АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ

АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ
— категории культуры, получившие филос. истолкование в работе Ф. Ницше «Рождение трагедии из духа музыки». Истоком этих категорий являются два божества искусств в Др. Греции — Аполлон и Дионис. Противоположность между ними обусловлена противоположностью между пластическим искусством образов и непластическим искусством музыки. Аполлон и Дионис — это разные миры: мир сновидения и мир опьянения. Аполлоническое (А.) начало — это чувство меры, самоограничение, свобода от диких порывов, мудрый покой бога — творца образов; дионисийское (Д.) — первобытный хаос и ужас, вакхический восторг, трепет опьянения и экстаза. Д. начало — это содержание, из которого черпает творец, глубинные интуитивные прозрения бездн бытия, А. — это форма, в которую художник облекает свои видения и прозрения. Если Аполлон — это разумное начало, то Дионис — начало инстинктивное. Любая культура — это органический синтез А. и Д. В Др. Греции это синтез мифа и музыки, породивший антич. трагедию. Но в любой культуре эти два начала не находятся в гармоническом единстве, всегда превалирует либо одно, либо др. Современная культура страдает, по Ницше, ослаблением Д. начала, человек этой культуры уже не может, отпустив поводья, ввериться своему инстинкту, он руководствуется только знаниями, он вынужден всюду таскать с собой невероятное количество камней знаний, которые при случае, как пишут в сказке, могут «изрядно стучать в желудке». Но в то же время Д. начало, не обузданное разумом, может в будущем вырваться на поверхность культуры, неся с собой хаос и разрушения.
Противоположность А. и Д. можно найти в философии А. Бергсона как противоположность рассудка и инстинкта (интуиции). О. Шпенглер сравнивал Д. начало с фаустовским, Д. элемент в искусстве ассоциируется с фаустовским, мужским, деятельным началом, а А. — с созерцательным, женским жизнечувствием. Учение З. Фрейда о сознании и бессознательном также близко к этой противоположности.
С т.зр. Ж. Делёза, Ницше, открыв Д. мир, первым преодолел субъективизм зап. философии, первым исследовал мир безличных, до-индивидуальных сингу-лярностей как мир свободной и несвязанной энергии. Он построил «дионисийскую, смыслопорождающую машину», где смысл и бессмыслица уже не противостоят друг другу, а соприсутствуют вместе внутри нового дискурса. Ницше открыл новые пути исследования глубины, пролил на нее новый свет, услышал в ней тысячи голосов и заставил все их говорить.

Философия: Энциклопедический словарь. — М.: Гардарики. Под редакцией А.А. Ивина. 2004.

АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ
    АПОЛЛОНИЧЕСКОЕ И ДИОНИСИЙСКОЕ
    (аполлоновское, аполлиническое, аполлонийское, аполлинийское и дионисическое) — главная терминологическая пара в бинарной герменевтической схеме, выдвинутой ф. Ницше в его ранней книге “Рождение трагедии из духа музыки” (Die Geburt der Tragodie aus dem Geiste der Musik, 1871). Художественное творчество и, шире, вообще отношение человека к миру, по Ницше, имеет две основные формы, которые удобно выразить аналогиями сна и опьянения. Оба этих состояния помогают индивидууму преодолеть раздробленность окружающей действительности, но разной ценой: если сон обманывает человека иллюзией красоты, порядка и совершенства (“покрывало Майи”), навязывая ему восприятие мира в формах времени и пространства (“принцип индивидуации” Шопенгауэра), то опьянение заставляет его сбросить оковы индивидуальной обособленности и непосредственно слиться с “первоединым”, которое отождествляется с вечно становящейся и исполненной страдания жизнью. В первом случае человек испытывает блаженство от состоявшегося примирения с фактом индивидуального существования, во втором — от прикосновения к истинной сущности жизни и от самого страдания, вызванного прежде всего осознанием смертности и разрушимости индивидуума.
    Полное выражение обоим художественным принципам нашли древние греки, давшие им названия своих богов соответственно Аполлона и Диониса. В литературе аполлоническое сознание воплощено прежде всего в гомеровском эпосе, в частности, в ярких и светлых образах Олимпийского пантеона. Дионисийское начало, постепенно переходившее из внелитературных форм во вполне канонические, в т. ч. в некоторые виды архаической греческой лирики, окончательно раскрывается в аттической трагедии, где устанавливается идеальный баланс между ним и аполлоническим началом,—чем и объясняется уникальная художественная сила этого жанра классической литературы. Только Сократ гл. о. через свое влияние на Еврипида вновь нарушает сложившееся равновесие в пользу аполлонического с пагубными последствиями как для культуры, так и для человеческого сознания в целом, и только миссия Р. Вагнера в искусстве, а самого Ницше—в нравственной области, призваны исправить положение. Т. о., теория, предложенная Ницше, может быть выражена в виде последовательных понятийных рядов: аполлоническое — сон— “принцип индивидуации” (“покрывало Майи”) — уравновешенность и порядок—эпос—рационализм—Сократ; дионисийское—опьянение—приобщение к первоединству—экстаз и анархия—трагедия—преодоление рационализма—Ницше (“Рождение трагедии”, гл. 1—5).
    Идейные основания бинарной концепции Ницше складываются, очевидно, из двух предпосылок. Во-первых, это принятие шопенгауэровского взгляда на мир как на лишенную Бога и разумной цели непрестанную череду стремлений и страданий, но в то же время нежелание согласиться с выводом Шопенгауэра о том, что существование в таком мире не имеет ценности. Концепция “дионисийских греков” — первая попытка Ницше найти иное решение. Во-вторых, успех созданных ранее дуалистических эстетических теорий, особенно учения Шиллера о “наивной и сентиментальной поэзии” (Uber naive und sentimentalische Dichtung, 1795). Уже первые рецензенты “Рождения трагедии”, прежде всего выступивший с резкой критикой У. Виламовиц-Меллендорфф, обратили внимание на искусственность применения терминов “аполлоническое” и “дионисийское” к широкому кругу историкокультурных и духовных феноменов и на редукционистский характер ницшеанской схемы в целом. Современная наука во взгляде на историю греческой религии и на происхождение трагедии соглашается скорее с критиками Ницше. Тем не менее теория Ницше стимулировала более глубокое изучение многих вопросов классической греческой культуры.
    “Рождение трагедии” оказало огромное влияние на последующую, особенно новейшую философскую традицию и на современное литературоведение. К наиболее примечательным примерам философской рецепции концепции “аполлонического и дионисийского” нужно отнести ее осмысление Ю. Хабермасом и П. Слотердейком. Хабермас (“Философский дискурс современности” — Der philosophische Diskurs der Moderne, 1985) обвинил Ницше в “романтической эстетической ностальгии”, из-за которой Ницше отворачивается от современности в пользу позиции, подразумевающей невозможность построения разумных интерсубъективных отношений и, следовательно, бессмысленность разумной политической деятельности. Сам Ницше предвидел возможность подобной критики и отверг ее еще в “Опыте самокритики” (гл. 7), предпосланном “Рождению трагедии” в издании 1886. Слотердейк (“Мыслитель на подмостках”, 1986), напротив, опираясь на Ницше, выстраивает теорию философской интерпретации, понимаемой как драматическое самораскрытие реальности.
    В России учение Ницше об аполлоническом и диониеийском нашло ближайший отклик среди литераторов-символистов, многие из которых были и профессиональными эллинистами, в частности, у В. В. Вересаева (“Аполлон и Дионис. О Ницше”, 1914), ?. ?. Зелинского (очерки “Vince, Sol!”, “Трагедия веры”) и, с несколько более критических позиций, у Вяч. Иванова (“Дионис и прадионисийство”, 1921).
    Лит.: Vogel M., Apollinisch und Dionysisch. Geschichte eines genialen Irrtums. Regensburg, 1966; Silk M. S., Stern J. P. Nietzsche on Tragedy. Cambr., 1981; Colder III W. M. The Wilamowitz-Nietzsche Struggle: New Documents and a Reappraisal.— Idem. Studies in the Modem Histoiy of Classical Scholarship. Napoli, 1984, p. 183-225. .
    A. A. Poccuyc

Новая философская энциклопедия: В 4 тт. М.: Мысль. Под редакцией В. С. Стёпина. 2001.