КОСМОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ

КОСМОГОНИЧЕСКИЕ МИФЫ и космологические представления (к. п.) занимают особое место среди других форм мифо-поэтического мировоззрения, поскольку описывают пространственно-временные параметры вселенной, т. е. условия, в которых протекает существование человека и помещается всё, что может стать объектом мифотворчества. К. п. концентрируются прежде всего вокруг актуального состояния вселенной: структура мира - набор, связь и функции его частей, иногда - их количественные параметры (синхронический аспект описания космоса). К. м. описывают, как возникла вселенная (диахронический аспект). Актуальное состояние вселенной в мифопоэтическом мышлении связывается воедино с её происхождением как следствие с причиной; ибо определение и объяснение состава мироздания и роли, которую играют в нём его объекты, равнозначно ответу на вопрос «как это возникло», описанию всей цепи порождения этих объектов («операционная связь» синхронического и диахронического описаний). Таким образом, эти аспекты представляют лишь два проявления одной сущности: то, что порождено в ходе создания и устроения космоса, и является его составом; всё, что входит в состав космоса, возникло в ходе его развития. Но к. п. не полностью выводимы из К. м. и реконструируются отчасти при анализе ритуалов, языковой семантики и т. л.
Сфера космологического и космогонического для мифопоэтического сознания очень широка, поскольку оно отождествляет (или, по крайней мере, связывает, чаще всего однозначно) природу (макрокосм) и человека (микрокосм): человек создан из элементов мироздания, или наоборот, - вселенная происходит из тела первочело-века (см. Антропогонические мифы). Будучи подобием вселенной, человек - один из элементов космологической схемы. Сфера социального, структура и механизм деятельности человеческого общества («мезокосма») также определяются с точки зрения мифопоэтического сознания в большой степени космологическими принципами и аналогиями, которые являются фактически внутренними характеристиками социума - в то время как профанический уровень жизни человека не входит в систему высших ценностей мифопоэтического сознания. Только в сакрализованном мире существуют и известны правила его организации, структура пространства и времени. Вне его - хаос, царство случайного. Переход от неорганизованного хаоса к упорядоченному космосу составляет основной внутренний смысл мифологии, содержащийся уже в архаичных мифах творения (где речь идёт о происхождении не космоса в целом, а тех или иных животных, явлений природы, обычаев и т. п., т. е. так или иначе, о достижении природной и социальной упорядоченности) и эксплицитно выраженный в К. м., характерных для более развитых мифологий. Лишь с оформлением социальных институтов, свойственных данному коллективу, и с появлением особой культурной традиции (началом «исторической эпохи») можно говорить о материале, осознаваемом не как космологический и уже не перерабатываемом К. м. Но и за пределами «мифопоэтической эпохи» космологическое мировоззрение и совокупность выработанных в его пределах операционных приёмов продолжает оказывать сильное влияние на способ интерпретации собственно не космологического материала, сохраняет значение образца и модели. К. п. и К. м. в значительной степени предопределили структуру и форму других мифов, трактующих вопросы происхождения, причинности и т. п. (этиологические мифы и др.), и многие фольклорные жанры (предание, легенда, сага, меморат и т. п.).
Как пространство, так и время для мифопоэтического сознания не гомогенны. Высшей ценностью (максимум сакральности) обладает та точка в пространстве и времени, где совершился акт творения, т. е. «центр мира» (см. Середина мира), и «в начале», т. е. само время творения (см. Время мифическое). К. м. и к. п. связаны с этими координатами, задающими схему развёртывания всего, что есть в пространстве и времени, организующими весь пространственно-временной континуум. Ритуал (особенно календарный, прежде всего основной - годовой, отмечающий переход от старого года к новому) также соотнесён с ними. Ритуальный годовой праздник воспроизводит своей структурой ту порубежную кризисную ситуацию, когда из хаоса возникает космос. Космологический код в архаичных культурах обладает особенно большими «разрешающими» способностями; сами космологические классификаторы обнаруживают часто тенденцию к персонификации (ср. отец-небо, мать-земля; солнце и месяц в сюжете небесной свадьбы; см. Священный брак) и вхождению в мифологические мотивы. Наконец, нужно подчеркнуть, что и в к. п. и в К. м. все время обыгрывается тема тождества в двух вариантах - положительном: «это есть то», и отрицательном: «это не есть то» (как в упанишадах). Эти самые общие космологические принципы объясняют довольно значительную однородность к. п. об устройстве вселенной в подавляющем большинстве мифопоэтических традиций (см. Космос).
К. м. часто начинаются с описания того, что предшествовало творению, т. е. небытия, как правило, уподобленного хаосу. Тексты этого рода в самых разных традициях отличаются исключительным единообразием: описывающий состояние до творения помещает себя в эпоху, когда космос и все его части уже созданы. Таким образом, описание поэтапного возникновения и развития космоса дается из точки, являющейся итогом восстанавливаемого процесса развития мироздания, который представляется чем-то, что не может быть превзойдено в дальнейшем, но может продолжаться во времени или даже быть перечёркнутым в случае космической катастрофы (такой, как потоп; ср. синхронное описание вселенной из той же точки, которая выступает при этом как центр горизонтальной плоскости в общей схеме мироздания). При этом описание хаоса на языке «артикулированного» космоса предполагает серию негативных положений относительно основных элементов космического устройства. Ср. «Не существовало еще небо и не существовала земля. Не было еще ни почвы, ни змей в этом месте. Я сотворил их там из Нуна, из небытия. Не нашел я себе места, на которое я мог бы так встать...» (гелиопольская версия древнеегипетского мифа творения); «Это - рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто... Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов... Не было еще ничего соединенного..., не было ничего, что могло бы двигаться... Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование...» («Пополь-Вух», Центральная Америка). Сходная картина представлена в скандинавской, ведийской, шумерской, аккадской, иудаистической, греческой, сибирских, полинезийских и многих других мифологиях.
Тексты другого рода, напротив, не акцентируют внимания на эпохе до творения, а непосредственно начинаются с серии утверждений о последовательном сотворении частей мироздания (хотя подобное описание может включаться и в К. м. первого типа). Элементы, или стихии, - как правило, огонь, вода, земля, воздух, к которым иногда добавляется пятая стихия, условно соответствующая эфиру, - образуют первичный материал для строительства космоса (ср. в мифологиях индейцев Северной Америки, ведийской; возможны модификации, как в скандинавской мифологии, где мир возникает от взаимодействия огня и воды с холодом). Смешанные и неразделимые в хаосе, они разъединяются и «очищаются». Это разъединение скрытых в хаосе стихий представляет собой один из элементарных космогонических актов, которые совершаются при космогенезе (каждый из них может воплощаться в серии разных действий-мотивов; см., например, Ведийская мифология). К числу основных космогонических актов относятся, кроме того: установление космического пространства [разъединение неба и земли; формирование трёх космических зон (ср. три шага Вишну) и т. п.]; создание (установление) космической опоры (ср., например, сотворение первой тверди среди первоначального океана, специализированных вариантов опоры - мировой горы, мирового дерева и т. п., или укрепление на небе солнца, например Индрой); посредничество в пределах созданного космического пространства между космическими зонами (осуществляемое богами, нисходящими на землю или в подземное царство, жрецами, шаманами, иногда даже отдельными непосвященными, попадающими на небо или спускающимися в преисподнюю); наполнение пространства [божеством (например, Индрой), элементами-стихиями, конкретными объектами (ландшафт, люди, растения, животные), абстрактными сущностями (космические ткань, дым, тень и т. п.)]; сведение всего сущего к единому и выведение всего из единого (ср. мотив золотого зародыша, мирового яйца, первоэлемента, с одной стороны, и мифологический образ вселенной как единого божества, с другой) и т. д. В своей совокупности эти акты представляют как космогонический процесс, так и его результат - сотворенный космос, его состав и параметры. Порядок сотворения мира соответствует следующей идеальной схеме: хаос-> небо и земля-> солнце, месяц, звёзды-> время-> растения-> животные-> человек -> дом, утварь и т. д. Таким образом, К. м. описывают становление мира как результат последовательного введения основных бинарных оппозиций: небо - земля и т. п., и градуальных серий (основанных на постепенном возрастании или уменьшении какого-либо признака): растения-»животные-»люди и т. д.
Порядок творения подчёркивается часто введением числовых показателей, которые относятся или к порядковому номеру этапа творения, или к количеству элементов мироздания, возникающих на данном этапе его развития. В идеальной схеме оба эти варианта сводятся к одному, имеющему примерно следующий вид: «один объект на первом шаге порождает два объекта» - «два объекта на втором шаге порождают три объекта» - «три объекта на третьем шаге ...» и т. д. (такая форма находит подтверждение в безразличии к размежеванию количественной и порядковой функции чисел в ряде архаичных культур, например в китайской традиции). Указанная структура основана на мифопоэтической логике схем порождения, зафиксированных во многих мифах творения. Ср., например, гелиопольскую версию:

Лит.: Барсов Е. В., Народные предания о миротворении, «Чтения в императорском Обществе истории и древностей российских», 1886, кн. 4; Крейнович Е. А., Очерк космогонических представлений гиляков острова Сахалина, «Этнография», 1929, N 1; Каруновская Л. Э., Представления алтайцев о вселенной, «Советская этнография», 1935, № 4-5; Р а в-д о и и к а с В. И., Элементы космических представлений в образах наскальных изображений, «Советская археология», 1937, N 4; Г у р е-в и ч И. С., Космогонические представления и пережитки тотемического культа у населения Олеиекского района, «Советская этнография», 1948, N З; Аврорин В. А., Козьминский И. И., Представления орочей о вселенной, о переселении душ и путешествиях шаманов, изображенные на «карте», «Сборник Музея антропологии и этнографии», 1949, т. 11; Анисимов А. ф.. Космологические представления народов Севера, М.-Л., 1959;
Рыбаков Б. А., Космогония и мифология земледельцев энеолита, «Советская археология», 1965, № 1-2; Огибенин В. Л., Структура мифологических текстов «Ригведы» (Ведийская космогония), М., 1968, Топоров В. Н., О космологических источниках раннеисторических описаний, в кн.: Труды по знаковым системам, т. 6, Тарту, 1973; Мелетинский Е. М., Поэтика мифа, М., 1976;
A n d r e e R., Die Flutsagen ethnographisch betrachtet. Braunschweig, 1891; L u k a s F., Die Grundbegriffe in den Kosmogonien der alten Volker, Lnz., 1893; C u s h l n g F. H., Outllnes of Zuni Creatlon myths, Wash., 1896; W a r r e n W. F., The Earliest Cosmologies, N. Y., 1909;
G a e r t e W., Kosmische Vorstellungen im Bilde prahistorischer Zelt: Himmelsberg, Erdnabel und Weltstrome, «Anthropos», 1914, Bd 9; W e n-s l n c k A. J., The ideas ot the Western Semites concerning the Navel of the Earth, Amst., 1916;
K i r f e l W., Die Kosmographie der Inder nach den Quellen dargestellt, Bonn-Lpz., 1920;
Zur Eschatologle von Welt und Leben, Bonn, 1959; Enuma elish. The Babylonian Epic of Crea-tion, translation and commentary by S. Langdon, Oxf., 1923; D i e t e r i c h A.,Mutter Erde, 3 Aufl., Lpz., 1925; Ziegler K..Oppenheim S., Weltentstehung in Sage und Wissenschaft, Lpz. - B., 1925; Negelein J. v o n, Zum kosmologischen System in der altesten indischen Literatur, .Orientalistische Literaturzeitung», 1926, Bd 29;
N y b e r g H. S., Questions de cosmogonie et de cosmologie mazdeennes, «Journal asiatique», 1929, t. 214; G r a n e t M., La pensee chinolse. P., 1934; Angulo de J., Porno creation myths, «Journal of American Folklore», 1935, v. 48;
B a u m a n n H., Schopfung und Urzeit des Menschen im Mythus der afrikanischen Volker, B., 1936; e r o ac e. Das doppelte Geschlecht, B., 1955;
•Schmidt W., Das Tauchmotiv in Erdschopfungsmythen Nordamerikas, Asiens und Europas, B c6.:
Melanges de linguistique et de Philologie offerts a J. van Ginneken, P., 1937; A l s d o r f L., Zur Geschichte der Jaina-Kosmographie und Mythologie, «Zeitschrift der Deutschen Morgenlandischen Gesellschaft», 1938, Bd 92; H a r v a V., Die religiosen Vorstellungen der altaischen Volker, Hels.. 1938; G o o d m a n I., Cosmological beliefs of the Cubeo Indians, «Journal of American Folklore», 1940, v. 53; Staudacher W., Trennung von Himmel und Erde, Tubingen, 1942; Siegel M., The creation myth and acculturation in Acatan, Guatemala, «Journal of Arnerican Folklore», 1943, v. 56; K o p p e r s W„ Der Urmensch und sein Weltbild, W., [1949]; E l i a d e M., Le mythe de l'eternel retour, [P„ 1949]; e r o w e, Le chamanisme et les techniques archaiques de l'extase, P., 1951; e r o »t e, Le sacre et le profane, [P., 1965]; e r o ac e, Aspects du mythe, [P., 1963]; Radin P., Origin myth ot the medicine rite, Balt., 1950 (Suppl. to «International Journal of American Linguistics», Me-moir 3), The world of primitive man, N. Y., 1953; J e n s e n A d. E., Mythos und Kult bei Naturvolkern. Wiesbaden, [1951]; A r u n-del Oel Re, Creation myths of the Formosan natives, [Tokyo, 1951]; M u g I e r C h„ Deux themes de la cosmologie grecque, P„ 1953;
Hoffmann K., Bemerkungen zur vedischen Kosmologie, «Orientallstische Literaturzeitung», 1954, Bd 49, N 9/10; P e t t a z z o n l R., Myths of Beginnings and Creatlon-Myths, B ero KH.: Essays on the history of religions. Leiden, 1954; M a r 6 t K., Die Trennung von Himmel und Erde, «Acta Antiqua», 1954, t. l. fasc. l; Hentze C., Tod, Auferstehung, Weltordnung, das mythische Bild im altesten China, Bd 1-2, Z., 1955; Campbell J., The masks of God: primitive mythology, N. Y., 1959;
Bonfante G., Microcosmo e mac rocosmo nel mito indoeuropeo, «Die Sprache», 1959, Bd 5; Paulson I., Hultkranti A., Jettmar K., Die Religionen Nordeuraslens und der amerikanischen Arktis, Stuttg-, [1962]; Branden S. G. F., Creation legends of the ancient Near Fast, [L., 1963]; Long C h. H., Alpha: the myths of creation, N. Y„ 1963; Mole M-, Culte, mythe et cosmologie dans l'Iran ancien. P., 1963; Schier K., Das Erdschopfung aus.dem Urmeer und die Kosmogonie der Vilospa, B KH.: Marchen, Mythos, Dichtung, Mflnch., [1963];
Koestler A., The act of creation. L., [1964];
B r o w n W. N., Theories of creation in the Rig Veda, «Journal of the American Oriental Society», 1965, v. 85; Freund Ph., Myths of creation, N. Y„ 1965; Sejourne L., La pensee dans anciens mexicains. P., 1966; Haberland E., Himmel und Erde in Nordost-Afrika, «Paideuma», 1967, Bd 13; Horsch P., Vom Schopfungsmythos zum Weltgesetz, «Etudes asiatiques», 1967, Bd 21; Nicholson I., Mexican and Central American mythology. L., [1967]; Komoroczy G.. The Separation of sky and earth, «Acta Antiqua», 1973, t. 21; Van Gennep A., Mytheset legendes d'Australie, P., 1906; ero »ce, La formation des legendes. P., 1910; Leach M., The beginning. Creation myths around the world, N. Y., 1956, Mac Lagan D., Creation myths. Man's introduction to the. world, L„
В. Н. Топоров.

(Источник: «Мифы народов мира».)