Шпильрейн Сабина. Деструкция как причина становления

Деструкция как причина возрождения

Источник: Dr. Sabina Spielrein (Wien). Die Destruktion als Ursache des Werdens. „Jahrbuch für psychoanalytische und psychopathologische Forschungen“, том IV, 1912 г., 465-503 стр.

Читайте рецензию П. Федерна на статью Шпильрейн

В моих исследованиях сексуальных проблем меня особенно занимал один вопрос: почему одно из мощнейших сексуальных влечений, стремление к продолжению рода, наряду с априори ожидаемыми положительными чувствами предоставляет приют негативным эмоциям, таким как страх и отвращение, если они по сути своей должны быть преодолены, чтобы в итоге прийти к позитивным действиям. Существование негативного отношения к сексуальной деятельности особенно поражает у невротиков. Насколько мне известно, отдельные исследователи пытались отыскать этому объяснение, обращаясь к нашим нравам и воспитанию, стремящемуся удержать сексуальное влечение в строгих традиционных рамках, и потому обучая каждого ребёнка рассматривать реализацию сексуального желания в виде чего-то плохого и запретного. А внимание некоторых часто привлекает связанное с сексуальными желаниями представление о смерти, хотя смерть прежде всего рассматривается в качестве символа морального падения[1] (Штекель[2]). Гросс выводит чувство отвращения перед выделяющимися сексуальными продуктами из их близости, из пространственного сосуществования с мёртвыми выделениями (калом). Фройд сводит сопротивление и страхи в этой области к результату вытеснения обычно позитивно окрашенных чувств и желаний. Ойген Блойлер видит в защите от сексуальных желаний необходимый негатив, которые обязательно должен существовать и для позитивно окрашенных представлений (см. статью Блойлера Der Sexualwiderstand / Jahrbuch, Bd. V, 1913, S. 442-52). У Юнга я нашла следующее место:

«Это страстное желание, то есть либидо, имеет две стороны: оно является как силой, которая всё украшает, так и силой, которая в определённых обстоятельствах способна всё разрушать. Часто складывается впечатление, что человек по-настоящему не догадывается, в чём именно может состоять разрушительное качество созидающей силы. Женщина, особенно в наших нынешних культурных условиях, которая способна полностью отдаться своей страсти, довольно быстро на самой себе познаёт это разрушающее качество. Нужно совсем немножко выйти за рамки обычных буржуазных нравов, чтобы понять, какое чувство безграничной неуверенности поражает людей, которые полностью отдались власти судьбы. Даже быть плодотворным – означает разрушать себя, ибо с возникновением последующего поколения предыдущее переходит за свою кульминационную точку. Вот так и становятся наши потомку нашими опаснейшими врагами, с которыми мы не справляемся, ибо они нас переживут и заберут власть из наших обессилевших рук. Страх перед эротической судьбой хорошо понятен, ибо в ней есть что-то непредвиденное. Да и вообще, судьба таит в себе неизвестные опасности. Существующие у невротика сомнения, не позволяющие ему рискнуть зажить по-настоящему, объясняются желанием оставаться в сторонке, чтобы не оказаться втянутым в самую гущу опасной борьбы за жизнь. Но тот, кто отказывается в жизни рисковать, тот будет вынужден подавлять в себе искушение совершить самоубийство. Этим объясняются фантазии о смерти, часто появляющиеся при отказе от реализации эротических желаний»[3].

Я намеренно столь подробно привожу слова Юнга, так как его выводы наиболее точно соответствуют полученным мною результатам, и именно тем, что он указывает на неизвестную опасность, лежащую в эротической деятельности. Кроме того, для меня очень важно, что индивидуум мужского пола тоже осознал опасность иного, несоциального толка. Конечно, у Юнга представления о смерти находятся не в согласии, а в противопоставлении сексуальным представлениям. По моему опыту работы с девушками я могу сказать, что когда у них впервые появляется возможность реализовать сексуальные желания вместо вытесненных чувств на передний план гораздо чаще выходит чувство страха, причём это совершенно определённая форма страха: чувствуется враг в самой себе, свой собственный любовный жар, который с железной неумолимостью принуждает человека к тому, чего он делать не хочет. Человек чувствует свой конец, тленность, от которых тщетно пытаться сбежать в неизвестные дали. «И вот это всё?» ─ могли бы меня спросить. «Так это и есть кульминационный пункт и ничего более?».

Что же такого происходит с индивидуумом в сексуальной деятельности, что могло бы оправдать такое настроение?

horizontal rule


I. Биологические факты

При оплодотворении происходит объединение женских и мужских клеток. Каждая клетка при этом уничтожается как обособленная единица , а из продуктов уничтожения возникает новая жизнь. Некоторые живые существа, например, мухи-подёнки вместе с порождением нового поколения теряют свою жизнь и умирают. Рождение новых особей одновременно предвещает им гибель, которая сама по себе является самым ужасным для всего живого. Если эта смерть приносится в жертву новому творению, тогда она желательна индивидууму. У более организованных индивидуумов, состоящих уже не из одной-единственной клетки, само собой разумеется, что в сексуальном акте будет уничтожаться не весь индивидуум, а только половая клетка, которая в качестве особой единицы является отнюдь не безразличным для организма элементом – она находится в глубочайшей связи со всей жизнью индивидуума. Эта клетка в концентрированной форме содержит в себе всего производителя, влияние которого она постоянно испытывает на себе и на которого она со своей стороны сама оказывает постоянное влияние. Важнейшие для индивидуума половые клетки уничтожаются при оплодотворении. Соответственно объединению половых клеток во время совершаемого акта оплодотворения происходит и глубочайшее единение двух индивидуумов: один проникает в другого. Различаются эти два разных процесса только количественно: в последнем случае поглощается не весь индивидуум, а только его часть, но такая, которая в момент зачатия представляет собою весь организм. Мужская часть растворяется в женской, женская впадает в беспокойство и под воздействием чуждого пришельца обретает новую форму. Преобразование захватывает весь организм. Деструкция[4] и восстановление, которые непрерывно сосуществуют при самых обычных обстоятельствах, идут тут безо всяких церемоний. Организм освобождается от половых продуктов, как и от любого другого выделяемого материала. Было бы невероятно, чтобы индивидуум не догадывался об явлениях деструкции-реконструкции, происходящих в его организме, это будет проявляться хотя бы соответствующими эмоциями.. Также, как присущие становлению чувства блаженства даны в самом влечении к продолжению рода, так и чувства защиты, такие как страх и отвращение, являются не последствиями ложной связи с пространственно сосуществующими выделениями, не негативом, означающим отказ от сексуальной деятельности, а чувствами, которые соответствуют деструктивному компоненту сексуального инстинкта.

horizontal rule



[1] В своём труде «Язык сновидений», появившемся после написания моей работы, доктор Штекель на многочисленных примерах показывает, что наряду с желанием жить в нас ещё существует желание умереть. Последнее понимается Штекелем как противоположность желанию жить, лежащему в сущности сексуального инстинкта (Wilhelm Stekel. Die Sprache des Traumes. Eine Darstellung der Symbolik und Deutung des Traumes in ihren Beziehungen zur kranken und gesunden Seele fuer Aerzte und Psychologen. Muenchen/Wiesbaden, 1911) [см. письмо Шпильрейн Юнгу, написанное в начале 1912 г.].

[2] Wilhelm Stekel (1868-1940) – венский психиатр и сексолог, один из первых последователей Фройда. Позднее создаёт модифицированную психоаналитическую технику, в которой аналитик получает право на прямое вмешательство в жизнь пациента.

Otto Gross. Zur Differentialdiagnostik negativistischer Phaenomene / Psychiat. Neurol Wschr. 37, S. 345-63 (1904). Отто Грос (1977-1920) - врач, аналитик, анархист, первым показал социальную обусловленность психоанализа: "Психология бессознательного является психологией революции".

[3] Юнг. Метаморфозы и символы либидо. „Jahrbuch für psychoanalytische und psychopathologische Forschungen“, том III. 1911, S. 218, ... Тут же Юнг делает замечание, не процитированное Шпильрейн: "Сегодняшние наши моральные воззрения идут навстречу таким желаниям, поскольку они касаются эротической судьбы. Столь необходимая для многих людей эротическая колесница часто довольно легко парализуется моральными контрдоводами, и человек охотно позволяет этому свершиться, так как здесь обнаруживается и социальный стимул стать "моральным"". К тому же это ещё и комментарий к его афёре: "мои намерения всегда были чистыми" - уверяет Юнг Фройда, он оказывал поддержку Сабине Шпильрейн, проявляя "огромную моральную ответственность" (Переписка Фройда и Юнга, письма от 7.3.1909 и от 11.3.1909).

[4] В известном словаре Dictionary of behavioral Science (Ed. B. Wolman) мы не находим термина «деструкция», там мы встречаем только: а) destructiveness = expression of aggressive impulses by destroying or defacing objects и b) destrudo – the emotional energy of Ares, a primitive, archaic, destructive energy which is normally fused with libido; when libido fails in a state of regression, the destructive energy takes over.

Фройд разводил понятия "влечение" и "инстинкт", считая что психоанализ завершается там, где речь идёт об определении "влечений и их метаморфоз". Тут психоанализ должен уступить место биологическим исследованиям ("Детское воспоминание Леонардо да Винчи", 1910 г., GW, VIII, S. 209). "Психоанализ никогда не забывает о том, что он психика базируется на органическом фундаменте, почему психоаналитик занимается своими исследованиями только до этой границы, не заходя далее" (Die psychogene Sehstoerung in psychoanalytischer Auffassung, 1910, GW, VIII, S. 100, ...). Поэтому предметом психоанализа могут быть лишь "психические представительства" влечений; позиция, которую Фройд удерживал до тех пор, пока сам не приблизился к концепции смерти: "Обычно, во время психоаналитической деятельности стремятся создавать своё учение независимо от других наук, и тем не менее мы вынуждены искать опору для учения о влечениях в биологии. На основе далеко идущих размышлений о процессах, ведущих к жизни и смерти, вполне можно допустить существование двух видов влечений, соответственно противоположным процессам строительства и разрушения организма. Влечение, которое в принципе работает незаметно, преследует цель приведения живого существа к смерти, а потому и заслуживает названия "влечения к смерти". В результате сотрудничества многих одноклеточных элементарных организмов оно обращается во вне, проявляясь как деструктивные или агрессивные тенденции. Другим влечением является хорошо нам известное по аналитической работе либидозное влечение к сексуальности и к жизни, лучше всего его называть Эросом, а намерением его является объединять живую субстанцию во всё большие единицы, чтобы этим сохранять жизнь и вести её к более высокому уровню развития" ("Психоанализ" и "теория либидо", 1923 г., GW, XIII, S. 232, ... ). Так писал Фройд в 1923 году. А в 1911 году он так писал Юнгу о "Деструкции как причине возрождения": "А самым опасным мне представляется то, что Шпильрейн стремится психологический материал подчинить биологическому подходу" (Переписка Фройда с Юнгом, письмо от 30.11.1911). "Я хорошо знаю о том, что Шпильрейн слишком большое внимание уделяет биологии. Этому я её не учил, она дошла до этого сама. Хотя я подхожу довольно схоже, это только из-за faute de mieux (фр. - за неимением лучшего)" - отвечал Юнг, чтобы ниже в письме посчитать "неизбежным кусочек биологии" для создаваемой им концепции генетического понятия либидо (Переписка Фройда с Юнгом, письмо от 11.12.1911).

Совершенно парадоксально звучит утверждение о том, что психически мы не можем ощущать актуальные (современные) переживания, и тем не менее именно так всё и обстоит. Любое событие только тогда захватывает нас эмоционально, когда оно пробуждает в нас испытанные прежде чувства и переживания, пребывающие в скрытой форме в бессознательной сфере. Лучше всего это будет понятно на примере: девочка-подросток с огромным восторгом читает истории о феях и колдуньях; оказывается, что в раннем детстве она с удовольствием подражала одной из фей, а анализ показал, что колдунья из сказок представляла в фантазии девочки её мать, с которой девочка идентифицируется. Истории о феях и колдуньях только потому столь сильно захватили девочку, что она хотела бы побывать в роли матери, пожить той жизнью, которая кажется ей прекрасной. Истории о колдуньях являются только несовершенным подобием, замещающим место чего-то страстно желаемого, а именно, сложившейся у матери жизни. На это подобие и смещается чувственный тон. Без переживаний, относящихся к матери, истории о колдуньях не смогли бы столь сильно захватить девочку. В этом смысле «всё преходящее» является только подобием какого-то неизвестного нам первоначального события, которое подыскивает для себя аналоги в актуальных переживаниях. В этом смысле можно сказать, что мы ничего новогов актуальный момент переживать не можем, а только проецируем на возникающее у нас сиюминутное представление чувственный тон одного из прежних переживаний. В нашем примере у девочки на уровне сознания существовало актуальное переживание, связанное с образом колдуньи, а в бессознательном произошла ассимиляция этого переживания с прошлым представлением о фее (= представлению о матери), в результате этого выкристаллизовалось то, чем охвачена психика. Любые сознательные мысли и представления сопровождаются подобным бессознательным контекстом, который как бы является результатом перевода сознательного мышления на язык, присущий бессознательной сфере . Параллельный ход мыслей из разных сфер лучше всего можно заметить в состояниях переутомления, описанных Зильберером . Прояснить это помогут два примера, приведённых Зильберером.

Пример № 1: «Я пытаюсь найти что-нибудь более-менее подходящее для замены шероховатого места в статье». Символ: «Я вижу гладко оструганную доску