|
|
В. Григорьев. КаббалистыВ. Григорьев.
Еврейское слово Каббала значит собственно «Принятие». В значении «Устного, Божественного Предания» встречается оно впервые в Гемаре; но Амораимы разумели под этим «Преданием» тот «Устный Закон», о котором говорено в предшествующей статье, а не отдельное от него таинственное учение, которое ныне называется Каббалою. Этому таинственному учению имя Каббалы, усвоено было адептами его во времена позднейшие, уже после окончательной редакции обоих Талмудов; но когда и кем именно — неизвестно. В сем последнем значении, то есть таинственного религиозно-философского учения, Каббала, по мнению некоторых восторженных её почитателей, есть божественное откровение, сообщенное первому человеку при сотворении его, от самого Творца Вселенной, переданное Адамом сыну его Сифу, и потом переходившее между избранными из рода в род. При этом, одни думают, что помянутое откровение сообщено было от Господа Адаму устно, и таким же образом дошло до Авраама, который первый предал его письму, заключив в книгу под названием Сефер-Иецира — «Книга Сотворения». Другие полагают, что эта книга, написанная самим Богом, вручена была от него Адаму. Так, или иначе, но во время Египетского Рабства, книга эта была потеряна; почему, тайны, в ней заключающиеся, Господь снова сообщил Моисею, на горе Синае, но уже устно. Таким же образом сообщены они были от Моисея семидесяти мудрейшим из его сопутников, и передавались в народе до Вавилонского Пленения, в продолжение которого опять пришли в забвение. Тогда Господь еще раз сделал участником этого откровения Эздру, по возвращении его в Иерусалим, и повелел ему предать оное письму. Издание Сефер-Иециры, однако же, приписывается обыкновенно не Эздре, а одному из Танаимов, знаменитому Р. Акибу, казненному при Императоре Адриане, в сороковых годах II века по Р. Х., за участие в бунте Бар-Кохебы[1]. Затем, первым издателем другого краеугольного камня каббалистики, божественной же книги под заглавием Зогар — «Свет» — предание называет также одного из Танаимов, ученика Р. Акибы, Р. Симона-бен-Иохаи[2]. Книга эта впервые занесена была из Палестины в Испанию в конце XIII столетия, неким Р. Моисеем Лионским, и с этого только времени стала известна в Европе: обстоятельство, которое вместе с различного рода несообразностями, встречающимися в Зогаре и других каббалистических книгах, дало повод думать, и отчасти укоренило мнение, что каббалистическое учете далеко не имеет глубокой древности и оригинальности, ему приписываемых, а есть амальгама различных религиозных и философских систем, Восточных, Египетских и Греческих, образовавшаяся окончательно не ранее как в XII веке по Р. Х. [по Рождеству (рождению) Иисуса Христа]. Некоторые считали даже Зогар собственным произведением помянутого Моисея Лионского, которое будто он, из корыстных видов только, приписывал Р. Симону-бен-Иохаи[3]. Новейшие исследования о Каббале не подтверждают этого мнения. Конечно, в Св. Книгах Ветхого Завета нет ни одного слова, которое бы указывало, или хотя только намекало на существование у евреев, до Вавилонского Пленения, какого-либо таинственного предания, какого-либо особенно-глубокого и чистого учения, жившего и передававшегося между немногими избранными; но зато многие места Мишны и Гемары, равно как дух Онкелосова Халдейского перевода Пятикнижия и некоторые обстоятельства, встречающиеся в еще более древнем Халдейском парафразе Ионафана-бен-Узиеля, свидетельствуют, что если не ранее, то около конца I века по Р. Х. [по Рождеству (рождению) Иисуса Христа] (когда жили помянутые выше Р. Акиба и Р. Симон-бен-Иохаи), между Иудеями существовало уже таинственное, мистическое учение о сотворении Мира и природе Божества; учение гибельное для слабых умов, которое могло вести их к безумию или нечестивым заблуждениям, и столь страшное, что одно имя его внушало род религиозного ужаса; учение, которое сообщалось, потому, с величайшею скрытностью и осторожностью только людям отличавшимся силами умственными и нравственными, и не иначе притом, как по достижении ими весьма зрелого возраста[4]. Учение это было, по всем признакам, то самое, которое находим в дошедших до нас древнейших памятниках Каббалы, и адептов его никоим образом не должно, как Иост и многие другие, смешивать со знаменитою сектою Ессеев. Цель последних была в высшей степени нравственная и практическая; тогда как Каббала, по древнейшим о ней свидетельствам, представляется учением совершенно — умозрительным, стремившимся раскрыть тайны творения и сущность Божества. Ессеи составляли открытое организованное общество, довольно сходное с религиозными общинами средних веков; чувства и понятия их выражались вполне их внешнею жизнью; они принимали в среду свою всех отличавшихся чистотою жизни, даже женщин и детей: Каббалисты, напротив, с самого появления своего, до тех пор, пока книгопечатание не обнаружило их учения, всегда облекались глубокою таинственностью; изредка только, и с множеством предосторожностей, открывали они понемногу новому адепту двери своего святилища, и впускали туда лишь людей избранного ума, которых лета притом могли бы служить порукою их скромности и рассудительности. Ессеи, наконец, несмотря на Фарисейскую строгость, с какою соблюдали они святость дня субботнего, не боялись открыто отвергать раввинические предания, явно отдавать исполнению нравственных предписаний преимущество пред исполнением богослужебных обрядов, и, в отношении к последним, далеко не соблюдали даже предписаний Моисеева Закона: адепты Каббалы, напротив, подобно Карматам между правоверными Мусульманами, строго исполняли все внешние обряды религии, и оказывали полное, уважение к раввиническому преданию; многие из них даже сами были из числа знаменитейших законоучителей Мишнических.
Теперь, когда нет причин сомневаться в достоверности двух древнейших памятников, в которых, по общему мнению, каббалистическое учение выразилось при самом рождении своем, познакомимся несколько с содержанием этих любопытных памятников, и скажем несколько слов об отношении заключающегося в них учения к другим религиозно-философским системам древности. Сефер-Иецира, произведение весьма небольшого объема, написанное тою же смесью Халдейского с еврейским, как и Мишна, и отличающееся сжатостью, отрывочностью и темнотою, предполагается содержащим в себе изложение тех причин, которые побудили праотца народа еврейского, Авраама, оставить поклонение звездам и заменить его служением Единому-Вечному; а потому представляется все как бы одним длинным монологом, вложенным в уста этого патриарха[5]. Открывается оно доказательствами единства и премудрости Творца, выведенными из созерцания единства и порядка, царствующих в творении. Затем определяется аналогия, существующая между предметами и знаками мысли, или средствами, через которые Премудрость раскрывается людям и сохраняется между ними. Средства эти суть: двадцать две буквы еврейской азбуки и первые десять чисел; соединенные же в одной общей точке зрения, эти два рода знаков называются «тридцатью двумя таинственными путями Премудрости». Далее следует трактат о десяти Сефиротах, или отвлеченных числах, под коими разумеются самые общие и необходимые Формы всего существующего, так сказать категории Вселенной, и о том, каким образом они произошли одни из других, принимая, по мере удаления своего от их общего начала, от Первоначальной Единицы, характер более и более материальный: учение известное под именем «эманатизма». После Сефиротов, или учения о существе Вселенной, излагается другое, о том, каким образом посредством «двадцати двух букв еврейской азбуки», единственно-возможной и неизменной формы духа, раскрывается этот дух в природе. Буквы, при этом, распределяются на различные отделы, называемые: «тремя – матерями», «семью – двойными», «двенадцатью – простыми»; после чего, числа — три, семь и двенадцать — отыскиваются в трех системах природы: в общем составе Мира, в годовых подразделениях времени и в составе человека. Здесь, хотя и неопределенно, развивается идея макрокосма и микрокосма, или верование, что человек есть не что иное, как сокращенный образ вселенной. Над этими тремя системами — над человеком, временем и вселенной, над буквами, равно как и над числами или Сефиротами — возвышается «Господь, истинный Царь, владычествующий над всеми вещами». За этими словами, составляющими заключение книги, следует, в роде драматической развязки, что праотец Авраам, уразумев все сказанное, обращается из идолопоклонства к служению истинному Богу.
Далее, определяя каббалистическое учение, поколику оно содержится в двух помянутых древнейших из дошедших до нас памятниках Каббалы, тот же писатель приводит его к следующим началам: 1) Выдавая все Факты и слова Св. Писания за символы, оно учит человека иметь доверенность к самому себе, ставить рассудок на место авторитета, и в самых недрах религии, под охраною её, дает существование философии. 2) Верование в Бога, Творца Вселенной, отдельного от творения, заменяет оно идеею Всеобщей Субстанции, существенно-бесконечной, вечно-деятельной, вечно-мыслящей, вечно-пребывающей причины (cause immanante) Вселенной, но которую Вселенная не объемлет, и для которой «творить» значит не иное что, как мыслить, существовать и развиваться из самой себя. 3) Вместо Мира чисто-материального, отличного от Бога, возникшего из ничтожества и предназначенного возвратиться опять в ничтожество же, оно признает существование бесчисленных форм, под которыми Божественная субстанция развивается и раскрывается по неизменным законам мысли; формы же эти, прежде чем осуществляются в чем-либо осязательном, существуют дотоле совокупно в Верховном Разуме: откуда два мира — мир разумный или высший, и мир низший или материальный. 4) Из всех этих форм, Человек есть самая возвышенная, самая полная, единственная, под которою позволительно представлять Бога: Человек служит связью и переходным звеном между Богом и Вселенною, и отражает их обоих в двойственной природе своей; как всё, что ограниченно, он находится сначала заключенным в Безусловной Субстанции, с которою должен соединиться опять, когда будет приготовлен к тому последовательными развитиями; но безусловную форму, всеобщую форму Человека, должно отличать от отдельных людей, которые суть только более или менее слабые её воспроизведения: первая, называемая в Каббале «Небесным-Человеком», нераздельна с Божественною Субстанцией, и есть первое её раскрытие или проявление. Многие из этих начал служат основанием религиозным или философским системам, из которых иные можно почитать за современный образованию Каббалы, а другие известны были уже во времена гораздо отдаленнейшие; посему весьма важно и любопытно было бы знать: в какой степени эта туземная философия Иудеев есть произведение оригинальное, и в какой мере и откуда вошли в нее заимствования? Мы не можем следить за разысканиями, предпринятыми А. Франком для разрешения этого вопроса; и потому, к сожалению, опять должны ограничиться только приведением одних голых результатов этих разысканий. Вот они: 1) Каббала не есть подражание Платонической философии: потому что Платон не был известен в Палестине, где получила существование Кабалистика; да, и кроме того, оба учения, несмотря на многие черты сходства, поражающие при первом взгляде, совершенно разнятся между собою в самых важных пунктах. 2) Не есть она также подражание школе Александрийской: потому что древнее этой школы, и потому что Иудеи обнаруживали, всегда в отношении к Греческой цивилизации глубокое отвращение и полное её неведение, тогда как Каббалу возвышали в тоже время на степень божественного откровения. 3) Нельзя смотреть на Каббалу и как на произведение Филона, несмотря на то, что в учении этого богослова-философа заключается значительное число каббалистических идей: Филон не мог бы передать этих идей соотечественникам своим, оставшимся в Палестине, без того, чтобы не посвятить их в тоже время в таинства Греческой философии; он, по свойству ума своего, не был способен основать нового учения; в памятниках Иудейских, нельзя найти ни малейших следов его влияния; наконец, сочинения Филона достоверно новее каббалистических начал. 4) Не могла Каббала быть и заимствованием у Христианства; ибо все основные начала, на которые она опирается, существовали прежде пришествия Спасителя. 5) Поразительное сходство между каббалистическим учением и верованием многих Персидских сект; странные и многочисленные отношения его к Зенд-Авесте; следы, которые религия Зороастрова оставила во всех частях Иудейства, и частые внешние сношения, в которых, со времени вавилонского Пленения, не переставали находиться иудеи с бывшими своими повелителями: все это заставляет заключать, что материалы для Каббалы почерпнуты были в богословии древних Парсов. Но это заимствование, продолжает Франк, нисколько не уничтожает оригинальности Каббалы: ибо дуализм в Божестве и природе она заменила безусловным единством причины и субстанции; вместо того, чтобы объяснять образование существ произвольным действием двух враждебных сил, она представляет их как различные формы, как последовательный и самым Промыслом предоставленные откровения бесконечного Разума; наконец, в Каббале место осуществленных олицетворений занимают идеи, и мифологии наследует метафизика. Таков, впрочем, всеобщий закон человеческого духа: отсутствие всюду безусловной оригинальности, и, вместе с тем, равное же отсутствие рабского подражания со стороны одного века и народа другому веку и народу! Во всем, что сказано до сих пор о древней Каббале, мы почти исключительно следовали А. Франку, почитая исследования его об этом учении за самые основательные и наиболее соответствующие современным требованиям науки. Таковы они и есть; но при этом должно иметь в виду, что разбирая помянутые памятники Каббалы, Франк извлекал из них только самую сущность, брал одно зерно, а скорлупу отбрасывал. «Многочисленные отрывки, из которых состоят Сефер-Иецира и Зогар» — говорит сам Франк — «отрывки, заимствованные без толку и выбора у разных веков, далеко не представляются все с одним и тем же характером. Одни из них расширяют только мифологическую систему Востока: они объясняют, с большою роскошью подробностей, обязанности разных ангелов и демонов, и таким образом относятся к разряду идей, которые слишком издавна сделались народными, а потому и не могли принадлежать к учению, на которое с самой колыбели его смотрели как на страшную и ненарушимую тайну. Другие, бесспорно самые позднейшие, обнаруживают такие рабские расположения, такой узкий фарисеизм, что походят более на предания Талмудические, только по невежеству примешанные к мнениям знаменитой секты, которой одно имя внушало раболепное уважение. Третьи, наконец, многочисленнейшие, дают, в общности своей, настоящее понятие об истинных верованиях древних Каббалистов, и суть источник, из которого черпали — разумеется, более или менее увлекаемые философией своего века — все те, которые, в новые времена, выдавали себя за учеников их и продолжателей». Между тем, скорлупа эта, в которую облечено было ядро, эти наросты и прививки к сущности каббалистического учения, которые, при рассмотрении его, совершенно отбрасывает Франк, каковы игра цифрами и буквами, демонология и тому подобное, были в большем почете и употреблении с самого рождения этого учения. В делах человеческих мелочное всегда примешивается к высокому; и тот имеет ложное понятие о природе человеческого духа и характере древности, кто стал бы утверждать, что истина когда-либо ходила по свету без покрова. У Каббалистов, как у адептов всякого тайного учения, должны были существовать различные степени посвящения, должны были находиться и мастера и работники: для первых было, ядро, для вторых — скорлупа. Но таким образом внешняя оболочка учения все таки составляла необходимую часть его состава; посему, не может, не должна быть совершенно от него отделяема, и никогда не была отделяема в действительности; не есть, следовательно, нарост позднейший, а родилась, образовывалась и развивалась вместе с самою сущностью учения. С течением времени, сущность эта начала мало-помалу приходить в забвение, заслоняемая грубою оболочкою средств и символов, которые должны были служить ей только покровом. Наконец, для многих оболочка эта совершенно заступила место сущности, и каббалистическое учение заключилось в бесчисленные сочетания букв и чисел, в произвольную игру цифрами, одним словом в те более или менее странные приёмы, посредством которых, приобретая себе опору в священных текстах, настоящая Каббала прокладывала себе путь к умам, непокорным никакому другому авторитету, кроме Библии. Это вырождение Каббалы произошло уже, впрочем, преимущественно в Европе, и во времена позднейшие. После того, что сообщает Талмуд о древних Каббалистах, мы ничего не знаем об участи этого учения между евреями до X столетия. Во всяком случае, относительно появления в этот промежуток времени Масоры (или определения чтения книг Св. Писания посредством введения гласных акцентов и других орфографических знаков, которые не были дотоле во всеобщем употреблении), можно думать, что или она не прошла без влияния на Каббалу, или, наоборот, что Каббала имела влияние на её происхождение. В этот же период времени, вероятно, начали предавать письму и древнейшие памятники каббалистического учения, дотоле сохранявшиеся устным преданием; а с X века тянется уже длинный, впрочем, весьма малоизвестный, ряд Каббалистов, начинающийся знаменитым писателем Саадиею-Гаоном, о котором упомянуто выше[7], и оканчивающийся не менее же знаменитым Моше-бен-Нахманом, раввином, медиком и философом, который пользовался необыкновенным уважением, как единоверцев своих, так и Христиан, и процветал в половине XIII века. Вслед за тем, Моисей Лионский сделал Зогар известным в Европе, что споспешествовало обширнейшему распространению его известности и на Востоке. Здесь, в Турецких Владениях, послужили к тому преимущественно Абодот-Гакодеш и другие сочинения Р. Меира-бен-Габаи, современника помянутого выше известного раввинического писателя Р. Иосифа Каро, который был вместе с тем и ревностным Каббалистом. Р. Соломон-ал-Кабец основал в тоже время в Цефате кафедру для преподавания Каббалы; а ученик его Р. Моисей Кордуэро (1508—1570), вместе с другим еще более известным Каббалистом Р. Исааком-Луриа (ум. 1572)[8], обработали это учение, и пустили его в такой ход, какого оно дотоле никогда и нигде не имело. Оба эти писатели могут быть названы отцами новейшей Каббалы, хотя обрабатывали её в совершенно различном духе, и основали две разные школы. Впрочем, оба они не проникли далеко в глубину системы, восстановителями которой выдавали себя: но первый, при объяснении оригинальных памятников Каббалы, держался довольно близко их настоящего смысла, их действительного значения; тогда как второй удаляется от этого значения почти на каждом шагу, чтобы дать простор болезненным грезам своего собственного воображения. Тем не менее, у новых Каббалистов последний пользуется большим уважением, чем первый; ибо они почитают за истинную Каббалу только то, что недоступно для здравого ума. Кордуэро написал много сочинений, из которых одни напечатаны, а другие доселе еще ходят в рукописях; важнейшее из них называется Пардес-Римоним — «Гранатовый-Сад»; Луриа же оставил только значительное число отдельных трактатов, которые явились в печати не ранее как в нынешнем столетии. Славою своей и распространением своих идей этот последний обязан преимущественно трудам ученика своего Р. Хайим-Виталя, который систематически изложил основание его учения в книге под заглавием Эц-Хайим — «Древо Жизни». Между тем, число последователей Каббалы увеличилось и в Европе[9]. Умы склонные к мистицизму и символическому образу выражения увлекались трудностями этого учения, которое касалось высочайших предметов мышления, и потому за недостатком слов для выражения, прибегало по необходимости к символам, образам, подобиям. Большинство пользовавшихся в это время известностью и отличавшихся способностями Раввинов, кидалось на изучение Каббалы, как высшей системы философии, которая оставаясь твердо в пределах Ветхозаветного Откровения, давала между тем широкий простор воображению и умственной деятельности, сдавленным узкими рамами Талмудизма и рвавшимся на свободу. Только в низших классах Раввинов, между людьми слабых способностей, находила она мало поклонников и адептов. Следствием такого распространения каббалистического учения, было, как замечено уже выше[10], внедрение многих его положений в произведения самого строгого раввинического правоверия. Но при этом, Каббала все более и более утрачивала свое философское значение и содержание: она бралась уже за решение практических задач алхимии и астрологии, и переходила в магию. Понятно, как, при таком её направлении и распространении, могли явиться и действительно явились тогда между Евреями люди, которые стали выдавать себя, и признаны были многими, за пророков, за чудотворцев, за духовидцев (в последних, впрочем, никогда не было недостатка между Каббалистами); и как из Каббалистов, существовавших доселе в лоне Раввинизма в виде не более как философской школы, могла, с одной стороны — образоваться обширная и отдельная секта, какою явились нынешние Хассидимы с другой — возникнуть почти новая религия, как та, которая основана Шаббатаем-Цеви и его продолжателями. Прежде, однако же, чем мы перейдем к изложению учения и образования секты Шаббатай-Цевистов и Хассидимов, считаем нелишним представить, хотя в самых кратких и отрывочных чертах, обзор каббалистического учения, в том виде, в каком является оно, обделанное новыми его истолкователями. Как в изложении сущности древней Каббалы следовали мы авторитету А. Франка, так, в настоящем случае, возьмем в руководство П. Беэра. Исходный пункт Каббалистов в отношении к происхождению и необходимости их учения есть тот же, что и у Раввинистов в отношении к необходимости и происхождению объяснительного Предания или Устного Закона, именно — потребность Каббалы для истинного уразумения Св. Писания. Как, по мнению Раввинистов, Пятикнижие было бы непонятно, если бы не дано было свыше Устного Объяснения, которое назовем здесь Преданием Раввиническим; таким же образом, по утверждению Каббалистов, буквальный смысл Пятикнижия есть лишь оболочка другого, истинного, ключ к которому дается только каббалистическим учением. «Горе человеку, — говорят они, — который не видит в Законе (Моисеевом) ничего, кроме простого рассказа и обыкновенных слов! Если бы он действительно заключал в себе только это одно, он ничем бы не возвышался над произведениями других законодателей Мира. Но, не таков он: каждое слово в нем, каждая буква, заключает в себе высокий смысл, таинственное значение. Наружный смысл Закона есть только завеса, под которой кроется внутренний. Если Ангелы, для того чтобы предстать пред людьми, должны принимать на себя покров, доступный человеческим чувствам; тем более Господь, непостижимейшее изо всех непостижимых существ, должен был, для того чтобы явить себя людям, сосредоточиться в определенное пространство, и воплотить откровение свое в слово и букву. И если человек, при явлении ему Ангела, принимающий покров, в который облекся бесплотный дух, за самое существо этого духа, находится в заблуждении; то еще в сильнейшее заблуждение впадает тот, кто, в отношении к Св. Писанию, хочет держаться одних слов и букв, столь подверженных изменению от различного употребления их в народе и от расширения или ограничения связанного с ними значения, а не ищет проникнуть во внутренний смысл их, как единственно существенный. Буква мертва, и только дух оживотворяет её». Ключ к уразумению этого истинного смысла есть Каббала — таинственное откровение, сообщенное самим Богом некоторому числу избранных[11]. К изучению этого таинственного откровения древние Каббалисты, как мы видели, допускали с большою осторожностью только отличнейшие умы; новые, напротив, предписывают его, как необходимое для каждого, и даже более необходимое, чем изучение Талмуда и Св. Писания. Тот, кто, по смерти, не в состоянии будет доказать, что он занимался Каббалою в течение земной жизни своей, тот, хотя бы он наделал пропасть добрых дел, не только, грозят Каббалисты, не получит за них награды, но подвергнется еще страшным наказаниям на том свете. Зато велика и награда, ожидающая там прилежавших здесь к этому учению. «От них — говорится в Зогаре — не только не потребуется за гробом никакого отчета в их делах на земле, но будут им открыты все райские двери, и позволено входить, куда ни пожелают, и видеть все, чего ни захотят». «Кто же — сказано в одном отрывке, приписываемом Р. Симону-бен-Иохаи — препятствует распространению этой небесной мудрости, и, утверждая, что достаточно одного буквального понимания Письменного и Устного Закона, служит виною тому, что люди менее обращают на неё внимания, тот отвращает от сих садов самые целительные источники. Горе ему! Лучше бы ему было не родиться на свет: он снова ввергает вселенную в её первобытный хаос, вводит в мир бедность, и длит плен Израиля». Каббалисты предполагают, что Господь дал Моисею на горе Синае Священное Писание (под которым разумеется иногда одно Пятикнижие, а иногда и весь Ветхозаветный Канон), со всеми находящимися в нём точками, ударениями и прочим, короче, сказать со всею Масорою; причем открыл ему также все тайны, скрывающиеся в каждой главе, под каждым стихом, словом, буквою и точкою, и научил его: каким образом посредством перестановки букв в словах Св. Писания (которое все состоит единственно из бесчисленных имен Божьих) можно, когда устремив к тому помышления, производить, по желанию, различные действия и перемены в небесных областях. Вследствие этого, Каббала разделяется на символическую и реальную. Символическая Каббала учит, каким образом можно открыть в Св. Писании заключенный в нём Богом таинственный смысл. Это достигается посредством: а) или Гематрии, или б) Нотарикона, или в) Темуры. а) Гематрия (с греческого — геометрия), бывает либо арифметическая, либо фигуративная. Гематрия арифметическая состоит в объяснении слова через замену его другим, одночисленным с ним[12]. Так, например, слово «Мессия» одночисленно с словом «нагаш» (именно оба выражают число 358) — "змей", под которым разумеется Сатана, в образе змея увлекший Евву к греху и внесший смерть в мир; и эта одночисленность открывает ту тайну, что Мессия, по сошествии своем на землю, разобьет этому змею голову, и таким образом уничтожит грех с последствием его смерти. Фигуративная Гематрия раскрывает тайный смысл Св. Писания из встречающихся в нем, на основании Масоры, больших, малых, извращенных или поставленных между строками букв. Объяснить как это делается, довольно трудно без помощи еврейского шрифта: посему оставляем читателей в неведении таинств Фигуративной гематрии. б) Нотарикон (вероятно от латинского — nota, notare ) состоит в том, что из начальных или из конечных букв нескольких слов составляется одно, которое и объясняет их внутренний смысл; или, наоборот, из букв одного слова составляется несколько слов, в которых эти буквы приходятся начальными. Так, например, в слове «Адам»[13] заключаются начальные буквы имен Адам, Давид и Мессия: это показывает, что душа Адама переселилась в Давида, а из него в Мессию. в) Темура — анаграмматическая перестановка букв — бывает разного рода. Или просто из букв, заключающихся в одном слове, перестанавливая их по, произволу, делают другое; например из Малахии — Михаил[14]. Или — буквы слова заменяются другими таким образом, что вместо первой буквы азбуки ставится последняя и, наоборот, вместо второй — предпоследняя и наоборот, и так до конца, каковая перестановка называется «ат-баш»: этим способом слово «Сесак» у Пророка Иеремии, которое не имеет никакого смысла, читается «Бабел», то есть — Вавилон. Или — двадцать две буквы еврейской азбуки делят на две строки по одиннадцати буквы в каждой, и заменяют первую букву азбуки, стоящею под ней двенадцатою и наоборот, вторую — тринадцатою и наоборот, и т. д.: этот образ замены букв называется «ал-бам». Или — каждая буква слова заменяется другою, следующею за нею по азбучному порядку, то есть «б» заменяет «а», «в» заменяет «б», и т. д. Каждая буква может быть перестановлена и заменена другою на двести тридцать один манер. Отсюда понятно, каким образом Каббалисты могут находить в Св. Писании решительно всё, что им вздумается. Реальная Каббала имеет предметом те тайны, которые символическая учит только добывать. Она разделяется на а) теоретическую и б) практическую. а) Каббала теоретическая говорит о десяти Сефиротах, о тридцати двух путях премудрости, о четырех мирах, о различных именах Божьих и ангельских, о небесной иерархии и о влиянии её на наш мир. Она состоит из двух частей: космогонической, или о сотворении Мира, в которой объясняются две первые главы Бытия, и пневматической, в которой объясняются символические видения пророков, в особенности первая глава Иезекииля. б) Практическая Каббала имеет предметом приложение к действительности имен Бога и Ангелов, узнанных из теоретической. Она учит, каким образом, посредством произнесения их, или даже просто устремления на них мысли, можно действовать на мир надземный и делать это действие ощутительным в нашем подлунном Мире. В этой части учения заключаются основания каббалистической «теургии», или заклинания добрых духов, и «гоэции», или заклинания злых. Производится это: или — посредством произнесения некоторых стихов или отдельных слов Св. Писания, означающих, при перестановке букв в них, различные Божьи и Ангельские имена; или — посредством амулетов, то есть лоскутков пергамента, на которых написаны такие стихи и слова, вместе с изображением различных фигур. Сжатые в тесных пределах, которые даны нашему труду, мы не можем представить читателям даже, сколько-нибудь отчетливого обзора содержания теоретической Каббалы. Приходится невольно довольствоваться отрывками. При таких условиях, мы постараемся обратить внимание только на самые любопытные статьи каббалистического учения, о которых не упомянуто даже при изложении оснований древней Каббалы и содержания двух важнейших её памятников: преимущественно же на демонологию, как более других разработанную и обогащенную новыми каббалистами. О десяти Сефиротах уже было упомянуто; дадим теперь, по части космогонии, понятие о Четырех Мирах, которые по каббалистическому учению, образуют эти Сефироты. Миры эти, в нисходящем порядке, называются: Азила [Ацилут], Бериа [Брия], Иецира и Асия. Мир Азилатический как первое и непосредственное излияние Божества, граничит непосредственно с его неизречённым существом, и потому содержит в себе Сефироты в высшей потенции: он есть высочайшее и совершеннейшее откровение Бога, без недостатков, изменений и движения, пребывающее всегда одинаковым, самому себе равным; существа в нем заключающиеся суть непосредственные излияния Адам-Кадмона, и потому подобны ему своею природою. Мир Бериатический есть ближайшее излияние Азилатического: он также содержит в себе Сефироты, но уже не в такой высокой потенции, и потому ниже, ограниченнее; однако же, субстанции, которые он объемлет, все еще не имеют ничего материального и суть чисто духовной природы; и как сами они имеют источник свой в Азилатическом Мире, таким же образом в свою очередь служат источниками для субстанции других, еще менее совершенных миров. Мир Иециратический изливается из Бериатического: субстанции его подвержены уже индивидуальности, но все еще не имеют в себе ничего материального; это мир ангелов, то есть разумных и бестелесных существ, окруженных светозарною оболочкою, которую, когда являются людям, берут они из еще грубейшей материи. Наконец, четвертый, Мир Асиатический, то есть наш действительный мир, состоит из грубейших частей всех трех высших миров, которые осели в него, так сказать, ради материальности и тяжести своей: субстанции этого Мира состоят из ограниченной в пространствах материи, которая для грубых чувств является осязательною под многочисленными формами, и подвержена непрестанному движению, всегдашней изменчивости происхождения, уничтожения, увеличения, уменьшения, и вообще всякого рода являемости; почему Каббалисты и называют этот мир — «миром кажущегося и обманчивого»: в нём нет ничего простого и нераздельного, а все только сочетания, видоизменяющиеся каждое мгновение, как во внутренности, так и во внешности. К каждому из этих «четырех Миров» принадлежит своя собственная, отдельная, «система Сефиротов», истекающая непосредственно из Адам-Кадмона.
Так как Азилатический Мир есть чистейшее излияние Первоначального Существа, недоступного никакому делению, то, по отсутствию в нем всякой субъективности и индивидуальности, Каббалисты не могли населить его никакого рода духами. В Бериатическом Мире, если и не существует индивидуальности, то есть уже субъективность; почему в нем и дано место чистейшим, ближайшим к Божественному Существу духам, которые называются «хайот» — «вечно живущие». В Иециратическом Мире полагаются уже субъективные создания: различного образа и разряда демоны, управляющие стихиями и небесными телами. Наконец Мир Асиатический населяется, кроме животных и людей, еще духами материальными, менее тонкими, чем духи чистые, и менее грубыми, чем собственно материя: эти духи стремятся беспрестанно, или вознестись к другим, чистейшим, и соединиться с ними, или самих этих высших духов стянуть к себе, погрузит их в свою собственную нечистоту. В природе нет ни одного, ни материального, ни умственного, ни нравственного предмета, которого бы Каббалисты не поручили особому Ангелу. Ангел, поставленный над огнем, называется у них Нуриэл; он имеет помощниками семь других: Габриэля, Нитриэля, Тумиэля, Шамшиэля, Гадарниэля и Захариэля. Вода подчинена Михаэлю, под которым состоят: Рамиэл, Ориэл, Малькиэл, Хабриэл, Миниэл и Цориэл. Начальник зверей называется Иегуэл; а помощники его: Пасиэл, Газиэл и Хузиэл. Птицами ведает Анфиэл, с двумя помощниками: Баалиэлем и Узиэлем. Домашний скот состоит под ведением Гарии и подчиненных ему: Ласиэля, Парвиэля и Гузиэля. Черви находятся под начальством Самиэля. Насекомыми управляет Мефаниэл. Начальник рыб называется Далиэл, а под ним состоят: Азиэл, Пеканиэл и Мактуниэл. Ветрами повелевает Рухиэл, с помощниками: Хелкиею, Узиелем и Азаэлем. Громом заведует Габриэл; метеорами — Нуриэл; скалами — Мактугиэл; плодоносными деревьями — Алпиэл; лесными деревьями — Зоруэл; градом — Юркема; мертвыми — Дума; адом — Негарсанэл; солнцем — Галгалиэл; луною — Офаниэл; и т. д. Учителем Адама был — Ангел Разиэл; Сима —Иохиэл; Авраама — Цадкиэл; Иакова — Рафаэл; Моисея — Сангсагаэл, а по мнению других — Михаэл, третьи же думают — Метатрон; учителем Илии — Малтиэл; и т. д. Число этого рода добрых духов безгранично. Значительнейшие и могущественнейшие из них суть: Метатрон и Сандалфон. Метатрон есть первый Слуга Божий, и потому заведует силою, мудростью, величием, всеми добрыми Ангелами, Храмом - Иерусалимским, Богослужением, Царями, вообще всем великим и возвышенным на небесах и на земле: собственно он одно и то же с Энохом, которому, при рождении его дана была чистая душа, утраченная по грехопадении Адамом, а, вследствие того, и занимаемая им, по взятии на небо, настоящая высокая должность[15]. О Сандальфоне рассказывается, что он одно и то же с Пророком Илиею, который первоначально был Ангелом и послан на землю только на некоторое время, а по окончании пророческого поручения своего снова взят на небо: ростом этот Ангел на столько выше других Ангелов, на сколько пространства может проехать человек в пятьсот лет; стоя ногами на нашей земле, головою касается он в то же время тех небес, где витают Духи Хайимы; это не мешает ему однако же приносит ежедневные жертвы в Иерусалимском Храме, причем деньги, нужные на покупку жертвенных животных, берет он из храмовой казны, которая, со времени разрушения Храма, лежит скрытая где то под его развалинами. Одно из занятий этих двух Ангелов, вместе с третьим, Акатриэлем, состоит в том, чтобы принимать людские молитвы, плести из них венцы и возлагать на главу Господа; эти венцы плетутся, впрочем, только из молитв, произносимых на еврейском языке. Что касается до злых духов, то мнения о происхождении их у Каббалистов чрезвычайно различны. Одни думают, что Бог создавал их с пятницы на субботу в последнее мгновение седмицы творения, и как суббота наступила уже, то не успел их досоздать, то есть ни дать им совершенства чистых духов, ни качеств души и тела человеческого. Другие полагают, что Адам прижил их с чертовкою Лилитою; третьи — что они произведены на свет Каином; четвертые — что они потомки тех Ангелов, о которых Св. Писание говорит, что они прельстились дочерьми человеческими, и т. д. Впрочем, кроме этих злых духов, происшедших после сотворения Мира, Каббала признает еще много созданных в продолжение самого творения. Известнейшие и значительнейшие из этих первозданных злых духов мужеского пола суть: Самаэл, Ахмедай или Ашимдай и Бедаргон. О Самаэле учит Каббала, что он есть тот змей, который увлек в грехопадение Евву, тот злой дух, который во все времена научал и научает людей на дурные дела. Другое занятие его состоит в том, что он докладывает об этих дурных делах в Небесном Сенате, и исполняет над людьми смертные приговоры этого судилища. Относительно конца ожидающего этого духа, одни из Каббалистов предсказывают ему очень дурной, говоря, что Бог схватит его за волосы, а Пророк Илия отрубит ему голову. Другие напротив, объясняют это же самое в хорошую сторону, утверждая, что отрубление головы значит, что Бог отделит от имени Самаэля первые буквы — «сам», которые значат «яд», и что затем останутся только последние — «эл», означающие «Божественную Природу «, почему он и будет обращён в чистого духа. Ахмедай, по баснословию Каббалистов, был часто на послугах у Царя Соломона, свергнул его наконец с престола, и влюбился в его жену. О Бедаргоне рассказывают они, между прочим, что он величиною всего в пядень, а имеет пятьдесят голов и пятьдесят шесть глаз, причем на теле у него изображены все еврейские буквы, кроме двух. Злых духов женского рода создал Бог четверых; по имени: Лилиту или Лайлиту, Нааму, Махлату и Игерету. Об них, как и о злых духах мужеских, написана в Каббале пропасть нелепостей. Лилита, сказывают, есть первая Евва, которую Господь создал в одно время с Адамом, но Адам, за сварливость её, развелся с ней и женился потом на другой Евве, образованной из его собственного ребра; в Лилиту же влюбился и взял её себе в жену Самаэл. Лилита — характера угрюмого, а Махлата — веселого: оттого между этими чертовками идет постоянная ссора, доходящая иногда и до драки; а драться за них есть кому: у Лилиты находится под командою 480, а у Махлаты 378 полков погибших ангелов. Наама, говорят, есть то лицо, которое встречается в Св. Писании под именем сестры Тубалкаина; замужем она за чёртом Шемероном. Об Игерете мало что известно. По словам Соломона Лурии, каждую среду и пятницу разгуливает она ночью с 18000 полками погибших ангелов; почему Луриа увещевает, чтоб в это время никто не выходил один из дому. Вообще, злых духов так много на свете, что числа их и выразить невозможно. У каждого человека находится их тысяча по правую, и десять тысяч по левую руку. Они окружают нас, как изгородь поле; когда мы чувствуем себя сдавленными в толпе, это они нас давят; когда колени наши подгибаются, это под их тяжестью; когда члены нашего тела кажутся нам как бы разбитыми, это они причиняют нам такое страдание. Человек, в каждую минуту своего существования, окружен этими невидимыми врагами, которые сеют тысячи опасностей на пути его жизни, тысячами нечистых видений стараются осквернить его душу; так что человек решительно не мог бы устоят против них, если бы глаз его имел способность их видеть. Обыкновенное местопребывание этих злых духов: в пустом месте, под лунным кругом, которое отвел им Господь. Они имеют три свойства ангельские и три человеческие; с ангелами имеют они общего: крылья, способность переноситься в одно мгновение с одного конца Мира на другой, и знание будущего; с людьми сходствуют тем, что употребляют пищу и питье, и таким же образом плодятся и умирают: впрочем, пища их, разумеется, не такая грубая, как у людей, а тонкие водяные испарения и т. п.: оттого, когда хочешь заставить их служить себе, надо курить сильно пахучими веществами. Наконец, нечистота этих духов не вечна; со временем, и они очистятся. Теперь, о психологии Каббалистов. Относительно души человеческой принимают они три основания: во-первых, что она есть излияние Божества; во-вторых, что может переходит из одного тела в другое; в-третьих, что есть определенные места, где душа, по смерти, получает награду или подвергается наказанию. Но к этим простым основаниям примешивается множество нелепых и смешных подробностей. месте с бессмертием души, по разрушении тела, принимают Каббалисты и предсуществование её до входа в тело. Все души, сколько их ни есть, ни было, и ни будет на свете, все они истекли из Бога разом, все присутствовали при заключении Завета на Синае, и до призвания к жизни хранятся в особом вместилище, называемом Гуф. Души женские суть несколько низшего достоинства, чем мужские; тех и других создано первоначально всего по шестисот тысяч. Как прилаживают Каббалисты это небольшое число к миллиардам существующего и существовавшего населения земли — мы не знаем. Относительно переселения душ, принимается, что они могут быть переселяемы не только из одних тел человеческих в другие, но и в животных, и даже в предметы безжизненные. Между причинами необходимости этого переселения, приводятся часто весьма странные, например та, чтоб человек имел возможность исполнить все 248 положительных приказаний Пятикнижия. Женские души, кроме одного случая, не подвержены переселению, и по разлучении с телом, отправляются прямо или в рай или в ад; зато в женские тела бывают переселяемы иногда, за тяжкие грехи, души мужские. Число перерождений общее мнение ограничивает всего тремя. Кроме обыкновенного, одиночного переселения, называемого Гил-гул-Ганешамот, бывает еще и другое, называемое Иббур, когда в одно тело переселяются две, иногда же и три души: так в пророке Самуиле были вместе души Моисея и Аарона. Были, впрочем, Каббалисты, как Р. Саадия-Гаон, которые вовсе отвергали душепереселение. Что касается до описаний рая и ада, в чем, как можно ожидать, пылкое воображение Каббалистов дало себе широкий разгул, мы не станем приводить их. Скажем только, что они принимают два рая: небесный и земной, и два ада: верхний и нижний. Земной рай есть, переходная ступень к небесному, необходимая для того, чтобы души, по разлучении с телом, могли привыкнуть в нем несколько к тому неизречённому свету, который ожидает их в раю небесном, и которого они без этого предварительного приготовления к нему в земном, не могли бы вынести. В нижний ад сажают Каббалисты тех иудеев, которые не были обрезаны, не веровали в Бога и не соблюдали святости субботнего дня; верхний же назначается местопребыванием для тех, которые преступили другие заповеди Закона и умерли без покаяния. Впрочем, Каббалисты не признают вечности адских мук. В заключение представленного нами отрывочного обзора их замечательного учения, мы не можем сделать ничего лучше, как передать начертанную ими картину всепрощения: «Некогда будет восседать Господь в саду Эдемском, имея по правую руку — Небесный Сенат, по левую — солнце, луну и звезды. Окруженный душами опочивших праведников, будет он вести речь о новом учении, которое дано будет через Мессию. Затем Зерубабел сын Шаалфиэля, прочтет молитву Кадиш, которую весь мир, даже находящийся в аду грешники-Израильтяне и благочестивые других народов, заключат таким громким: "аминь!" что его услышит сам Господь; Ангелы же спросят, что значит этот шум. И будет донесено Господу, что это громкий "аминь", произнесенный находящимися в аду для заглаживания грехов; и Господь умилосердится над ними, и отдаст хранящийся у него ключ от ада Ангелам Михаилу и Гавриилу, и повелит им растворить врата адские, и выпустить осужденных. Тогда оба Ангела растворят все сорок тысяч адских ворот и выпустят осужденных, а тех из них, которые сидя в самой глубине не возмогут выйти без помощи, выведут за руки; потом вымоют их, умастят, исцелят полученные ими в аду язвы, облекут в светлые ризы, и позовут пред лицо Господа. И Господь дозволит им предстать пред себя и узреть величие его. И предстанут они, и падут ниц, призывая имя Господне, и воздавая хвалу ему. Возрадуются тогда и блаженные, издавна услаждающиеся в раю лицезрением Господа, и все вместе возгремят ему песнь хвалы и благодарности»... Возвращаемся к истории распространения каббалистических идей в недрах Раввинизма. Было сказано уже, что чем более приобретали они себе поклонников, тем более теряли свое философское значение. Сущность Каббалы, по трудности своей, давалась немногим; зато символическая её часть и практическое приложение реальной Каббалы увлекали невольно слабые умы и пылкие воображения. В сильной степени искажения, дошла наконец Каббала и до Польши; а здесь, с течением времени, выродилась уже в крайнее суеверие и сумасбродство. Демонология с практической её частью — то есть способами к приобретению покровительства добрых и умилостивлению или устранению вредного влияния злых духов — составляет в настоящее время, изо всего каббалистического учения, единственную почти отрасль, которою занимаются и промышляют Раввины в тех местах России, где не царствует исключительно Раввиническое правоверие, или где Каббалисты не образовали, под именем Хассидимов, отдельных, организованных общин. Можно представить, какими гибельными последствиями должно разрождаться в невежественных массах такое постоянное пребывание в страхе от всякой чертовщины, и какие средства дает оно хитрым обманщикам и восторженным сумасбродам морочить этот пугливый и суеверный народ. Под таким гнетом Каббализма страждет у нас преимущественно еврейское население южных губерний: Волынской, Подольской, Киевской, Полтавской, Херсонской и Екатеринославской. От настоящего обратимся опять к прошлому, и расскажем, каким образом каббалистическое учение, зародившееся и целые полторы тысячи лет существовавшее и распространявшееся под сенью Раввинизма, вышло, наконец, из-под его опеки и открыто образовало две независимые от него и отчасти враждебные ему секты: Шаббатай-Цевистов и Хассидимов. Из книги В.В. Григорьева «Еврейские религиозные секты в России». Спб. 1847.
© Psyoffice.ru
[1] Об этом Р. Акибе рассказывается в Талмуде, что 24000 учеников собиралось слушать учение его о Законе, а Каббалисты утверждают, что Бог открыл ему такие тайны, которые скрыл даже от Моисея. [2] Другие древние Каббалисты, известные по ссылкам на них в Зогаре, или из других источников, суть: Р. Иоханан-бен-Сакаи, Р. Нехуниа-бен-Гакана, Р. Исмаэл-бен-Элиша, Р. Иосе-Древний, Р. Шамнуна-Древний, Р. Иеби-Древний и пр.; а другие древнейшие Каббалистические книги: Сефер-Разиэл, Сефер-Габахир, Пиркэ-Гехалот, и т. д. [3] Это мнение некоторых новых критиков, не только из Христиан, но и из евреев; из последних оно преимущественно развито Эмденским раввином Иаковом Цеви, в книге под заглавием Матпахат-Гасефарим [т]. [4] Что, однако же, все-таки не мешало многим из них впадать в крайности столь же вредные, как и смешные. О Р. Ханин, и Р. Ошаи, например, рассказывается в Вавилонском Талмуде, что накануне каждой субботы садились они размышлять над «Книгою Сотворения», и производили на свет трехлетнюю телку, которую потом употребляли в пищу. О Р. Иешуа-бен-Ханани Иерусалимский Талмуд сообщает, что он хвалился возможности, при помощи этой книги, превращать тыквы и арбузы в оленей и коз, способных распложаться потом естественным образом. Р. Исмаэлъ-бен-Элиша, ученик Р. Нехуниа-бен-Гаканы, по словам Талмуда, несколько раз видал Ангелов и разговаривал с ними. [5] По причине своей темноты, Сефер-Иецира издавна уже комментирована была многими писателями: Саадией-Ганом, Моисеем-бен-Нахманом, Моисеем Ботрилем, Абрагам-бен-Диором, и даже Караитским ученым Иакобом-бен-Рубеном. Р. Саадия-Гаон перевел её на Арабский язык. Из Латинских переводов, первый Постеля издан в Париже, в 1552, другой Риттангеля напечатан в Амстердаме, в 1642. Текст, вместе с комментарием Абрагама-бен-Диора, издан впервые в Мантуе, в 1562, потом в Амстердаме в 1642 году. [6] В издании Амстердамском, Зогар состоит из трех томов мелкой печати, страниц по 600 in 8° в каждом. Древнейшие издания этой книги суть: Мантуанское и Кремонское, оба вышедшие в 1559 году. [7] Каббалистические сочинения этого Гаона до нас не дошли, а известны только по ссылкам на них. [8] Этого Р. Луриа некоторые считали за предтечу Мессии, другие за самого Мессию. Сам он говорил о себе, что в него перешла душа Р. Симона-бен-Иохаи высшая чем души прочих древних Каббалистов, я что таким же образом души шести учеников того же Р. Симона перешли в шестерых учеников его Луриа; а эти ученики, вместе с ним, сут те семь очей Божьих, о которых упоминает Пророк Захария (IV, 10). С духами, по свидетельству ученика Лурии, Р. Виталя, разговаривал он столь же свободно как с людьми. [9] Первый из Христианских ученых, открывший Европе имя и существование Каббалы, был знаменитый Раймонд Люлл. Знакомство с этим учением и его приемами, можно думать, немало содействовало изобретению его «Великого Искусства» (Ars Magna). Замечательно, что более чем за два с половиною века до существования школ Кордуэро и Лурии, в то самое время, к которому некоторые критики новых времён хотели отнести зарождение каббалистического учения, Люлл полагает уже различие между древними и новыми Каббалистами. После Люлля, Каббала опять пришла в забвение между Христианами, пока Пик-де-Мирандола и Рейхлин, в конце XV столетия, снова не пролили несколько света на эту науку, о которой, кроме имени, ничего не было известно вне круга её адептов. «Conclusiones Cabbalistica» Пика-де-Мирандолы изданы были впервые в Риме, в 1486; сочинения Рейхлина «De Yerbo mirifico» и «De arte Cabbalistica» вышли: первое — в Базеле 1494, второе — в Гагенау 1517. Начиная с этого времени, каббалистические идеи сделались предметом более общего интереса между Христианскими учеными, и в течение целого полутора века, то есть до половины XVII столетия, имели весьма значительное влияние на обработку богословия, философии, естественных наук и медицины. Они же вдохновляли людей, подобных Корнелио Агриппе, Парацельсу, Генриху Морусу, Роберту Флудду, Фан-Гельмонту, и даже Якову Бему, людей, стремившихся отыскать «Всеобщую Науку», которая бы в глубинах Божественного Естества показала нам истинную сущность и связь всех вещей. С начала XVI века стали появляться в Европе, одни за другими, относящееся к Каббале вполне или частью труды: Агриппы, Пе[о]стеля, Пистория, Вуазена, Кирхера, и наконец венец всех их — «Раскрытая Каббала» Розенрота. Сочинения Агриппы «De occulta philosophia» и «De incertitudine et vanitate scientiarum» вышли в Кельне в 1531 и 1527 годах. Постелев латинский перевод Сефер-Иециры — в Париже, 1552 года. Писторий хотел собрать в одно целое все сочинения о Каббале, или проникнутые её духом, но, неизвестно почему, остановился на половине труда, издав только Каббалистов Христианских: первый том собрания его, под заглавием «Artis Cabbalistica, hoc est recondita theologia et philosophia Scriptorum tomus primus», явился на свет в Базеле, в 1587 году. Вуазенова заслуга в отношении к Каббале состоит в том, что он перевел довольно верно многие места Зогара; его «Dispulatio Cabbalistica R. Jsrael filii Mosis de anima, etc. adjectis commentariis ex Zohar», напечатана в Париже, в 1635 году. Кирхеров «Oedipus Aegyptiacus», в котором первая часть второго тома посвящена изложению каббалистического учения — вышел в Риме, в 1652, — 1654 годах. Наконец, «Cabbala denudata» Барона Розенрота, второй том которой заключает в себе текст и перевод древнейших отрывков Зогара, издана: том первый — в Зальцбурге 1677, том второй — во Франкфурте 1684. Благодаря основательному изложению каббалистического учения в этом сочинении, его перестали, как было доселе, изучать только, как средство к обращению евреев, или как тайную науку; и с этого времени оно получило место в исследованиях философских и филологических. Из новейших сочинений о Каббале замечательнейшая суть: Фрейштата: Cabbalismus et Pantheismus. Koenigsberg, 1832; Толука: De ortu Cabbala. Hamburg, 1837; Ад. Франка: La Cabbale ou la philosophie religieuse des Hebreux. Paris, 1843. [10] Относительно заключающихся в Зогаре подробностей касательно закона обрядового, принято даже было за правило: следовать им как авторитету во всех тех случаях, где Талмуд хранит молчание. [11] Как откровение это могло, по мнению некоторых, быть сообщено еще Адаму, за тысячи лет до появления Моисея, объясняется тем, что Пятикнижие, по учению Каббалистов, существовало уже в лоне Бога еще до сотворения Мира, и было единственною целью творения (таким же образом, как был ею, по мнению Раввинистов, закон обрезания): положение, в подтверждение которого приводятся ими слова Пророка Иеремии: «не положих ли убо завета (то есть Пятикнижия) моего между днем и ночию, и законов небеси и земли?» (XXXIII, 35). [12] В Еврейской, как и в нашей Славянской азбуке, буквы имеют численное значение и употребляются вместо цифр. [13] При этом примере надо помнить, что короткие гласные, каково второе «а» в слове «Адам», по системе еврейского письма, опускаются; почему Адам пишется по-еврейски «Адм». [14] Первое «а» в слове «Малахий» — короткое; потому в еврейском письме не изображается, так что всё слово пишется «Млахи». [15] Несмотря на высокую святость Метатрона, он был однако же, баснословят Каббалисты, наказан раз шестидесяти ударами огненных розог, вот по какому случаю: «Ангел этот должен раз в день записывать в книгу добрые дела людей; в продолжение этого занятия ему позволяется сидеть в присутствии самого Господа. Однажды, некто Элиша-бен-Абуия, поднявшись на небо, увидел там сидящими два существа: Бога и Метатрона; это дало ему повод предположить существование двух Богов, а засим последовало отпадение его от Иудейства и впадение в Манихеизм. В наказание Метатрону за непредусмотрительность его в этом случае, за то, что он не встал с седалища своего при входе Элиши, и ввел его, таким образом, в заблуждение, приказано было от Бога вывести Метатрона и дать ему означенные шестьдесят ударов огненными розгами». Это один из образцов удивительнейшей смеси в Каббале: с одной стороны — весьма высоких и утонченных умствований, с другой — самых глупейших нелепостей. Категория: Учения, Литература по каббале Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|
Но мало того, что новейшими исследованиями древность каббалистического учения возводится к первым временам Христианства; ими восстановляется также неподдельность и принадлежность к отдаленнейшим временам и древнейших дошедших до нас памятников Каббалы: Сефер-Иециры и Зогара. Подвергнув обе эти книги строгой критике, но с тем беспристрастием, свойственным нашему времени, каким не отличались ученые XVI и XVII века, занимавшееся тем же предметом, А. Франк пришел к следующим заключениям: что Сефер Иецира, в том виде, в каком имеем её ныне, есть та самая книга, о которой упоминается под тем же именем в Талмудах Иерусалимском и Вавилонском; и что, посему, Р. Акиба не был её автором, и книга древнее его, ибо не могла быть написана иначе, как во времена первых Танаимов, то есть в период, объемлющий век предшествующий непосредственно нашей эре и первые полвека после неё. Что ж касается до Зогара, то исследования Франка заставляют его полагать, вместе с другими, что, в настоящем виде своем, книга эта представляется сборником разновременных каббалистических преданий, из которых древнейшие относятся к первому, а позднейшие к седьмому веку нашей эры; что Симон-бен-Иохаи, по всей вероятности, проповедовал небольшому числу учеников и друзей своих метафизическое и религиозное учение, составляющее основу этой книги; что уроки его, сначала сообщавшиеся устно, как тайны ненарушимые, предаваемы были письму только мало-помалу, и что предания эти и письменные заметки, к которым, с течением времени, примешались необходимо позднейшие толкования, нередко их изменявшие и безобразившие, дошли наконец таким образом из Палестины в Европу около конца XIII века: значит, Зогар, подобно раввиническим Мишне и Талмуду, составился постепенно, в течение нескольких веков и трудами нескольких поколений Каббалистов.
Зогар, книга несравненно большего объема
Переходим к каббалистической пневматологии. Находя, что у позднейших пророков, в особенности у Иезекииля и Даниила, Бог представляется посреди лучезарного сонма Ангелов, из которых иные названы даже по имени, Каббалисты наполнили, на этом основании, весь объем творения добрыми и злыми духами, разделили их на категории и порядки, назначили им начальников, дали сим последним, как и многим другим отдельным духам, определенные имена, и назначили каждому известные занятия, отправления и должности.