Зигмунд Фрейд: патобиографический анализ случая

     В различных работах посвященных биографии основателя психоанализа его личность оценивается противоречиво.
     В канонических работах, написанных главным образом психоаналитиками — приверженцами идей классического психоанализа, перед нами, говоря словами Фрейда, предстает «концепция развития героя», который сумел стать величайшим умом XX столетия. Благодаря своему интеллекту, независимому мышлению, любви к истине, титаническому труду и бесстрашию, преодолел стоящие на его пути преграды, перевернул традиционные представления о человеке и культуре, подлинный революционер в науке, освободитель человечества от различного рода иллюзий, человека, чей пример служения честности, долгу и истине заслуживает всяческого подражания.
     Альтернативные работы, которые различаются мировоззренческой позицией их авторов. В тех, которые написаны реформаторами классического психоанализа, Фрейд предстает в образе догматического ученого и авторитарного аналитика, внесшего вклад в понимание бессознательных влечений человека, но оказавшегося пленником естественнонаучного мышления XIX века. В работах созданных противниками психоанализа, он обвиняется во всех грехах и подчас изображается сексуально озабоченным, страдающим психическими расстройствами человеком, сомнительные идеи которого были выдвинуты под воздействием кокаина и основывались исключительно на личном опыте.
     Не все архивные материалы опубликованы. Часть эпистолярного наследия Фрейда безвозвратно утрачена, так как, в период с 1885 по 1907 гг. он трижды уничтожал свои дневники, письма, научные записи, рукописи публикаций. При этом он с долей юмора и издевки над будущими биографами сообщал своей невесте о том, что им предстоит нелегкая работа по созданию собственных конструкций о герое и заранее испытывает удовольствие от их заблуждений по поводу уверенности каждого в своей правоте.

     Основатель психоанализа был сложной, противоречивой фигурой, до сих пор вызывающей к себе неоднозначное отношение. Вот те противоречивые характеристики, которые можно встретить в многочисленных биографиях Фрейда:
     ►величайший знаток человеческой души, но неоднократно ошибавшийся в оценке конкретных людей;
     ►темпераментный юноша, изводивший ревностью себя и невесту, готовый во имя встречи с любимой прервать свои занятия, но хладнокровный муж, не бравший жену в свои путешествия, отдававший всю свою энергию исследовательской и терапевтической деятельности;
     ►«пансексуалист» в своей теории, но пуританин, не пользовавшийся сексуальной свободой в собственной жизни, придерживавшийся традиционных методов воспитания своих детей.
     ►мнительный человек, предсказывавший свою смерть в различные периоды своей жизни, но отважно перенесший более тридцати операций в связи с обнаруженным у него в 1923 году раком и на протяжении последующих 16 лет, вплоть до своей смерти в 1939 г., принимавший клиентов и завершавший свои научные труды, несмотря на все тяготы и страдания. Очевидно, что гонорары здесь уже не играли никакой роли.
     ►бунтарь, решительно выступавший против распространенных иллюзий и совершивший революционный переворот в понимании человека, но консерватор, настаивающий на соблюдении установленных им правил и норм в психоаналитической практике.

     Изложение творческого пути Фрейда опирается, прежде всего, на изучение работ самого Фрейда, многие из которых, включая «Толкование сновидений», «Психопатология обыденной жизни», «Из истории психоаналитического движения», «Автобиография», являются важным источником биографического характера, в них содержатся его детские воспоминания, сновидения и соответствующие размышления над ними, вехи становления и развития психоанализа. Часть информации почерпнута из опубликованной переписки Фрейда с невестой, коллегами, друзьями.

     Если Фрейд считал, что понимание взрослого человека предполагает раскрытие особенностей его детства, то тот же самый подход может быть осуществлен и по отношению к нему. Если он полагал, что любые мелочи жизни позволяют лучше раскрыть суть характера человека и его взаимоотношений с другими людьми, то такое же видение допустимо и по отношению к Фрейду. Это означает, что при рассмотрении Фрейда как человека и основателя психоанализа мы вправе пользоваться аналогичной методикой, которая была разработана и применена им самим при изучении Леонардо да Винчи и Достоевского.
     Применительно к Фрейду важно иметь в виду те обстоятельства его ранних лет жизни, которые непосредственно связаны с его семьей и которые могли оказать определенное воздействие, как на формирование его характера, так и на выдвигаемые им психоаналитические идеи, концепции, теории.
     Зигмунд (Сигизмунд Шломо) Фрейд родился 6 мая 1856 г. в небогатой еврейской семье отец Яков Фрейд, мать Амалии Натансон, проживавшие в то время в небольшом городе чешской Богемии Фрайберге (ныне Пршибор), расположенном примерно в двухстах сорока километрах к северо-востоку от Вены.
     Отец, Якоб Фрейд родился в 1815 году в городе Тисмениця Ивано-Франковской области, в Галиции, и провел там первые 25 лет своей жизни. Там же он впервые женился и дал жизнь двум старшим братьям Зигмунда Фрейда — Эммануэлю и Филиппу. Амалия Натансон также родилась в Украине, в городе Броды, на Львовщине, но выросла в Одессе.
Еврейское имя Шломо он унаследовал от своего деда, умершего за два с половиной месяца до рождения своего внука, которого нарекли этим именем в честь деда. Фрейд был первенцем, за которым в течение десяти лет последовало рождение других детей — пяти дочерей и двух сыновей.
     Особая семейная ситуация - мать Фрейда была одного возраста с детьми своего мужа от первого брака.

     С момента своего рождения Фрейд оказался в необычной семейной среде. Не исключено, что именно первоначальные попытки разобраться в сложном переплетении семейных отношений предопределили последующее стремление Фрейда к поиску истины, сохранившееся у него на всю жизнь.
     Его отец Якоб Фрейд (1815—1896), женился на Амалии Натансон (1835—1930), матери Фрейда, будучи намного старше ее. К моменту рождения Фрейда его отцу шел 41-й год, в то время как его матери оставалось три месяца до исполнения 21 года.
     До женитьбы Якоба Фрейда на Амалии Натансон он имел уже двух сыновей, родившихся от первого брака с Салли Каннер, на которой женился в юном возрасте, когда ему было всего 17 лет. Когда родился Фрейд, его старшие братья были приблизительно одного возраста с его матерью, к тому же они жили по соседству, часто общались с отцом и его молодой женой.

     Фрейд уделил особое внимание теме двух матерей. Это обусловлено присутствием в его семье пожилой няни и матери, что нашло свое отражение в его работе о Леонардо да Винчи, где основатель психоанализа отметил факт наличия в детстве у великого художника и ученого двух матерей — родной матери, которой он лишился в раннем возрасте, и юной мачехи, жены отца. Отсюда Фрейд сделал вывод, что в загадочной улыбке Джоконды, как и в других женских портретах Леонардо да Винчи, соединены воедино воспоминания художника о двух матерях.

     Фрейд рано проявил свои незаурядные способности. С детских лет он с удовольствием погружался в библейские истории, читал изданную на двух языках (древнееврейском и немецком) иллюстрированную гравюрами библию братьев Филиппсонов. С детства у него обнаружились способности к языкам. Так, в возрасте восьми лет, по свидетельству Э. Джонса, он начал читать в подлиннике Шекспира. Изучал латинский и греческий языки, освоил английский и французский, пытался самостоятельно овладеть испанским и итальянским.
     На протяжении ряда лет Фрейд был первым учеником в гимназии, и за достигнутые успехи в учебе его освобождали от некоторых экзаменов. Однако он не был покладистым учеником, и поначалу учителя часто ругали его за поведение. В одном из писем невесте, датированном 2 февралем 1886 года, Фрейд вспоминал, что в гимназии он всегда был среди самых дерзких оппозиционеров, неизменно отстаивал какую-нибудь радикальную идею и ради нее готов был идти до конца. Ничего удивительного, что его поведение вызывало нарекания со стороны учителей, пока они не убедились, что ученик обладает незаурядными способностями, добивается отличных успехов в учебе и пользуется уважением среди сверстников.
     Во время обучения в гимназии Фрейд увлекался историей, отождествлял себя с великими полководцами, мечтал стать прославленным генералом. В то время его любимыми героями были Ганнибал, выступивший против Рима и олицетворявший собой еврейскую стойкость, наполеоновский маршал Массена, обычно причисляемый к евреям, и Оливер Кромвель, в честь которого впоследствии он назвал своего второго сына.
     Отец Фрейда предоставил сыну свободу выбора, считая, что тот должен следовать своим собственным склонностям. По примеру своего старшего товарища по гимназии, впоследствии ставшего известным политиком, первоначально Фрейд склонялся в пользу юриспруденции и хотел заниматься социальной деятельностью. Но вскоре, завороженный учением Чарльза Дарвина и находясь под впечатлением популярной лекции профессора Венского университета Карла Брюля о сравнительной анатомии, которую он прослушал незадолго до выпускного экзамена и в которой ему понравились замечательные цитаты из статьи Гете «Природа», Фрейд изменил свое первоначальное намерение и решил заниматься медициной.
     В 1873 году в возрасте 17 лет он поступил на медицинский факультет Венского университета, хотя и не испытывал при этом большого желания стать врачом. Впоследствии, вспоминая о своем решении, он подчеркивал, что в детстве никогда не играл в «доктора», а в молодые годы не питал какого-либо пристрастия к профессии и деятельности врача. Фрейд испытывал потребность в понимании некоторых из загадок мира, и присущая ему любознательность подтолкнула его к изучению медицины, так как ему казалось, что соответствующие знания окажутся полезными для разрешения этих загадок.
     Во время обучения в университете Фрейд не проявил интереса ко многим предметам, связанным с получением специальности врача. Обладая прекрасной памятью и способностью выдерживать экзамены благодаря интенсивной подготовке к ним буквально за два-три дня, он однажды умудрился провалить экзамен по судебной медицине. Зато он активно изучает анатомию, физиологи, зоологию, биологию, химию и даже философию, не имеющую прямого отношения к медицине.

     В доме, где семья Фрейда занимала одну комнату, жила немолодая женщина. До двухлетнего возраста она ухаживала за будущим основателем психоанализа. Позднее в своих воспоминаниях он назовет ее «доисторической нянькой», «праматерью». Анализ собственных сновидений покажет, что эта няня отличалась строгостью, не всегда была нежной и ласковой по отношению к маленькому Фрейду. Тем не менее, тот же анализ выявил, что, несмотря на строгость, мальчик любил свою няню.
     Отец, уезжающий из дома по своим делам, связанным с продажей шерсти, и няня, по возрасту подходящая ближе к отцу, чем к матери Фрейда. Сводный брат Филипп, появляющийся в доме, как в присутствии, так и в отсутствие отца и являющийся ровесником матери. Две пары близких маленькому ребенку людей, чьи отношения между собой являлись для него загадочными.

     К тому времени, когда родился первенец от брака с Амалией Натансон, Якоб Фрейд был уже дедом, так как его старший сын Эммануэль сам являлся отцом, имея годовалого мальчика Иона. Волею судьбы в момент своего рождения Сигизмунд оказался дядей, имеющим племянника на год старше его. Ион называет Якоба Фрейда дедом, Сигизмунд — отцом. Объясняли ли родители того и другого мальчика, в чем состоит различие между отцом и дедом? Какие мысли по этому поводу возникали в голове маленького Сигизмунда, по возрасту и строгости воспитания соотносящего Якоба Фрейда со своей няней?
     Впоследствии Фрейд узнал, что няня была обвинена в воровстве и по настоянию Филиппа арестована за свое деяние.
     Известно, что Амалия Натансон безумно любила своего первенца, которому уже при рождении пророчили великое будущее. Много лет спустя он отмечал, что, когда являешься любимым ребенком своей матери, то на всю жизнь сохраняешь победное чувство и уверенность в успехе.

     Некоторые «семейные тайны», оказались для Фрейда, за семью печатями.
     Тайн касающаяся его отца. События, связанные с этой тайной, произошли до рождения основателя психоанализа. Но, судя по всему, они настолько затронули внутренний мир маленького Фрейда, что даже осуществленный им впоследствии самоанализ оказался бессильным перед вытесненными и подавленными в детстве переживаниями.
     Считалось, что Якоб Фрейд был дважды женат — сперва на Салли Каннер, а затем на Амалии Натансон, давшей жизнь основателю психоанализа. Эта точка зрения опиралась прежде всего на высказывания самого Фрейда, который в работе «Психопатология обыденной жизни» писал: «Наш отец женился впоследствии вторично и был, таким образом, намного старше своих детей от второго брака». Поэтому нет ничего удивительного в том, что официальный биограф Фрейда Э. Джонс в своем трехтомном труде придерживался именно этого взгляда.
     В конце 60-х годов Р. Гикльхорн опубликовала в одном из медицинских журналов статью о результатах исследования фрайбергского периода семьи Фрейда, в которой сообщила о том, что на самом деле Якоб Фрейд был женат трижды. Опираясь на это исследование, авторы биографических трудов о Фрейде, включая Р. Кларка, Р. Дадуна и др., неизменно упоминают о таинственной Ребекке, как второй жене Якоба Фрейда.

     В «Толковании сновидений» Фрейд приводит следующее, по его выражению, абсурдное сновидение об умершем отце. «Я получаю извещение от общинного совета моего родного города с требованием внести плату за содержание в госпитале в 1851 году. Я смеюсь над этим, так как, во-первых, в 1851 году меня не было еще на свете, во-вторых, мой отец, к которому это могло относиться, уже умер. Однако я иду в соседнюю комнату, где он лежит в постели, и рассказываю ему это. К моему изумлению, он припоминает, что в 1851 году он был сильно пьян и его куда-то отвезли. Это было, когда он работал для Т. «Так ты, значит, и пил?» — спрашиваю я. — И вскоре после этого женился?» Я высчитываю, что я родился в 1856 году; это представляется мне непосредственно следующим друг за другом».
     В тексте самого сновидения обращают на себя внимание несколько деталей. Упоминание о родном городе, в котором Фрейд родился. Женитьба его отца в интервале между 1851 и 1856 годами. Сарказм и ирония по отношению к отцу («Так ты, значит, пил?»), соседствующая рядом с осуждением и неодобрением его поведения («И вскоре после этого женился?»).
     Фрейд комментирует: «Конфликт ощущений, который в случаях разногласий между сыном и отцом вызывается ролью и прежними заслугами отца». «Всякой цензуре присуще то, что о запретных вещах можно скорее говорить неправду, нежели правду». «Отец женился в 1851 году; я, старший, родился в, 1856 году. Это верно» (умозаключение желания). «Разница в 4—5 лет не имеет никакого значения» (мысли, скрывающиеся за сновидением). «На сновидение не возлагается труда самостоятельного творчества; оно может и должно использовать с этой целью материал из мыслей».
     Не слишком ли много совпадений с местом и временем действия, которые могли иметь место в реальности и которые нашли свое отражение в сновидении Фрейда более 40 лет спустя?
     В самом деле, в ряде биографических работ год вторичной женитьбы Якоба Фрейда указывается условно. Согласно Р. Дадуну, после смерти Салли, вероятно, около 1852 года, Якоб женился на Ребекке. По мнению Р. Кларка, двое сыновей Якоба от первого брака приехали во Фрайберг вместе с Ребеккой до конца 1852 года. Не исключено, что в действительности Якоб Фрейд женился на Ребекке в 1951 году и именно эта дата нашла свое отражение в сновидении основателя психоанализа. И далеко не случайно то, что Фрейд не оставил данный вопрос без внимания, сосредоточив, правда, свои усилия не столько на самой дате, сколько на интерпретации того, что может означать промежуток времени между 1851 и 1856 годами.
     Посмотрим, как же интерпретирует Фрейд разницу в 4—5 лет. Интересно отметить, что в связи с этим он предлагает несколько интерпретаций. Создается впечатление, что выдвигаемые им первоначальные интерпретации вызывают у Фрейда какое-то внутреннее чувство неудовлетворения. Сначала Фрейд пишет о том, что 4—5 лет — это промежуток времени, в течение которого он пользовался поддержкой у его учителя Мейнерта, был женихом своей невесты, заставлял одного из своих пациентов ожидать полного исцеления. Затем, продолжая анализ сновидения, через несколько страниц он указывает на то, что для него оказалось недостаточным 5 лет, предназначенных для прохождения курса обучения на медицинском факультете.
Наконец Фрейд дает еще одно толкование, непосредственно относящееся к дате 1851 года. По его мнению, последние два числа, входящие в дату 1851 года, можно рассматривать как возраст (51 год), наиболее опасный для мужчины, и именно в этом возрасте скоропостижно скончалось несколько его коллег.
В силу ряда обстоятельств, связанных с экономическим упадком, ростом национализма и бесперспективностью дальнейшей жизни в маленьком городе, семья Фрейда переехала в 1859 г. в Лейпциг, а затем через год в Вену. В столице австрийской империи Фрейд прожил почти 80 лет.
За это время он блестяще окончил гимназию, в 1873 г. в возрасте 17 лет поступил на медицинский факультет Венского университета, который закончил в 1881 г., получив диплом врача. На протяжении нескольких лет Фрейд работал в физиологическом институте Э. Брюкке и Венской городской больнице. В 1885/86 гг. он прошел шестимесячную стажировку в Париже у знаменитого французского врача Ж. Шарко в Сальпетриере.
Открыв частную практику в 1886 г., Фрейд использовал различные способы лечения нервнобольных и выдвинул свое понимание происхождения неврозов. В 90-е годы XIX века он заложил основы нового метода исследования и лечения, получившего название психоанализ.
То, что ему не удалось осуществить по отношению к тайне, незримо витавшей в его собственном доме, было реализовано путем психоаналитического раскрытия тайны, содержащейся в художественном произведении («Росмерхольд» Ибсена). При этом Фрейд выдвинул важные идеи, согласно которым при раскрытии психологии преступника важно иметь в виду, что чувство вины может существовать до проступка и что проступок может обусловливаться этим чувством.

     В конце первого и второго года жизни Фрейда произошли события, вызвавшее у него значительные переживания. Родился брат Юлиус, которому к огорчению родителей не суждено было долго жить. Он умер восьмимесячным. В момент смерти брата Фрейду было год и семь месяцев.
     В письме к Флиссу, написанном 3 октября 1897 года, он делился своими воспоминаниями, связанными с «враждебными желаниями и настоящей детской ревностью» по отношению к его маленькому брату. Одновременно он писал о том, что смерть брата породила у него самоупреки, осталась «семенем для угрызений совести».
Вскрытие собственных враждебных желаний и детской ревности по отношению к брату сыграло не последнюю роль в психоаналитических представлениях Фрейда о детях.
     В «Толковании сновидений» Фрейд писал о том, что ребенок «абсолютно эгоистинен», стремится к удовлетворению своих потребностей, выступая против соперников, «главным образом против своих братьев и сестер». Одновременно он утверждал, что ребенок бессознательно носит в себе «злые желания» и «сознательно учитывает, какой ущерб могут принести ему новорожденные брат и сестра». Желание ребенка, чтобы умерли его братья и сестры, объясняется им эгоизмом, благодаря которому ребенок «смотрит на своих братьев и сестер как на соперников».
     Благодаря самоанализу ему удалось обнаружить то, на что родители, воспитатели и исследователи, как правило, закрывают глаза, считая ребенка исключительно добрым. В возрасте до трех лет Фрейд мог испытать такие переживания, которые не только способствовали возникновению психоанализа, но и роковым образом сказались на нем самом.
Несколько месяцев спустя, после того как брат Юлиус умер, с Фрейдом произошел несчастный случай, который без каких-либо комментариев приводится Э. Джонсом. Речь идет о том, что в возрасте двух лет Фрейд упал с табуретки. При падении он ударился нижней челюстью о край стола. Причем удар был настолько сильным, что у мальчика образовалась кровоточащая рана, на которую пришлось накладывать швы. Рана зажила, но у Фрейда остался шрам на всю жизнь. Но на всю жизнь остался не только физический (телесный), но и психический шрам. Тот шрам, за который ему пришлось заплатить дорого в форме многолетних физических страданий. Во время самоанализа Фрейду удалось вспомнить некоторые события, относящиеся к раннему периоду детства. Но этот эпизод не всплыл на поверхность его сознания, что само по себе весьма примечательно.
     Фрейд обратил внимание на то, что многие, на первый взгляд, случайные повреждения оказываются, в сущности, ничем иным, как самонаказанием. Упреки по отношению к самому себе пользуются любой возможностью, чтобы организовать повреждение. Бессознательное намерение ловко и искусно подводит человека к несчастному случаю.
     В работе «Психопатология обыденной жизни» Фрейд приводил пример, взятый им из медицинской практики. Одна молодая женщина упала из экипажа и сломала себе ногу. Несчастный случай привел к нервному заболеванию, от которого она излечилась благодаря психотерапии. В процессе лечения Фрейд выяснил обстоятельства, предшествующие несчастному случаю. Накануне этого случая молодая женщина, гостившая вместе с мужем в имении своей замужней сестры, продемонстрировала в кругу родственников искусство канкана, вызвав с их стороны одобрение и восхищение. Недовольным оказался лишь муж, который, будучи ревнивым, обвинил свою жену в том, что она вела себя как девка. Проведя беспокойную ночь, молодая женщина захотела покататься в экипаже. Она сама отбирала лошадей, поменяла одну пару на другую, отговорила младшую сестру взять с собой на прогулку ее грудного ребенка с кормилицей. Во время поездки она испытывала беспокойство и высказывала кучеру опасение по поводу того, что лошади могут чего-нибудь испугаться и понести. Как только ее опасение оправдалось, она выскочила в испуге из коляски и сломала себе ногу. Никто из находящихся в экипаже больше не пострадал.
     Сам Фрейд, вместо проявления ожидаемого участия по отношению к своим домашним, включая детей, прищемившим палец или набившим себе шишку, неизменно спрашивал: зачем они сделали это?
     Роковое стечение обстоятельств в первые годы жизни Фрейда впоследствии отразилось на его профессиональных интересах и здоровье. В 1874 году в письме (от 6 марта) другу детства Эмилю Флусу он жалуется в иронической форме на свою челюсть и зубную боль. В 1882 году он публикует исследование «О структуре нервных волокон и клеток у рака». В 1895 году Фрейда посетило ставшее психоаналитической классикой сновидение об инъекции Ирме, в котором он увидел в горле своей пациентки «справа большое белое пятно». При анализе этого сновидения фигурируют фразы «тяжелое органическое заболевание», «наличие метастаза». В «Толковании сновидений» Фрейд сообщает об одной его пациентке, подвергшейся «довольно неудачной операции челюсти». В феврале 1923 года он обнаружил у себя «налет на челюсти и правой стороне неба», который ему удалили 20 апреля того же года. Удаленная опухоль оказалась раковой. За первой операцией последовало множество других, принесших Фрейду непомерные муки и страдания. Так, в период с 1923 по 1927 годы ему пришлось нанести 278 визитов врачу. Лишь смерть, наступившая 16 лет спустя после обнаружения у него рака, избавила его от непереносимых страданий.
     Задолго до возникновения ракового заболевания Фрейд неоднократно говорил о раке. Однажды, он сказал, что у него непременно будет рак, который будет властвовать над его телом и духом.
     В исследовательском плане, чувство вины испытываемое Фрейдом после смерти его брата, подвигло его к изучению влияния бессознательного чувства вины на возникновение психических заболеваний, рассмотрению роли этого чувства в истории развития культуры и человечества. В личной жизни это приводило подчас к такому поведению, которое не поддавалось разумному объяснению с точки зрения тех, кто его окружал.
     В частности, несмотря на настойчивые рекомендации врачей и просьбы близких бросить курить или хотя бы ограничиться одной сигарой в день (особенно после того, как у него был обнаружен рак), Фрейд не мог лишить себя удовольствия от установленного им образа жизни. Не странно ли это для человека, выдвинувшего идеи о «принципе удовольствия», которым изначально в своей жизни руководствуются люди, и «принципе реальности», с которым им приходится считаться в семье, обществе.
     Или, как можно объяснить ту слепоту Фрейда по отношению к нацизму, когда он никак не хотел видеть реальную угрозу собственной жизни? С приходом Гитлера к власти в Германии были подвергнуты сожжению книги Фрейда, конфискована психоаналитическая литература, закрыты психоаналитические журналы. Почти все известные психоаналитики эмигрировали в другие страны, главным образом в США. Многие друзья и знакомые предупреждали Фрейда о необходимости как можно быстрее покинуть Вену. И, тем не менее, основатель психоанализа оставался в Вене до тех пор, пока его собственные дети не оказались в руках гестапо.
     После того, как сожгли его книги Фрейд сказал: «…какой прогресс, в средние века они сожгли бы на костре меня самого, а сейчас они ограничились только тем, что сожгли мои книги». А после того, когда Фрейду все-таки разрешили выехать из Германии, в последней беседе со следователем гестапо тот просил его отзываться о своем пребывании в гестапо только положительно, на что Фрейд ответил, что он будет даже всем рекомендовать гестапо.
     Наделенный острым умом, он не мог не понимать, что интенсивное курение не способствует сохранению здоровья. Привыкший смотреть правде в глаза, он не мог не видеть тех губительных для него и его дела последствий, которые нес с собой нацизм, объявивший психоанализ «еврейской наукой».
     Не осознавая глубинных мотивов своего поведения, Фрейд прибегает к таким формам искупления своих «тяжких грехов», которые характеризуются одновременно отчаянной борьбой за жизнь и ее саморазрушением.

     Известно, что во время фрайбургского периода жизни семьи Фрейда между будущим основателем психоанализа и его племянником Ионом установились самые тесные отношения. Как и большинство детей их возраста, они быстро нашли общий язык, вместе играли, участвовали в различного рода семейных мероприятиях, дружили. Правда, Ион был сильнее, слыл драчуном, и нередко маленькому Фрейду приходилось отстаивать свое «Я» таким образом, что это превращалось в потасовку.
     На вопрос о том, почему он поколотил Иона, Фрейд отвечал: «Я поколотил его потому, что он поколотил меня». Так будущий основатель психоанализа отваживался, по его выражению, «восставать против своего тирана». Маленький Фрейд любил своего племянника и впоследствии считал, что дружба между ними оказала несомненное влияние на позднейшие отношения к сверстникам.
     Имеется смутное воспоминание Фрейда о том, как трое детей, два мальчика и одна девочка, играют на лужайке недалеко от дома. Дети бегают по траве, собирают цветы. Потом оба мальчика набрасываются на ничего не подозревающую девочку, валят ее на траву, вырывают из ее рук цветы. Девочка плачет и убегает от них.
Данное воспоминание Фрейда подчас воспринимается, как это имеет место в соответствующей биографической работе Э. Джонса, в качестве вытесненной в бессознательное фантазии об изнасиловании (вместе с Ионом) его племянницы. По его мнению, «охота вдвоем» служит первым признаком того, что «сексуальная конституция Фрейда была, в конце концов, не исключительно мужской».
     «Любовный треугольник» способствовал установлению таких отношений между ними, когда Фрейд воспринимал своего племянника одновременно как друга и врага. Такое двойственное отношение Фрейда к племяннику стало своего рода моделью, бессознательно используемой впоследствии при установлении отношений с другими людьми. Его отношения со старшим по возрасту коллегой Йозефом Брейером, берлинским врачом Вильгельмом Флиссом, швейцарским психиатром Карлом Густавом Юнгом и многими учениками, сподвижниками по психоаналитическому движению, включая Отто Ранка, Шандора Ференци и других. Дружба Фрейда с Брейером длилась 20 лет, с Флиссом — немного меньше. Как в том, так и в другом случае первоначальные дружеские отношения сменились проявлением враждебных чувств, приведших к полному разрыву.
     В контексте обсуждаемой темы следует иметь в виду, что племянник Фрейда не был единственным человеком, к которому он испытывал двойственное отношение в детстве. В более позднем возрасте, когда семья Фрейда переехала в Вену, аналогичное отношение он испытывал к еще одному лицу — к своему дяде Иосифу, младшему брату отца.
     В результате исследований стало известно, что дядя Фрейда занялся распространением фальшивых денег, за что был арестован и в 1866 году осужден на десять лет каторги. Все родственники были в шоке. По словам самого Фрейда, его отец буквально поседел за несколько дней от горя. Надо полагать, печальная история с дядей неоднократно обсуждалась в семье Фрейда, и он слышал, если не все, то по крайней мере многое из того, что говорили взрослые об этом. Не случайно Фрейд вспоминает, как отец очень часто говорил, что «дядя Иосиф не дурной человек, а просто «дурак».
     Если к племяннику Иону Фрейд испытывал одновременно двойственные чувства (дружеские и враждебные), то первоначальное чувство нежности к дяде Иосифу сменилось окончательной враждебностью к «дураку» и преступнику, который мог своей репутацией каторжника испортить карьеру блестящего ученика, подающего надежды студента, имеющего частную практику врача и основателя психоанализа.
     Возможно, эта же модель поведения Фрейда была действенной по отношению к близким, включая жену, детей, внуков. В смягченном варианте данная модель представляла собой образец двойственных отношений, складывающихся по типу «нежная привязанность — внутренняя сдержанность».
     Известно, в частности, что он так сильно любил своего внука Хайнца, что после его смерти от туберкулеза в возрасте четырех с половиной лет Фрейда впервые видели плачущим.
     Наиболее показательным в этом плане является отношение Фрейда к своей жене.

     График работы Фрейда был настолько плотным, что в течение недели у него, фактически, не оставалось времени на своих близких. Исключение составляло воскресенье, когда он не принимал пациентов и мог посвятить свое свободное время семье, родственникам, друзьям.
     Встав около семи часов утра, успев совершить необходимые процедуры, позавтракав и просмотрев газеты, обычно уже в восемь часов утра он принимал первого пациента. Промежуток времени между приемами пациентов составлял всего пять минут. Прием пациентов в первой половине дня продолжался до часу, после чего он делал двухчасовой перерыв.
     Во время этого перерыва Фрейд имел возможность пообщаться с женой, детьми, гостями, так как в час дня начинался второй завтрак, в котором участвовала вся семья. Во время завтрака он был немногословен, больше слушал других, нежели говорил сам, как будто шло продолжение психоаналитической сессии, на которой врач, молча, выслушивал то, что ему говорил пациент. После завтрака Фрейд совершал прогулку, осуществлял деловые встречи, улаживал личные дела.
     С трех часов дня и до девяти часов вечера он осуществлял консультации, принимал пациентов. В девять часов начинался ужин, но случалось и так, что его приемы больных завершались только в десять часов вечера. Таким образом, практическая аналитическая работа Фрейда составляла не менее одиннадцати часов, а иногда доходила и до тринадцати часов в день.
     После ужина Фрейд совершал прогулку. Если дочери или жена ходили в театр, то он встречал их после окончания представления. Надо полагать, что, хотя в подобных случаях Фрейд проявлял себя, как истинный джентельмен, все же это делалось без большой охоты, поскольку сокращалось время на его исследования. Были случаи, когда он приходил за женой к театру слишком поздно и та, не дождавшись его, уходила домой.
     Один из подобных эпизодов описан в его работе «Психопатология обыденной жизни». Фрейд хочет оправдать себя в том, что не зашел за женой в театр вовремя. При этом он говорит, что подошел к театру десять минут одиннадцатого. Его поправляют: ты хочешь сказать — без десяти десять, так как на афише было написано, что спектакль заканчивается около десяти вечера. Описывая это происшествие, Фрейд отмечает, что в тот момент он так и хотел сказать — без десяти десять. Но вместо этого сказал десять минут одиннадцатого, в результате чего обмолвка не столько послужила оправданием, сколько обнаружила его неискренность. Эта неискренность состояла в том, что на самом деле он пришел к театру без пяти десять. Однако, решив изобразить дома дело в более благоприятном свете, он хотел сократить свое опоздание на пять минут, но во время оправдания, напротив, увеличил его на пятнадцать минут.
     После вечерней прогулки Фрейд возвращался домой и тотчас же уходил в свой кабинет, где работал в течение нескольких часов. Это было, пожалуй, единственное время, когда он мог полностью отдаться своим мыслям. Именно в эти поздние часы основатель психоанализа занимался своей корреспонденцией, отвечал на письма, обдумывал и писал свои труды, правил готовящиеся к публикации работы. За этими занятиями он засиживался за полночь и ложился спать не раньше часа ночи.
     Такой распорядок дня неукоснительно соблюдался Фрейдом на протяжении всей его жизни в Вене. Но в начале частной практики у Фрейда не было столь много пациентов, как это имело место впоследствии, когда он ежедневно принимал по 10—12 человек. Ему приходилось читать лекции в Венском университете, излагать идеи и концепции перед сторонниками психоанализа, собиравшимися несколько лет у него дома по средам, участвовать в обсуждении докладов и сообщений в Венском психоаналитическом обществе, принимать участие в работе Международных психоаналитических конгрессов, организации и издании психоаналитических журналов.
     По сути дела, у Фрейда был расписан каждый час. Лишь в субботу вечером он предавался игре в карты. И только в воскресенье, когда у него не было приема пациентов, он регулярно и неизменно наносил визиты своей матери, встречался со своими друзьями. Что касается летнего отпуска, то он проводил его вместе с семьей в пригороде Вены или ездил в путешествия, предпочитая брать себе в спутники брата, коллег-психоаналитиков, сестру жены, которая на протяжении сорока лет была членом его семьи и жила вместе с ними, но только не свою жену.
     Внутренняя сдержанность наблюдалась у него не только по отношению к жене, детям и внукам. Нечто аналогичное имело место и по отношению к пациентам, что, в конечном счете, вылилось в создание определенного свода правил, которым должен был руководствоваться психоаналитик в своей практической деятельности. Речь идет о концепции Фрейда, согласно которой аналитик — это своего рода зеркало, отражающее все то, что касается жизни пациента, его внутренних переживаний и внешних действий. Аналитик должен быть непроницаемым для пациента, то есть отстраненным наблюдателем, не проявляющим никаких эмоций, а только фиксирующим свободные ассоциации своего подопечного. В этом смысле между аналитиком и пациентом устанавливается некая дистанция, которую во что бы то ни стало должен аналитик сохранять.
     Это не означает, что Фрейд проявлял равнодушие к своим пациентам. Напротив, были случаи, когда он помогал им материально, проявлял живой интерес к их работе, знакомился с публикациями писателей и поэтов, обращавшихся к нему за помощью. Так, до того, как впервые встретиться с поэтом Б. Гецем, Фрейд прочитал некоторые его стихи и, приняв решение не анализировать пришедшего к нему на прием молодого человека, после завершения консультации вручил ему в конверте 200 крон.

     Понимание собственных сновидений — задача чрезвычайно трудная. Практика показывает, что во многих случаях значительно легче раскрыть подлинный смысл сновидения пациента, чем добраться до глубинного содержания своего собственного сновидения. Это свидетельствует о наличии сильного сопротивления, за которым могут скрываться вытесненные и подавленные переживания, препятствующие его прозрению и способствующие активизации работы защитных механизмов. При анализе собственных сновидений нельзя упускать из виду собственное сопротивление.

     После двух лет обучения на медицинском факультете Фрейд приступил к самостоятельному исследованию в области зоологии. Профессор Карл Клаус оценил способности студента и предоставил ему возможность дважды пройти стажировку на зоологической опытной станции в Триесте. Фрейд занялся изучением половых органов угря — спорной проблемы, связанной с трудностями наблюдения за миграцией угря перед брачным периодом.
     Можно предположить, что честолюбивый студент надеялся на разрешение загадки, которая на протяжении нескольких столетий не поддавалась осмыслению и опытной проверке. Его исследования отчасти подтвердили гипотезу, ранее высказанную доктором Сирским, о дольчатом органе угря как его яичнике, но не явились абсолютным доказательством ее достоверности. Поэтому, несмотря на благожелательный отзыв со стороны профессора Карла Клауса, сам Фрейд испытал чувство разочарования и, кажется, впервые осознал, что вопреки юношескому рвению его природные интеллектуальные дарования имеют ограничения и не позволяют добиться скорейшего успеха во многих начинаниях. Возможно, именно это он имел в виду, когда десять лет спустя в одном из писем невесте делился с ней своими прозрениями. «Было время, — писал Фрейд, — когда во мне говорили только любознательность и честолюбие. Я часто обижался на то, что природа, видимо, была не очень благосклонна ко мне, наградив обликом гения. Часто она случайно и щедро раздаривает людям печать гения. С тех пор давно знаю, что я — не гений, и сам не понимаю, почему так хочется стать им».

     На протяжении шести лет с 1876 по 1882 годы он стал работать в физиологической лаборатории Эрнста Брюкке, где обрел себе новых друзей в лице Зигмунда Экснера и Эрнста фон Фляйшля-Марксоу. За время работы у Эрнста Брюкке, Фрейд осуществил несколько исследований, свидетельствующих о его склонности к научно-исследовательской деятельности.

     Не менее плодотворной была его работа и в лаборатории Теодора Мейнерта в период с 1883 по 1885 годы. Сперва он занялся изучением гистологии нервных клеток речной миноги и добился таких результатов, которые были оценены по достоинству его учителем, представившим отчет о проделанной работе в Академию. Затем Фрейд исследовал строение нервной системы речного рака и высказал ряд соображений, которые впоследствии, независимо от его исследований, составили основу нейронной теории. При этом он осуществил техническое нововведение, применив метод окраски нервных тканей хлористым золотом.
     Возможно, это открытие Фрейда и не получило широкой огласки, но уже в то время о нем стало известно в России. В 1884 году в еженедельной газете «Врач» Ливерий Даркшевич, проходивший стажировку в лаборатории Мейнерта и работавший вместе с Фрейдом, опубликовал статью «Новый способ окрашивания микроскопических препаратов для исследования хода волокон в центральной нервной системе».
     Фрейду не удавалось доводить до конца то, благодаря чему его современники получали мировое признание. Фрейд обнаружил эволюционную связь между нервной системой низших и высших животных, но в истории науки это никак не зафиксировано. Он был одним из первых, кто попытался разобраться в нейронах, но его имя не вписано в летопись открытий нейронной теории. Он предложил новый способ окраски нервных тканей, но его открытие не только не стало эпохальным событием, но и не возвеличило его имя. И это не единственные случаи, когда судьба наносила удары по его честолюбию.

     Необеспеченность в материальном отношении, предстоящая женитьба и ответственность за материальное благополучие будущей семьи, невозможность быстрого продвижения в академическом плане — все это поставило Фрейда перед проблемой выбора дальнейшей профессиональной деятельности. По совету своего учителя Брюкке он покидает лабораторию, в которой проработал шесть лет, и устраивается в Венскую городскую больницу.
     В больнице он начинает свою деятельность с хирургии, два месяца спустя уходит с этой работы и переходит в качестве аспиранта в возглавляемое Нотнагелем отделение внутренних болезней. Через полгода в 1883 году Фрейд переходит в психиатрическое отделение Теодора Мейнерта и, получив жилье при больнице, работает в должности младшего врача.
Сначала 1984 года он начинает работать в отделении нервных болезней.
     В 1885 году он получает звание приват-доцента по неврологии, участвует в конкурсе среди младших врачей на право прохождения стажировки в Париже, становится победителем этого конкурса и обладателем стипендии, позволившей отправиться за границу.
     Работа в неврологическом отделении способствовала становлению его как врача, но разногласия с руководителем отделения Шольцом привели к тому, что, проработав чуть больше года, ему пришлось снова осваивать несколько специализаций.

     По возвращении со стажировки из Франции он женился на Марте Бернайс, став со временем отцом шестерых детей — трех дочерей и трех сыновей.

     Если, будучи помолвленным, на протяжении четырех лет (1882—1886) он забрасывал свою невесту многочисленными письмами (порядка 1500 писем), в которых не скупился на изъявление своих чувств любви, то, став мужем и отцом шестерых детей, довольствовался редкими часами совместного отдыха и уделял своей жене ровно столько внимания, сколько мог позволить сверхзанятый человек.
     Если в порыве юношеской страсти и ревности он доводил себя, что называется, до белого каления и говорил невесте, что, окажись с ней в одной комнате, смена дня и ночи не смогла бы разлучить их, то буквально десять лет спустя после заключения брака писал своему другу Флиссу о том, что его либидо уже не требует разрядки.
     Если до женитьбы, делая комплимент большой науке, он, в шутливой форме обращаясь к ней на Вы, писал о том, что знает другую Даму, которую ценит больше, чем науку, то, склонив Марту на свою сторону и став ее мужем, он с головой ушел в различного рода научные исследования, написав и опубликовав огромнейшее количество статей и книг.
     Если в письмах к невесте он называл свою любимую «сокровищем», «принцессой» и посылал ей «сто тысяч поцелуев», то, будучи мужем, никогда не брал жену с собой в Италию, где со своим братом или с сестрой жены Минной наслаждался путешествием по стране с богатым культурным прошлым.
     Если он знал пристрастия своей жены, знал, что цикломены — ее любимые цветы, то все же, по его собственному признанию, редко дарил их ей, а в сновидениях видел засушенные цветы, пригодные не столько для жизни, сколько для гербария.
     Если восторженный юноша наставлял свою невесту по поводу того, что не следует «скупиться на нежность», так как, по его словам, чем больше тратишь ее, тем больше она восполняется другим, то обогащенный психоаналитическими знаниями и занимающийся частной практикой муж редко проявлял свою нежность по отношению к жене и детям.

Кокаин — несостоявшееся открытие

     В 1884 году Фрейда привлекло внимание медицинское испытание кокаина на баварских солдатах, использование которого способствовало укреплению их физических сил и стойкости духа. Он начал знакомиться с литературой о кокаине, заказал у одной из кампаний этот алкалоид и начал осуществлять эксперименты с целью изучения его физиологического воздействия на человека.
     Поначалу Фрейд полагал, что использование кокаина в медицинской практике может оказаться полезным при сердечных заболеваниях и нервных истощениях. Однако он не возлагал больших надежд на свои исследования, полагая, что в лучшем случае кокаиновый метод лечения окажется еще одной его новацией, наряду с ранее предложенным им методом окраски нервных тканей хлористым золотом.
     Прежде всего Фрейд испытал воздействие небольшой дозы кокаина на себе и обнаружил его целительные свойства, связанные с устранением подавленности и повышением работоспособности. В дальнейшем он сам неоднократно прибегал к кокаину, использовал его в клинической работе в качестве терапевтического средства, рекомендовал его своим родственникам, невесте, друзьям как безобидный стимулятор повышения жизненного тонуса.
     В частности, он предложил своему другу Эрнсту фон Фляйшлю-Марксоу использовать кокаин вместо морфия, к которому тот прибегал для заглушения болей, вызванных ампутацией большого пальца правой руки. Во время опытов в физиологической лаборатории Брюкке его друг занес себе инфекцию, и только ампутация пальца спасла его от смерти. Однако операция прошла не столь удачно, потребовались новые хирургические вмешательства, причинявшие Фляйшлю боль и страдания. Однако по истечении некоторого времени Фрейд обнаружил, что его друг применяет слишком большие дозы кокаина и его состояние не только не улучшается, а напротив, ухудшается. У Фляйшля появилась сильная бессонница, были случаи потери сознания, наблюдались приступы белой горячки.
     Фрейд считал своего друга выдающимся человеком и восхищался его физическим совершенством, глубоким умом, интеллектуальными способностями, многообразными дарованиями. В одном из писем невесте он писал о Фляйшле: «Красивый, благородный, наделенный всеми талантами и прилежанием, имевший оригинальное суждение о большинстве вещей, он был моим идеалом».
     Когда знаменитый французский психиатр Жан Шарко пригласил молодого стажера на обед в свой дом, то Фрейд прибегнул к своему излюбленному средству. Сам он описывал этот случай таким образом: приглашенный вместе со мной коллега страшно волновался, «я же держался совершенно спокойно с помощью маленькой дозы кокаина, несмотря на то, что у меня были причины опасаться позора». Последующие визиты к Шарко также сопровождались употреблением кокаина. «Микродоза кокаина, которую я беру с собой, надеюсь, сделает меня разговорчивее». «В известной мере я очень доволен своими достижениями или, по крайней мере, достижениями кокаина». И еще одно признание: «В гостях можно было лопнуть от скуки, если бы не крохотная доза кокаина».
     Фрейд пишет статью о коке, часть которой была опубликована в одном из журналов по общей терапии. В этой публикации он отметил пригодность использования кокаина для анестезии кожных и слизистых оболочек и высказал предположение о возможном применении его в качестве анестезирующего средства в других случаях. Однако по возвращении в Вену он обнаружил, что его друг Карл Коллер, с которым он делился своими экспериментами с кокаином и который присутствовал при оказании им помощи одному коллеге по снятию глазной боли, использовал кокаин в качестве анестезирующего средства для глаз, доложил о результатах своей работы перед медицинским сообществом и неожиданно для себя приобрел известность. Фрейду же ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью человека, своими исследованиями подтолкнувшего другого врача к важному открытию. В этой своей неудаче Фрейд обвинял свою невесту, но из-за сильного чувства любви эти упреки не были высказаны. Они дали знать о себе по прошествии сорока лет, когда, описывая в «Автобиографии». Дословно это звучит так: «если я не прославился уже в те молодые годы, в этом виновата моя невеста» и «но я не был в обиде на свою невесту за эту помеху».
     В 1886 году он провел несколько недель в Берлине в детской клинике Адольфа Багинского. На протяжении нескольких лет был заведующим неврологическим отделением в Венском Институте детских болезней, куда его пригласил Макс Кассовиц и где он работал три раза в неделю по несколько часов в день.
Клиническая и исследовательская деятельность того периода сопровождалась значительными публикациями Фрейда. На протяжении 1888—1891 годовой публикует ряд статей и книг. В 1891 году выходит в свет его первая книга «Об аффазии. Критический разбор». Несмотря на ряд интересных идей, высказанных Фрейдом на ее страницах, она не принесла ему какого-либо успеха, и из 850 опубликованных экземпляров за девять лет было продано всего 257 экземпляров. В том же году совместно с педиатром Оскаром Рие он публикует 220-страничную работу об одностороннем параличе у детей, ставшую, фактически, клиническим учебником. В 1893 году вышла в свет 327-страничная книга Фрейда по детским параличам, которая была высоко оценена в медицинском мире. Некоторые специалисты в области неврологии считали, что «этого великолепного исследования достаточно, чтобы навсегда обеспечить значимость имени Фрейда в области клинической невропатологии».
     Однако, несмотря на достигнутые успехи в сфере невропатологии, Фрейд вынужден был признаться в том, что причина возникновения нервных заболеваний и их природа по-прежнему остаются для него загадкой. Он предпринимает разнообразные попытки для понимания существа нервных заболеваний и достижения успехов при лечении нервнобольных. На этом поприще ему пришлось испытать полную чашу надежд и разочарований, прежде чем ему удалось выдвинуть ряд идей и гипотез, составивших остов того, что сегодня принято называть психоанализом.

     Фрейд дружил и переписывался с такими выдающимися деятелями науки и культуры, как Альберт Эйнштейн, Томас Манн, Ромен Ролан, Арнольд Цвейг, Стефан Цвейг, и многими другими. В 1922 г. Лондонский университет и Еврейское историческое общество организовали чтение цикла лекций о пяти знаменитых еврейских философах, в числе которых, наряду с Филоном, Маймонидом, Спинозой и Эйнштейном, оказался и Фрейд. В день своего 70-летия он получил поздравительные телеграммы и письма со всех концов мира. В 1930 г. ему присудили премию имени Гете. В честь его 75-летия во Фрайберге была установлена памятная доска на доме, в котором он родился. Фрейд был избран почетным членом Американской психоаналитической ассоциации, Французского психоаналитического общества, Британской Королевской медико-психологической ассоциации.

     После вторжения нацистов в Австрию в марте 1938 г. нацисты захватили библиотеку венского психоаналитического общества, побывали в доме Фрейда, проведя там тщательный обыск, конфисковали его банковский счет, вызывали в гестапо его детей — Мартина и Анну Фрейд. Благодаря помощи и поддержке со стороны американского посла во Франции У. С. Буллита, принцессы Мари Бонапарт и других влиятельных лиц Фрейд получил разрешение на выезд и в начале июня 1938 г. с женой и дочерью покинул Вену, чтобы через Париж перебраться в Лондон.
     Последние полтора года жизни Фрейд провел в Англии. В первые же дни пребывания в Лондоне его посетили Герберт Уэллс, Бронислав Малиновский, Стефан Цвейг, приведший с собой Сальвадора Дали, секретари Королевского общества, знакомые, друзья. Несмотря на преклонный возраст, развитие болезни, связанной с повторением злокачественной опухоли, Фрейд осуществлял почти ежедневные анализы больных и продолжал работать над своими рукописными материалами. Мучительно страдая от рака полости рта, в 1939 году он попросил своего врача и друга Макса Шура выполнить обещание, которое тот дал ему десять лет тому назад при их первой встрече, помочь ему сделать эвтаназию, идея которой была в то время достаточно популярной. Тот дал ему тройную дозу морфина, от которой он умер 23 сентября 1939 года не узнав о том, что несколько лет спустя оставшиеся в Вене его четыре сестры будут сожжены в крематории.