитаны потомками. Я знаю, что время наше конечно, в мой кувшин не влить больше, чем может он в себя вместить. Поэтому я подарю его завтра моей любимой, и пусть он принесет нам удачу!
- Ты сделал свой выбор, гончар! Ты трижды отказался от моих даров. Так гори же огнем!
И вспыхнула хижина, словно огромный факел. И ветры раздули огонь до самых вершин. Занялась одежда на гончаре, и упал он на колени, моля сердце свое уместиться в волшебном кувшине.
На утро люди из деревни пришли посмотреть на пожарище и на месте хижины увидели огромное зеркало из спекшегося песка, в котором отражалось чистое небо. В самом центре зеркала стоял кувшин, прекрасный, как заря, гибкий и тонкий, казалось, будто он звенит, и звон этот ласковыми колокольцами разливается по предгорью. Никто не решался ступить на тонкое стекло. Она подошла последней, но пошла сквозь толпу удивленных молча и достойно. Стекло не треснуло под ее легкой стопой, и когда ее руки подняли кувшин – звон усилился и разом замолк.
Она забрала его к себе в дом и поставила у окна. Долго ходили по селенью пересуды и сплетни о судьбе несчастного. Иные говорили, он продал душу шайтану, а иные – что не продал, за то и погиб.. Шли годы, люди забыли, а она каждое утро сидела у окна, и слушала, как нежно ветры гудят в тонком устье прекрасного кувшина. Женихи приходили один за другим, но никто не был мил ее сердцу. Старухи поглядывали на нее косо, а родители злились и прощали.. Годы шли и шли, песок заметал все былое, вихри все так же танцевали на гребнях барханов. Она хранила кувшин и каждое утро любовалась им у окна.
Однажды разразилась буря. Песок закрыл все небо, и ветры выли, как голодные звери. Песок врывался в дома сквозь стены, земля тряслась и дрожала в ужасе.
Девушка сидела у печи, держа в руках кувшин. И тут в дверь раздался стук. Она открыла – за порогом стояли смерчи, подпиравшие небо.
- Кто стучал в мою дверь? – спросила она.
И огонь внутри смерча разгорелся, и искра опалила ее платье.
- Кто стучал в мою дверь?
И затлели ее густые брови.
- Кто стучал в мою дверь?
- Я стучал в твою дверь, о прекрасная.
- Кто ты?
- Я – повелитель пустыни. Я меряю жизни людей и птиц. Я повелитель джиннов и ифритов. Я – Иблис.
- Зачем ты постучал в мою дверь, о могучий?
- У тебя есть то, что нужно мне. Отдай мне кувшин, девушка. И я пощажу тебя.
- Помилуй, о Иблис. Но это единственная память, что осталась мне от любимого. Все рассыпалось в прах, но кувшин прекрасен и словно время обходит его стороной.
- Красавица, отдай мне кувшин, и я заберу тебя в свои чертоги. Ты станешь моей царицей и забудешь все свои печали. Самые прекрасные дворцы этого мира, самые диковинные дары положу я к твоим ногам.
- О всемогущий, не было для меня в жизни большей радости, чем смотреть на моего любимого. Не было на всем свете лучших даров, чем взгляды его и нежные слова его. Самым прекрасным на свете чертогом была бы наша хижина. Я не отдам тебе кувшин, прости.
- Смертная, я исполню любое твое желание, только отдай мне кувшин!
- О великий дух со свободной волей! Ты не подвластен никому, твое желание – закон. Пред тобой склоняются горы и высыхают океаны. Но не высох родник мой любви, вода в нем чиста и прозрачна. Пред тобой забывают о чести великие полководцы, но я не забыла о слове, данном любимому. Ты ужасен и могуч, и смерть отступает пред твоим лицом, и следует по пятам за тобою, словно собака, но я не боюсь тебя и прошу: верни моего любимого.
- Быть по-твоему. Сегодня на заре иди в предгорья и набери в кувшин воды из дальнего, самого чистого родника, смочи ей глину и слепи человека. Ты должна успеть до рассвета. Как только луч солнца коснется глины, человек оживет, и это будет твой любимый. А кувшин после оставь в предгорьях. Ты должна успеть сегодня, иного времени не дано.
И буря закончилась в то же мгновение. Девушка схватила кувшин и побежала к роднику. Набрав воды, она начала выкапывать глину из земли, смачивать и лепить. Светлело, время близилось к рассвету. Девушка изорвала платье об острые камни, исцарапала руки о жесткую землю. И вот все было готово, лишь не успела красавица слепить пальцы на руках гончара. Но тут первый луч вспыхнул над горизонтом, и слепленная фигура ожила. Гончар открыл глаза и увидел любимую, и вмиг узнал ее, потому что сердце его хранилось в волшебном кувшине и влилось с чистою водой в свежую глину, в его новое тело. Солнце вставало, и глина становилась плотью, вода – кровью, а сердце принялось отстукивать удары, как заведено господом. Как только золотой диск поднялся над землёю, взялись они за руки и спустились в деревню, оставив прекрасный волшебный кувшин вихрям и солнцу.
Много было пересудов, но слухи смолкли со временем, а гончар и девушка поженились и стали жить в хижине в предгорьях, и была она для них прекраснее всех чертогов света. Никогда больше не лепил он ничего из глины, но ветры по-прежнему обходили стороной их жилище. И никогда более не раздавался посреди бури стук в дверь дома, благословленного богом и любовью.