Решетников Михаил. 'Нетургеневская девушка'

Накануне праздника мне хотелось бы поговорить об одной русской женщине — необыкновенной красоты и обаяния и еще более необычной судьбы. Один из ее современников — известный немецкий писатель Курт Вольф говорил о ней: «Ни одна женщина за последние сто пятьдесят лет не имела более сильного влияния на страны, говорящие на немецком языке». Тем более странно, что даже ее имя в странах, говорящих на русском языке, все еще малоизвестно. Так кто же она?
Она родилась в Петербурге в 1861 и была единственной девочкой в семье, где уже росли пять ее старших братьев. Получила домашнее воспитание, а потом 3 года училась в старейшей немецкой школе (Петершуле) при церкви Святого Петра, на Конюшенной площади. В 17 лет она впервые влюбилась — в своего преподавателя.

В это же время умирает ее отец, и она в сопровождении матери уезжает в Швейцарию для получения высшего образования (в Российской империи женщинам доступ в университеты был закрыт). Затем девушка переезжает в Рим, где вскоре погружается в атмосферу аристократических салонов европейских интеллектуалов. У нее завязываются дружеские отношения с уже всемирно известным Рихардом Вагнером, она знакомится с Иваном Тургеневым и рядом других, не менее известных личностей, того времени.

Все немного влюблены в нее, включая 70-летнего Вагнера и 65-летнего Тургенева. Некоторые тут же предлагают ей замужество, но она всем отказывает — она вовсе не тургеневская девушка. Особую роль в ее жизни сыграл немецкий философ и писатель — близкий друг Ницше 32-летний Пауль Рэ, с которым она почувствовала какое-то духовное единство. Девушка предлагает ему создать своеобразную коммуну (что-то вроде общежития с общей гостиной и кухней) для интеллектуалов, которые хотели бы идти по пути образования и развития.

Пауль соглашается и, казалось, даже был предельно воодушевлен этой идей. Но, как она писала затем в своей книге воспоминаний о пережитом и прожитом, он «совершил грубейшую ошибку» — заговорил с ее матерью об их браке, а у нее были совсем иные цели и задачи.

В 20 лет она знакомится с 37-летним Фридрихом Ницше, который очарован настолько, что уже через несколько дней предлагает ей свою руку и сердце, но также получает отказ. Тем не менее, великий философ до конца жизни вспоминал о ней как о самой умной из всех людей, с которыми ему приходилось встречаться (подчеркну — не женщин, а всех людей). Позднее, друзья Ницше отмечали, что именно ее черты были использованы в «Заратустре». Ницше прожил еще 18 лет, но так никогда и не был женат — второй такой не было.

В 25 лет она знакомится с Фридрихом Карлом Андреасом, ученым-востоковедом, который был старше ее на 15 лет и который, также как и многие предшествующие мужчины в ее жизни, воспылал любовью, а точнее было бы сказать — безумной страстью.

Что повлияло на ее решение — неизвестно. Вряд ли то, что Андреас был потомком знатного армянского рода царей Багратионов, так же как и его попытка покончить жизнь самоубийством, когда, получив очередной отказ, он на ее глазах вонзил себе в грудь нож. Но после длительных размышлений она соглашается стать его женой, но с одним условием — у них никогда не будет сексуальных отношений. Это условие принимается, и договор остается в силе все 43 года их брака... В 36 лет она знакомится с тогда еще только начинающим поэтом Рене Рильке, учит его русскому языку, знакомит с творчеством Достоевского и Толстого. Какое-то время Рильке живет в доме Андреасов, настаивая на ее разводе с мужем. Но бесполезно. В 1989 он (по ее настоянию) меняет имя Рене на более мужественное — Райнер, и под ее влиянием совершает длительное путешествие в Россию, где знакомиться с Львом Толстым, Ильей Репиным, Леонидом Пастернаком (отцом Бориса Пастернака).

Через 4 года они расстаются, но уже много позднее один из самых влиятельных поэтов-модернистов XX века говорит, что без этой женщины он никогда не смог бы найти свой жизненный путь…
Уверен, что те, кто хоть немного изучал психоанализ, уже после нескольких строчек догадались, что речь идет о нашей выдающейся соотечественнице Луизе (Лёле, как ее звали дома) Саломе — известной писательнице, психоаналитике и уникальном представителе культурной элиты Западной Европы конца XIX — начала XХ века.

Это было время гениальных открытий и смелых экспериментов, которые совершались не только в науке и искусстве, но и в социальной жизни. Девственные браки, в отличие от досужих мнений некоторых сексологов, не были следствием вагинизма или импотенции. Это также было своеобразным экспериментом над приматами высокого и низкого, духовного и телесного в человеке. Именно эта тема была главенствующей в ее многочисленных статьях (более 130) и книгах, которые неоднократно переиздавались еще при ее жизни, но на русский язык пока переведены только две из них — «Пережитое и прожитое» и «Эротика». Чтобы последнее наименование не вызвало ассоциаций с современной (все более мутной) эстетикой, сразу отмечу, что это предельно серьезное и одновременно высоко-поэтическое философское исследование эмоциональных от-ношений человека с окружающим миром.

Почти по аналогии с выводом Фрейда (с которым она познакомилась только в 1911) о том, что садизм и мазохизм являются двумя проявлениями одного и того же психического феномена, Лу Саломе пишет (1910): «Эгоист, который, по возможности, многое для себя требует, так же, как и альтруист, который многое отдает другим, [каждый] на своем языке творят одну и ту же молитву… и в этой молитве любовь к самому себе…».

Проведу еще две фразы из книги «Эротика»: «Любить — это означает знать о ком-то, чей “цвет мира” — способ видения вещей — вы должны принять так, чтобы эти вещи перестали быть чужими и ужасными, или холодными, или пустыми…». «В любви, как и в творчестве, лучше отказаться, чем вяло существовать». Чрезвычайно интересна ее книга «В поисках Бога» и критическое переосмысление теории Дарвина, которая знаменовала собой начало эпохи «разбожествления».

Думаю, было бы неверно обращаться к деятельности Лу Андреас Саломе в психоанализе — специалистам она хорошо известна, хотя и явно недооценивается, а широкой аудитории вряд ли интересна. Тем не менее, отмечу, что Лу была, фактически, первой женщиной в окружении Фрейда, и первой женщиной-психоаналитиком. Именно Лу, всегда ощущавшая себя русской, в некотором роде — восстановила связи Фрейда с родиной его предков. Несмотря на то, что ее родители были этническими немцами, она писала, что у нее всегда «было чувство, что мы русские», а в книге «Пережитое…» она выражает это чувство предельно эмоционально: «Я выросла среди народа широкой душевной щедрости». В этой же книге она пишет, что, по мере того, как у Фрейда возрастало число русских пациентов, он искренне удивлялся наличию (редко встречавшегося у представителей других народов) двух особенностей их психического аппарата: с одной стороны, «простоты внутренней структуры», а с другой — способности «раскрывать сложные, трудно поддающиеся анализу моменты душевной жизни».

Лу Саломе, по моим представлениям, принадлежит одно из самых ярких определений творчества основателя психоанализа: «Мы можем, — пишет она, — со спокойной совестью признаться — Фрейд ведет нас к самому низу вещей! Но сперва нужно признать и то, что вводит нас на равных в целостность бытия…». Когда Саломе начала собственную практику, Фрейд, удивляясь тому, что ежедневно сталкиваясь с самыми отталкивающими сторонами жизни, она все еще не охладела к психоанализу, как-то охарактеризовал своей метод следующими словами: «Ведь я учу только одному — стирать грязное белье других людей». Стоит согласиться, что это одно из самых главных отличий и одна из самых емких характеристик психоанализа: «Не копаться в чьем-то грязном белье, а стирать его». Если кому-то показалось иное, подчеркну, что и в этом рассказе нет даже намека на это неблаговидное занятие — основная идея состоит как раз в обратном, и она уже была упомянута, как один из принципов жизни Лу Андреас Саломе: «В любви, как и в творчестве, лучше отказаться, чем вяло существовать».

Количество женщин в современном российском психоанализе последовательно растет, и именно им мне хотелось рассказать об их выдающейся соотечественнице.

7 марта 2013
Санкт-Петербург