УАЙТХЕД

УАЙТХЕД

УАЙТХЕД
(Whitehead) Альфред Норт (1861— 1947) — британский философ, математик, логик, методолог. Учился и в первый период своего творчества работал в Кембридже. Был известен как ученый, вместе с Расселом (его учеником) разрабатывал проблемы символической логики, дал логический анализ оснований математики. Увлекшись работами кардинала Ньюмена (1801—1890), пережил в 1890-х кризис религиозных воззрений, пытаясь сделать выбор между англиканством и католицизмом. До 40 лет философской проблематикой специально не занимался. Первые работы философского характера были написаны в русле неореализма. В 1910 переехал в Лондон, где стал деканом в Лондонском университете. Был преподавателем городского Академического совета по образованию, затем профессором Имперского колледжа науки и техники в Кенсингтоне. Начало второго этапа его философской эволюции (третий этап творческой биографии) приблизительно совпадает с его переездом в США по приглашению философского факультета Гарвардского университета (1924), где он проработал до выхода в отставку в 76 лет (последняя лекция была прочитана У. в 80-летнем возрасте). Философскую доктрину У. этого периода определить однозначно достаточно сложно. Сам он говорил о необходимости разработки спекулятивной (умозрительной) философии (метафизики), в которой усматриваются мотивы платонизма, а также аристотелизма. В целом же речь шла о рациональном обосновании науки в ряду других возможных систем знания (искусство, религия, философия). У. акцентировал в своем позднем творчестве, отмеченном многовекторностью интересов и многообразием обсуждаемых тем, несколько ключевых идей, по которым его философию обозначают как ‘философию организма’ (‘органицизм’), как ‘клеточную теорию актуальности’, как ‘философию процесса’ (‘философию становления’) и т.д. Несмотря на многоплановость философских построений У, смену тем и доминант, о его творчестве можно говорить как о целостном явлении, в котором многие поздние идеи обнаруживаются или предвосхищаются в более ранних работах, часто даже ‘дофилософского’ периода. В 1960-е отмечают ‘уайтхедовский ренессанс’ в американской, а затем и европейской философии и методологии знания. Известна версия объединения взглядов У. с ‘критической онтологией’ Н.Гартмана (Г.Вайн). В последнее время активно осваивается и развивается круг его идей и следствий из них, имеющих отношение к частным философским и социальным дисциплинам (прежде к эстетике и социологии — его версия социального символизма, в частности). Основные работы: ‘Трактат об универсальной алгебре’ (1898), ‘О математических понятиях материального мира’ (1906), ‘Principia mathematica’ (т. l—3, 1910—1913, совместно с Расселом), ‘Организация мышления’ (1917, при переиздании получила новое название: ‘Цели образования’), ‘Исследование оснований естествознания’ (1919), ‘Понятие природы’ (1920), ‘Принцип относительности’ (1922), ‘Наука и современный мир’ (1925), ‘Религия в процессе развития’ (1926), ‘Символизм, его значение и действие’ (1927), ‘Функция разума’ (1929), ‘Процесс и реальность’ (1929), ‘Приключения идей’ (1933), ‘Способы мышления’ (1938 — последняя книга) и др. Творчество У. изначально задано осознанием несоответствия привычной, господствовавшей в науке несколько веков онтологической схемы и скрывающейся за ней субъектно-предикатной логики реалиям науки (прежде всего физики и математики рубежа веков). Это породило программу критического пересмотра и перестройки исходных понятий науки по двум основаниям: приближения их к ‘действительному опыту’ на основе последовательного проведения принципа философского монизма (через критику как материалистически-позитивистского механицизма, так и гегельянской философии тождества бытия и сознания). Системообразующими принципами у У. выступают тезисы о том, что действительность всегда есть ее становление (‘принцип процесса’), а всякая объективность есть возможность для становления (‘принцип относительности’), требующие преобразования представлений о реальности, сложившихся в философии и нашедших отражение в классической физике. Последние исходят из идеи ‘простой локализации’ объекта ‘здесь и теперь’ качества в пространственном субстрате, непосредственно данном через органы чувств. Но это не есть реальный опыт и реальное знание объекта. Дополнительный фактор их искажения — язык, позволяющий скрывать беспорядочность и бессвязность данных, из которых исходит наука. Это относится как к естественному языку, так и языку математики, уводящим от ‘затемненности’ и противоречивости выражаемого в них содержания (к тому же сам язык не анализировался как ‘тело мысли’). Язык, будучи неразрывно связан с развитием практически необходимых абстракций, упрощает и деформирует отображаемую реальность, приводит при неотрефлектированном использовании к гипостазированию абстракций, понимаемых как выражение данных опыта, т.е. к ‘подмене конкретности’. Это приводит к обоснованию ‘пустой реальности’ (‘круглый шар’, картезианская доктрина ‘протяженной вещи’) и ‘бифуркации’ (раздвоению) природы (‘зеленый лист’, сенсуалистская концепция первичных и вторичных качеств). Природа же едина в своем становлении. Но развертывание этого постулата требует предварительной критики языка и его адекватного концептуального понимания. У. предлагает и разрабатывает в этом качестве символическую концепцию языка. Он исходит из того, что одни компоненты человеческого опыта (символы) вызывают мысли, эмоции, привычки и т.д. относительно других компонентов опыта (значения символов). Отношение символа и значения задается в символическом (языковом) отношении, не подчиняющемся каузальным зависимостям, обратимом (символ и значение могут меняться местами), определяемом коммуницирующими субъектами на основе чувственного восприятия. Последнее задает символическое отношение через взаимодействие (сопряжение) двух своих модусов: модуса каузальной обусловленности (первичный опыт тела) и модуса презентативной непосредственности (вторичный опыт расчлененных чувственных данных). Таким образом, истина — это соотношение видимости (чувственного восприятия) и реальности (мотив Брэдли). Она такая их корреляция (символическая, не связанная отношениями причинности), при которой восприятие видимости ведет к восприятию реальности и проливает свет на реальность, что должно быть адекватно ‘схвачено’ в языке. Тогда объективные данные в познавательном акте — это пропозиция как идеальный принцип, чистая форма или структура. Субъективная форма пропозиции — истинное или ложное суждение, но она же выражает и определенный интерес, служит формой выражения эмоции. Следовательно, пропозиция — это синтез актуальных явлений, взятых в абстракции, и ‘вечных объектов’. Абстракция, по У., — не свободное изобретение человеческого духа, а выражение определенных черт действительности (по методу экстенсивной абстракции), за ней ‘скрывается’ объект, но локализованный не в абсолютном пространстве (классическая онтологическая картина мира), а в ‘событии’ как пространственно-временном происшествии. Объект связан с событием особым отношением ‘ситуации’, которое предполагает включение объекта в событие, благодаря чему последнее приобретает качественную определенность. Объекты даны непосредственному наблюдению, представимы в ‘перцептуальном знании’, но выражают в событиях инвариантное (‘вечное’). У. строит иерархию объектов: от чувственных, перцептуальных к физическим, научным. Изменчивы ситуации, включающие объекты в события, сами же объекты неизменны. Тем самым субъект в разной мере лишь распознает объект в его самостоятельном бытии, но не конструирует его в ‘тотальности’ ситуации, в которой изменение одного влечет изменение всего остального. В итоге и реализуются исходные для У. принципы становления — возможность превращается в действительность. Но они требуют дополнения ‘реформированным субъективистским принципом’ — становление есть становление субъективного единства, вбирающего в себя объективную данность, ‘стягивающуюся в единство опыта’. Согласно У, это акты ‘прегензии’, т.е. ‘схватывания’. Как только этот процесс заканчивается, событие теряет свое субъективное единство, действительность становится возможностью, данностью для нового становления. Таким образом, подлинная действительность проявляется в процессе самостановления, в ходе формирования опыта субъектов. Становление опыта есть одновременно и формирование субъекта и объекта познания — нет субъекта и объекта самих по себе, есть объект, становящийся субъектом, и объективирующийся субъект. Вместо доктрины ‘простой локализации’ У. предлагает ‘доктрину объективного бессмертия’. События атомарны, собственная жизнь ‘действительных происшествий’ эфемерна, они возникают и исчезают. Следовательно, нет непрерывности становления, но есть становление непрерывности, обеспечиваемое ‘вечными объектами’, переходящими из одного субъективного единства в другое и создающими структурную определенность, отображаемую наукой. Неизменность ‘вечных объектов’ обеспечивается Богом, импульсирующим, по У., и возникновение каждого нового события. Однако Бог выступает лишь как соавтор событий, а не их творец. Действующая причина — изначально присущая мирозданию творческая энергия (‘креативность’), выражающаяся в актах ‘схватывания’ (прегензии). ‘Креативность есть актуализация потенциальности, а процесс актуализации — это и есть событие опыта’. По У, ‘процесс творчества является формой единства универсума’. Таким образом, пространственно-временный континуум формируется в процессах становления и не является априорной предпосылкой познания. Совокупности событий обнаруживают ‘социальный порядок’ на основе общих элементов формы в конкретных ‘схватываниях’, формирования интерсубъективного пространства и создания условий для воспроизводства сложившегося ‘сообщества’. ‘Скрепляющей рамкой’ выступают также и ценности (блага). В аксиологии У. рассматривает ценности как идеалы (‘вечные объекты’ божественной природы), приобретающие свое значение в отношении к миру фактов, получающих завершение, воплощаясь в ‘актуальных сущностях’, что превращает ценность во внутреннюю реальность явления, связанную не только с человеческим деянием. В переживаемом опыте проецируются друг на друга мир деятельности (множества конечных событий) и мир ценности (единство скоординированности различных возможностей). Рассмотренный сам по себе, каждый из этих миров является абстракцией. В итоге, согласно У, разум в мире должен проявлять себя не только ‘прагматически’ (как средство целесообразной практической деятельности), но и ‘спекулятивно’, исходить из ‘незаинтересованного любопытства’, позволяющего ‘прорваться’ к подлинной реальности: поставить пределы умозрению означает предать будущее’. Систематизируя само накопленное знание, мы способны раздвигать границы собственных возможностей, выходить в область идей, рожденных силой воображения. Необходимо преодолеть ‘цивилизационную’ усталость Европы, потерявшей импульс к обретению нового, противопоставив ей ‘героизм разума’, возможный в результате синтеза науки и философии, обоснования картины новой онтологической реальности. Наука имеет заложенные к этому синтезу интенции, но сама не способна его осуществить. Отсюда необходимость метафизики, ‘спекулятивной’ философии, которая должна дать интерпретацию каждому элементу опыта, объяснить значение абстракций, установить связи между концептами посредством выявления их подлинного эмпирического содержания, выработать систему общих идей, т.е. завершить усилия разума постигнуть природу Вселенной. Наука невозможна без философского мышления, как бы она не противилась этому. По У, ‘философия мистична’, ‘но цель философии — рационализировать мистицизм’, в чем она сродни поэзии в их общей ориентации на предельные смыслы цивилизации (отождествляемой У с культурой).

История философии. 2008.