Хорошо воспитанный юноша по имени Аштар влюбился в прекрасную девушку, которую звали Джайида, дочь одного из вождей племени. Постепенно связь и дружба между ни ми становилась все теснее и сильнее, но они скрывали тайну от чужих и близких и стремились по силе возможности ее не обнаружить.
Но недаром говорят:
Что любовь, - то словами открыть невозможно,
Но двум сотням завес ее скрыть невозможно!
В конце концов тайна их раскрылась и была выведена из укрытия сокровенности на общее обсуждение.
Между двумя родами вспыхнула вражда, пролилась кровь, и род Джайиды свернул свои шатры и поселился в других краях. Когда боль разлуки стала невыносимой от длительности, а страсть - непреодолимой, однажды Аштар одному из своих друзей сказал:
- Можешь ли ты поехать со мной и помочь мне увидеться с Джайидой, ибо моя душа в мечтах о ней дошла до предела и для меня день из-за разлуки с ней превратился в ночь.
- Слушаюсь и повинуюсь,- ответил друг,- все, что ты скажешь, сделаю и все, что прикажешь, поспешу исполнить.
Оба поднялись, подготовили своих верблюдов к пути, сели и поехали. И ехали они сутки и еще день и только к вечеру достигли тех краев. Остановились они в горном ущелье недалеко от стойбища Джайиды, уложили на отдых верблюдов, и Аштар сказал своему другу:
- Отправляйся в становище искать ту пропавшую верблюдицу, но ни с кем не говори обо мне, кроме такой-то невольницы, пасущей ее овец и являющейся наперсницей ее тайн. Передай ей от меня привет, принеси от нее весть о Джайиде и укажи ей место нашей стоянки.
Друг Аштара рассказывает:
- Я поднялся и пошел к стоянке Джайиды. Первым человеком, встретившимся мне, была та самая невольница. Я ей передал привет от Аштара и спросил о Джайиде.
- Джайиду выдали замуж, и муж ее держит в строгости и насколько возможно оберегает от общения с посторонними,- поведала невольница.- Но вы увидитесь с ней. Ко времени вечернего намаза будьте в той роще, что расположена за таким-то холмом.
Я быстро вернулся и сообщил обо всем Аштару. Мы поднялись и, осторожно ведя за собой верблюдов, до условленного времени добрались к указанному месту.
Сидели при дороге мы, рыдая и стеная,
Единственную ждали мы,- как долго ждать,- не зная...
И вдруг хальхалей тихий звон по-слышался...
Вставайте! Четырнадцатидневная взошла луна земная!
Аштар вскочил и устремился к ней навстречу, приветствуя ее, поцеловал ей руку. Я отвернулся от них и пошел в другую сторону. Они окликнули меня:
- Иди сюда, ничего недозволенного между нами нет, и кроме беседы ни о чем другом мы не помышляем.
Я вернулся, все уселись, и потекла у них беседа о прошлом и будущем. В конце Аштар сказал:
- Я надеюсь, что этой ночью ты будешь со мной и лик моей надежды не омрачишь когтями разлуки.
Джайида ответила:
- Клянусь Господом, это никоим образом невозможно, и для меня нет тяжелее этого дела. Неужели ты желаешь повторения прежних событий, и чтобы круговорот дней вновь обрушил на меня те муки и страдания, которые я уже испытала.
Но Аштар сказал:
- Клянусь Господом, не отпущу тебя и из своих рук не вы пущу полу твоего платья.
- Хватит ли терпения у твоего друга, - спросила тогда Джайида, - исполнить все, что я скажу?
Я поднялся и произнес:
- Все, что ты скажешь, - я выполню и буду тысячу раз благодарен судьбе за это, даже если мне придется отдать жизнь.
Тогда она сняла с себя одежды и протянула их мне, молвив:
- Надень их, а свою одежду отдай мне.
Затем продолжала:
- Отправляйся и как-нибудь проберись в мой шатер и сядь за завесой. Придет мой муж, принесет чашку молока и скажет:
"Это твой ужин". Ты не спеши ее брать, немножко замешкайся. Тогда он даст тебе ее прямо в руки или поставит на землю и уйдет, и до утра не вернется.
Все я сделал так, как она сказала. Когда пришел ее муж и принес чашку молока, я решил пококетничать и не стал брать ее. Тогда он решил поставить чашу на землю, я же захотел взять ее из его рук и задел ее. Чаша перевернулась, молоко пролилось, а муж Джайиды пришел в ярость и, сказав: "Она еще со мной дерется", протянул руку, достал плеть из кожи оленя, длиной от его шеи до хвоста, тяжелую, как лапа сильного зверя.
Потолще эфы, а длиной - гадюка,
Ее талант - изображенье змей,
Доска для рисованья - плоть несчастных...
И это - все, что сказано о ней!
Оголив мою спину, как брюхо барабана, он начал стегать по ней размеренно и беспрестанно, словно барабанщик в барабан в день битвы. Я не мог кричать, ибо боялся, что меня выдаст мой голос, и терпенья моего уже не было, так как мне казалось, что от его ударов лопается кожа на моей спине. Я дошел до того, что готов был кинжалом перерезать ему горло и пролить его кровь, но подумал про себя: "Опять вспыхнет такая вражда, что устранить ее никто не будет в силах", и я терпел. Об избиении меня мужем Джайиды узнали ее мать и сестра. Они вбежали, вырвали меня из его рук, а его самого вытолкали из шатра.
Скоро мать Джайиды вернулась, думая что я - это ее дочь. Я начал плакать и стонать, укрыв голову одеждой и повернувшись к ней спиной. Она обратилась ко мне:
- О дочь моя! Побойся Бога и не делай того, что не угодно нраву твоего мужа, ибо волосок с головы твоего мужа лучше тысячи Аштаров. Кто такой Аштар, что из-за него ты так мучаешься и пьешь эту чашу страданий?!
Затем она встала и добавила:
- Я пошлю к тебе твою сестру, чтобы она в эту ночь была твоей утешительницей и наперсницей твоих страданий.
Приблизительно через час пришла сестра Джайиды и начала плакать, проклиная избившего меня. Я ничего не говорил ей, и она улеглась рядом со мной. Когда она успокоилась, я протянул руку и, крепко зажав ей рот, сказал:
- Так как сестра твоя сейчас с Аштаром, то вместо нее я принял все эти побои. Ты об этом молчи, иначе и вы будете опозорены, и я.
Сначала ее обуял дикий ужас, затем он сменился расположением ко мне, и до рассвета она все вспоминала это происшествие и смеялась. Как только стало рассветать, вернулась Джайида. Увидев меня не одного, она испугалась и произнесла:
- О, кто это рядом с тобой?
- Твоя сестра, - ответил я. - Хорошая у тебя сестра.
- Как она очутилась здесь? - спросила Джайида.
- Спроси это у нее, а у меня нет времени,- ответив так, я взял у нее свою одежду и отправился к Аштару. Оба мы оседлали своих верблюдов и пустились в обратный путь. В пути я рассказал ему о своих злоключениях. Он оголил мою спину, увидел раны от плети и долго просил у меня прощения, а в конце сказал:
- Мудрецы изрекли: "Друг нужен в день беды, так как в дни радости их немало".
В горький день, когда беда гнетет,
Друг придет - и боли меньше стало.
В горький день для сердца нужен друг,
В радости друзей всегда немало.