Илиеску А. Взлом тела и декреточки коммунизма

Год издания и номер журнала:

2019, №1

Автор:

Илиеску А.

Комментарий: Эта статья была представлена на конференции "Билингвия" в Кишиневе 12-14 апреля 2019 года.

Аннотация

В статье с психоаналитической точки зрения рассмотрены переживания румынскими семьями опыта насилия и интрузивного вмешательства в их тело в результате запрета абортов и обязательства сохранять беременность, введенного коммунистическим режимом в Румынии в 1966 году.

Ключевые слова: семья, беременность, аборт, насилие, межпоколенческая передача

Введение

Эта работа является попыткой рассмотрения переживания румынскими семьями опыта насилия и интрузивного вмешательства в их тело и интимность в результате запрета абортов и обязательства сохранять беременность, введённого коммунистическим режимом в Румынии в 1966 году.

Женщина была превращена в машину по производству детей

Что может быть более унизительным для человека, чем запрет на контроль и связь с собственным телом? Что передано от матерей этим детям, рождённым, но нежеланным, не ожидаемым с надеждами и фантазиями? Как и в других тоталитарных государствах дети не принадлежали семьям, родители утрачивали свою роль, а диктатор становился верховным отцом.

Потребность семей, обращающихся за психотерапевтической помощью, в исследовании этих давних проблем

Эти истории застряли в виде семейных секретов, невыговореных, неосмысленных, непереваренных, оставшись в сырой, грубой форме бета-элементов. Обо всём этом очень важно говорить, чтоб это было услышано и понято, а страдание более не умалчивалось и не вытеснялось, только тогда возможна проработка этого содержания.

Важнейшие используемые понятия и их авторы

Для того чтобы лучше уяснить страдание семей во времена коммунизма, необходимо описать несколько понятий семейного психоанализа, используемых мной для анализа и описания работы с семьёй: (вторжение в интимный контейнер, семейный психический аппарат, носитель бессознательного стыда, мёртвое родительство, родительская способность к контейнированию, выразитель (spokesman), депозитарий, нарциссический договор, филиация, семейный мандат, пакт отрицания, семейные альянсы, трансгенерационная передача, семейная тайна и комплекс выжившего). В написании данной работы я опиралась на понятия, выдвинутые следующими психоаналитиками: Энрике Пишон-Ривьер, Рене Каэс, Пьер Бенгози, Серж Тиссерон, Роза Жайтэн, Андре Грин, Пьер Оланье, Эвелин Гранжон, Дональд Винникотт, Зигмунд Фрейд, Кристиан Жубер, Жерар Пуссен, Жак Лакан.

Вторжение в интимный контейнер

В Румынии государство взялось контролировать даже самую интимную, сокровенную сторону человеческой жизни – сексуальность, и сделало из материнства, величайшей радости, нечто нежелательное. Таким образом, речь заходит о взломе в той форме, как его описывает Пьер Бенгози: «Взлом (effraction) – это производное из латинского «effractus», что означает «взломать/разбить». Этот образ представляет собой вторжение, как при взломе. В психодинамической перспективе понятие взлома побуждает нас задуматься о пространственном обустройстве психики. Насилие – это всегда взлом, разрушительное вторжение на территорию сокровенного, частного, общественного, взлом, затрагивающий целостность другого» (Benghozi, 2010).

Как мы можем горевать после взлома контейнера, который подразумевает насилие, травму и шок?

Запрет на аборт, а также обязательный гинекологический осмотр на рабочем месте и запрет на контрацепцию – это способы вторжения в тело. Пьер Бенгози понимает под взломом «затрагивание основополагающих нарциссических элементов субъекта в ситуации семейного, организационного насилия, и нападение на социальные связи». Далее он утверждает, что «любой взлом территории сокровенного отсылает к вторжению в тело, то есть к изнасилованию». Как следствие, взлом и насилие заключались в запрете на контроль над собственным телом и в обобществлении тела. В результате этого интимное перестало быть интимным, стало общественным (напр.: регулярные гинекологические осмотры в организациях).

Удар по интимным отношениям, снижение сексуальных отношений

Многие пары решали как можно реже вступать в интимный контакт, сексуальный акт становится настоящим событием. Женщины не могли по-настоящему радоваться, потому что после редкого и счастливого «события», каждый день задержки менструации становился плохим знаком, нависанием трагедии, а этот стресс ещё сильнее воздействовал на психическое состояние и гормональное равновесие женщины. Таким образом, наиболее безопасным решением для того, чтобы избежать нежелательной беременности и аборта, со всеми вытекающими отсюда осложнениями и рисками, было воздержание. Отсутствие доступа к средствам контрацепции приводит к тому, что половой акт становится зоной повышенного риска с мощнейшими последствиями в социальной сфере. Например, появление нежелательной беременности представляло собой чрезвычайно большой риск, который непосредственно воздействовал на женщину и радикально менял траекторию её жизни. А также косвенно, на отношения женщины с детьми, с партнёром и с кругом близких и знакомых (семья, друзья и т.д.).

Одно из наших основных прав – это право на жизнь

В 1966 году Чаушеску, руководитель Румынии, издал декрет о запрете на аборт. Наказанием за аборт было тюремное заключение, при этом врачам, делавшим аборты, выносился приговор более жёсткий, чем женщинам, обращавшимся за абортом. Аборты продолжались, но незаконно, в антисанитарных условиях, сотни женщин умирали из-за заражения, становились инвалидами или рожали детей с нарушениями. Декрет № 770 был отменён сразу после падения коммунистического режима, 26 декабря 1989 г. В следующем году было зарегистрировано более 1 миллиона абортов по желанию.

Что содержал этот декрет?

Декрет № 770 запрещал аборт по желанию, вмешательство было возможным только в определённых строго оговоренных условиях. Вот текст закона:
Ст. 1. Прерывание течения беременности запрещается

Ст. 2. В виде исключения прерывание течения беременности разрешается согласно ст. 5, в случаях, когда:

а) беременность ставит под угрозу жизнь женщины, и данная угроза не может быть устранена другим способом;

б) один из родителей страдает серьёзным заболеванием, передающимся по наследству или вызывающим серьёзные врождённые дефекты;

в) беременная женщина имеет серьёзные физические, психические или сенсорные нарушения;

г) женщина находится в возрасте более 45 лет;

д) женщина родила четырёх детей и заботится о них;

е) беременность является последствием изнасилования или инцеста;

СТ. 3. Прерывание в случаях, предусмотренных в ст. 2, может проводиться в первые три месяца беременности. В исключительных случаях, когда устанавливается серьёзное патологическое состояние, ставящее под угрозу жизнь женщины, прерывание беременности можно проводить до шести месяцев.

Исключение: единственное исключение в запрете делать аборт по желанию было сделано для цыганок, потому что коммунисты считали эту народность недостойной рожать «нового человека». С точки зрения коммунистических властей закон был направлен на защиту семьи, на поощрение рождаемости и противодействия проституции и разводам.

Этот декрет действовал 23 года до падения коммунистического режима

В этот период по официальным данным более 10.000 женщин умерло из-за незаконных абортов, хотя их число, вероятно, намного выше. Многие случаи смерти обозначались в медицинских документах как сепсис или почечная недостаточность – осложнения, обычно возникавшие вследствие абортов. Число на всю жизнь искалеченных или бесплодных женщин после этих отчаянных, псевдомедицинских процедур также трудно определить. Для коммунистического режима бездетная семья приравнивалась к предательству страны, поэтому они ввели налог на безбрачие и отсутствие детей. Молодожёны без детей были обязаны платить налог – 10% из месячного дохода.

Семейный психический аппарат – описание румынской семьи

В одночасье состояние нормальности было радикально изменено, когда государство взяло на себя управление женским телом

Государство становилось своего рода моральной инстанцией, которая знала, что хорошо для общества и, соответственно, для женщин. Рождение ребёнка – это личное и весьма сокровенное переживание, только женское. Внезапно румынки были поставлены перед фактом, что они обязаны становиться матерями помимо своей воли. Независимо от профиля общества и политического режима, роль государства нужно очень строго ограничивать и конкретизировать. В отношениях государство–женщина, в контексте материнства, предпочтения женщин должны доминировать над предпочтениями государства. С этой точки зрения вмешательство государства в вопросы, касающиеся интимной и личной сферы женщин, является ничем иным, как взломом тела и интимной жизни.

Сексуальное воспитание стало табуированной темой

В период коммунизма это насилие со стороны государства, этот взлом социального контейнера, сопровождалось запретом на свободомыслие, притеснением религии и религиозных служений. Были закрыты факультеты психологии и философии. Под запретом были занятия, направленные на самопознание, включая йогу, медитацию и боевые искусства. У молодёжи не было доступа к сексуальному воспитанию, это была запретная тема. Можно было найти кое-какие сведения только в книгах по медицине или в изданиях, посвящённых молодым мамам, наряду с советами по уходу за младенцем. Таким образом, сексуальное воспитание, так же как и рекомендации о том, как избежать или избавиться от нежелательной беременности, шептались на ухо между подругами и редко содержали верную информацию.

Декреточки – поколение, рождённое из-за страха смерти

В этот же период на свет появилось более 2 миллионов детей – «декреточек», как их прозвали в дальнейшем – дети, рождённые не по любви, а из страха, оставленные жить только потому, что их родители боялись, что могут расплатиться жизнью или свободой, если попытаются от них избавиться. Средств контрацепции не было, импорт на противозачаточные таблетки был под запретом, их можно было купить только на чёрном рынке в соседней Венгрии. Доступны они были только женщинам с деньгами и связями.

Врачи становились сообщниками в отчаянных попытках избавиться от беременности

Немногие врачи соглашались делать аборт по запросу, потому что они рисковали своей карьерой и даже свободой. Иногда они ставили ложные диагнозы, как, например, гепатит или диабет, чтобы получить причину на аборт просящей об этом женщине, но они очень сильно рисковали, потому что все больницы подвергались тщательным проверкам, проводимым людьми, направляемыми специально службой безопасности. Они проверяли все медкарты и совместно с врачами рассматривали все подозрительные случаи, зачастую участвуя в операциях или абортах, получивших разрешение.

Зачастую появление ещё одного ребёнка становилось настоящей драмой при коммунизме, потому что это был ещё один рот, который нужно кормить

Врач-гинеколог Мирча Онинеску рассказывает, как реагировали женщины, когда их заставляли рожать нежеланных детей: «После рождения ребёнка я был счастлив, но мать начинала его проклинать, просила забрать его, выбросить на помойку, у всех была реакция отторжения, от которой мне становилось ужасно больно». Люди стыдились того, что у них в доме не было еды, что им нечего дать детям. Такой взлом контейнера на макросоциальном уровне был насильственным вторжением, намеренно осуществляемым контролем со стороны государства населения путём ограничения доступа к продуктам питания. Семьи пытались, как только могли, справиться с этим вторжением путём усиления семейных связей и семейного симбиоза и недифференцированности, фактически поощряемого и порождаемого режимом.

Страх, стыд, отчаяние и вина – чувства женщин в этой ситуации

Что, однако, очевидно и определённо, это эмоциональные переживания, через которые прошли женщины, столкнувшиеся с проблемой аборта (стыд, страх, вина, отчаяние, боль, безысходность). Это были чрезвычайно сильные эмоции, и, к сожалению, из-за условий возникновения этих эмоций, проживались они исключительно лично, индивидуально, скрыто. Трудно понять, какую роль должны были играть мужчины в этой драме.

Ребёнок-декреточка или носитель бессознательного стыда

Пьер Бенгози предлагает гипотезу, согласно которой эта инкорпорация непроработанного психического материала была рассеяна, словно через световой спектр на волны разной длины, в представителях последующих поколений. Каждому досталась роль депозитария-наследника одного из аспектов этого спектра. Тот, в кого вкладывалось семейное неметаболизированное наследие, становился «носителем бессознательного стыда». (Benghozi, 1997). Зачастую этих детей бросали в детдомах, а другие братья и сёстры не знали о существовании брата или сестры.

Система воздействовала примером

Молодая рабочая, умершая вследствие незаконного аборта, была пронесена в гробу по фабричному двору, чтобы послужить примером для всех своих коллег, которые хотели бы прибегнуть к такому решению. Религиозная служба была проведена в присутствии её коллег и семьи, включая детей, оставшихся сиротами.

Мёртвое родительство

Чтобы лучше понять культурный, социальный и исторический контекст, расскажем в нескольких словах о правителях страны, так называемых родителях Румынии Елена и Николае Чаушеску, истории которых, на мой взгляд, вписываются в семейный комплекс «мёртвого родительства». Чаушеску произошёл из бедной семьи, в которой было 10 детей, выросших в жалких условиях. Николае Чаушеску покинула дом в возрасте 11 лет, а Елена Чаушеску в 14 лет. Им не удалось сыграть роль достаточно хороших родителей для своего народа. Они считали, что если у людей есть квартира и работа, этого вполне хватает для создания и поддержания гармоничной семьи. Мёртвое родительство принадлежит «белой серии» и «белому трауру», что «соответствует массивному, радикальному обделению, оставляющему в бессознательном следы в виде психических дыр». (Green, 1983).

Родители, находящиеся в состоянии траура, не инвестировали ребенка

В состоянии нормального траура, переживание печали родителей не ведёт к снижению интереса к ребёнку. Но в «болезни траура» родители находились в состоянии «живущих мертвецов», что лишало их возможности инвестировать в филиационную связь. Способность позитивного материнского инвестирования находится в отношениях с негативным инвестированием, и в себя, и в другого. Способ, которым осуществляется инвестирование и амбивалентный потенциал ведут, при отсутствии других решений (психических), к таким видам поведения как бросание.

Когда аборт запрещён, возникает потребность бросить ребёнка

Материнство предполагает возможность пересмотра основных конфликтов и обновление основных способов защиты. С точки зрения вероятных трудностей и психопатологического потенциала этот этап в развитии женщины можно сравнить с периодом полового созревания в ходе жизненного цикла человека. Патогенные, конфликтные идентификации, соперничество и конкуренция, эдипальные фантазии могут вызвать страх, чувство вины и необходимость бросить ребёнка. Материнская забота предполагает внутреннюю работу, которая задействует способность мазохистского подчинения, которая одновременно может пробуждать мощную агрессию (Bydlowski, 2000). Шаткая идентификация матери с собственной матерью, пробуждение эдипальных фантазий и неразрешённого соперничества могут вызвать чувства вины, порождающие страх, враждебность и отказ от беременности (Kreisler, 1981).

Нерождённый, психологический, фантазируемый ребёнок и ребёнок реальный

«У женщины и мужчины желание ребёнка по-разному связывается с полом и с личной историей индивидуума» (Poussin, 1993). Для Фрейда желание ребёнка естественным образом вписывается в разрешение Эдипова комплекса. Он считает, что желание ребёнка, по сути, происходит от нарциссической любви (нарциссический выбор объекта). Нерождённый ребёнок может стать «опасным» для матери в той мере, в которой он является внутренним объектом, который, как следствие, может «действовать» изнутри материнского тела. Например, материнская тревога может быть тревогой полного уничтожения, производимого разрушающей силой плода. Вот один из способов понять аборт: устранение внутреннего объекта, несущего «разрушительный потенциал» (Серж Лебовиси), согласно проекциям, порождаемым психологическим ребёнком. По своей «внутренней» реальности нерождённый ребёнок может быть объектом различных представлений существования психологического ребёнка, как будто его принятие матерью, его «признание», зависит от того, каким образом он может перенять трансгенерационный мандат и управлять им.

Такое состояние уничтожает родительскую способность контейнирования

Отличие от комплекса «мёртвой матери» состоит в том, что в комплексе «мёртвых родителей» появление отца не служит фигурой, замещающей мёртвую мать, поскольку отец также не может вкладываться в ребёнка. Это двойное обделение проживается ребёнком как нарциссическая травма. Дети изгнаны, и, как любой изгнанник, они «чужды своей матери и потеряли свою мать» (Kristeva, 2001). Мы видим, что происходит двойной процесс траура и изгнания; социальное изгнание и траур, и психическое изгнание и траур, и этот процесс создаёт пустоту в сети поддержки и контейнирования.

Зачастую бабушкам и дедушкам приходилось становиться родителями

В такой ситуации, когда родители не хотели ребёнка, они отправляли его в деревню на воспитание к пожилым родителям. Таким образом, старики становились заменителями родителей, а отказ от них и переезд вновь пробуждали в них переживание разрыва, который будет иметь смысл на протяжении жизни. Фигуры «контейнеров негатива», того, что должно оставаться забытым, всегда подвержены повторной активации и повторению – в бессознательном поиске контейнеров. В отсутствии возможности представления, повторение переносится в тело или в действия для обозначения возвращения к тому, что было отщеплено. Мы можем отметить, что зачастую речь шла об утрате нарциссической поддержки, что в дальнейшем манифестировалось в частом появлении анорексии и булимии у этих детей. С клинической точки зрения, мы часто замечаем, что состояние мёртвого родительства выражается то в исчезновении, то в появлении родителей. Родители исчезают и снова появляются в действительности; это способ симптоматического выражения мёртвого родительства.

Представитель, депозитарий или паршивая овца семьи

Поскольку этот ребёнок не признан, он не может занять своё место в семье, потому что она его не приняла, он не понимает своей миссии. Обычно, такие дети становятся депозитарием семьи, паршивой овцой, которая не отвечает ожиданиям и постоянно разочаровывает всех членов семьи. Понятие «выразитель» (spokesperson) было введено Энрике Пишон-Ривьером. Это понятие вписывается в теорию депозита и депозитария. Таким образом, пациент-выразитель представляет собой депозитарий, в который вкладывается депозит (примитивные фантазии, страхи, противоречия и страдание семьи). Выразитель представляет как личное, так и групповое измерение семейной драмы: он рассказывает о драме через свою личную историю, через страдание, симптомы, которые он проживает, и, таким образом, раскрывает то, что скрыто в семейной группе. Способом выражения часто становится болезнь. А поскольку при коммунизме профессия психотерапевта была упразднена, то принималась во внимание только соматическая часть проблемы.

Сиблинговая связь как выражение мёртвого родительства

Рождение брата/сестры ведёт к появлению персонажей, не являющихся мамой, которые важны для мамы, которые видимы и являются местами инвестирования (Lacan, 1983). Дети являются носителями истории без историзации. Расщепление Эго детей ведёт к возникновению ощущению отсутствия корней, чувства носителя «беспокойной странности», ранее невиданного дежа-вю. Дети являются депозитариями странного в соотношении с парадоксом связи мёртвого родительства, потому что родители часто находятся рядом, но их нет. Очень часто была доступна только сиблинговая связь в качестве поддержания существования, а старшие сиблинги играли роль родителей.

Взлом интимного контейнера отпечатывается как «психическая катастрофа»

Ввиду факт соучастия в катастрофе травматические переживания не могут быть вмещены и подвергнуты обработке ни во внутрипсихическом пространстве, ни в транс-субъектном пространстве. Взлом интимного контейнера наносит нарциссическую рану, ведёт к унижению человеческой природы. Разрыв внутренних связей, являющихся нитью определённой истории, ведёт к неспособности осмыслить переживание. Пережитое социальное насилие инкорпорируется в фантазийный мир, и личная история организуется иначе, исходя из этого травматического ядра. Инкорпорированный агрессор вступает в тайный сговор и заново возникает как первоначальная составляющая эдиповой фантазматики.

Как выглядит нарциссический договор ребёнка, которого не хотели, а государство принуждало родителей его сохранить?

При появлении ребёнка «семейный мандат» передаётся через «нарциссический договор» (Aulagnier, 1975). По этому договору родители зачисляют ребёнка в семейную группу и в череду поколений. Обозначают для него заранее установленные место и роль в соответствии с предшествующими ребёнку разговорами, тем самым признают его и наделяют его функцией наследника. Он является носителем миссии обеспечить продолжение существования группы в целом, и ему поручается эта часть пакта отрицания, создающего связь. Благодаря этому месту и инвестиции обосновывается его особая субъективность.

Филиация, мандат и миссия декреточки

Место каждого ребёнка в отношениях с родителями имеет значение. Ребёнок, который не должен был родиться, без переданной ему способности жить, не обладает развитой до взрослого уровня сексуальностью. Эти дети находятся обычно в постоянной депрессии и часто борются с анорексией или булимией. Нежеланные дети исключены, потому что они требуют слишком много внимания и беспокоят, не происходит интеграция этих детей в семью, и зачастую появляется дестабилизация семьи, потому что ребёнок требует очень много внимания, истощающего всех членов.

Пакт отрицания защищает и субъектов, и систему

Остатки и следы трансгенерационного наследия каждого индивидуума и те, что являются общими для системы, должны оставаться похороненными и недоступными членам группы. Их раскрытие несёт в себе риск насильственного вторжения. Таким образом, семья основывается на общей и разделяемой конструкции, ценой цензуры, отречения и отказа, составляя определённым образом «оболочку идентичности» (Granjon, 2003). Были матери, которые упрекали своих детей за то, что они родились, что они пытались избавиться от них при помощи аборта, сделанного нетрадиционными методами, но неудачно. Во времена коммунизма часто можно было услышать фразу: «Я тебя породил, я тебя и убью».

Секрет: многим детям не говорили, что рожать их родителей заставила система

Любой семейный секрет, вопреки любым «прекрасным» намерениям, которыми он руководствуется, всегда ощущается ребёнком как насилие. Насилие, которое он никогда не забудет, и которое будет тяжким грузом существовать в психической жизни и, как следствие, в личной, профессиональной, любовной и общественной жизни. Столкнувшись с этим насилием, ребёнок, а затем взрослый сможет попытаться защитить себя: один из способов – создать собственные секреты, из которых он исключит других. Многие родители отказываются говорить с детьми об этих вещах, потому что они сильно запутаны или взволнованы для того, чтобы найти нужные слова, не считают их важными или им слишком стыдно говорить на эту тему.

Существуют три источника семейных секретов

1. События, хранящиеся в тайне, потому что они нарушают общественный порядок, или, в нашем случае Декрет № 770.

2. То, что скрывается из-за сопровождающего их стыда («Я не желала этого ребёнка и попыталась от него избавиться, но не вышло», рассказывала клиентка на сессии).

3. События, переживаемые одним из родителей, вызвавшие такой сильный страх, что он не способен говорить об этом (быть вынужденным сохранить ребёнка, чтобы избежать тюрьмы или не расплатиться собственной жизнью).

Декреточкам предстояло преодолеть ещё одну большую проблему, которую никто не предвидел

В первые годы после вступления в силу Декрета число рождённых детей было очень большим, намного большим, чем предполагали власти. Таким образом, при том, что было увеличено количество мест в яслях, детсадах и школах, малыши учились толпами, по сменам, часто по 40 детей в классе. Был огромный конкурс на места в лицеи и в престижные вузы, настоящий цирк начинался при распределении на работу. Как будто они были лишними, ещё не создалось то физическое место и психическое пространство, которое бы принадлежало только им. Поэтому всю жизнь эти люди будут страдать в тот момент, когда ощущают себя исключёнными, когда их не видят, игнорируют. Они будут ощущать изоляцию, склонны становиться зависимыми и будут каждый раз страдать, когда события их жизни будут вступать в конфликт с их самым большим страхом – не существовать. Они всегда возвращаются к исходному конфликту жизни и смерти и к чувству вины за то, что не заслуживают жить.

Если остальные сиблинги его игнорируют, он становится паршивой овцой семьи

Роза Жайтэн вводит идею, согласно которой, при том, что мать является первым промежуточным объектом между ребёнком и миром (между Я и не-Я), брат и сестра, как реальные или воображаемые субъекты, представляют собой игрушки, первые освоенные и используемые инструменты (Jaitin, 2000). Часто один из сиблингов берёт на себя роль родителя и заботится о притесняемом ребёнке. Однако, братья и сёстры также могли перенять такое же отношение, как и у их родителей, и игнорировать сиблинга, тогда он быстро становится депозитарием семьи, самым разрушительным членом и косвенно берёт на себя роль паршивой овцы в семье.

В коммунизме семьи находились в постоянной борьбе за выживание

Время Чаушеску было временем Николае и Елены Чаушеску. Время, когда человеческая свобода была попрана, когда не принималась религия, когда издевались над правами человека, когда разрушались храмы, когда проходились бульдозером по историческим памятникам, когда был установлен лимит на горячую воду, электричество и продукты питания, то есть массово распространялся голод и люди дрожали от холода в квартирах, когда детей заставляли работать в сельском хозяйстве, становиться «соколами Родины» и петь дифирамбы Чаушеску и его жене.

Фамилия Чаушеску происходит от турецкого слова «ceaus», что означает «служка»

Родители Николае Чаушеску были крестьянами в селе Скорничешты, которым едва-едва удавалось прокормить своих 10 детей. У отца, Андруцы, было 3 гектара земли, несколько овец и ещё он подрабатывал шитьём. «Он не заботился о своих детях, воровал, пил, дрался и матерился …» – рассказывал о нём старый батюшка села Скорничешты. Агрессивность и безразличие отца, безответственного алкоголика, наложили печать на жизнь Николае. Мать Чаушеску, Александра, была неграмотной. Семья спала на досках, выстеленных вдоль стен двухкомнатного дома. У малыша Чаушеску не было книг, и в школу он ходил босиком. Помимо школы, единственным занятием мальчика было пасти овец. У него не было друзей, он был нервный и непредсказуемый. Гнев и бессилие владели им в первые годы жизни.

Комплекс неполноценности сложился по причине бедности и отсутствия образования, состоявшего всего из 4 классов

В 11 лет ему пришлось бросить школу, чтобы зарабатывать на жизнь вдали от дома, в качестве подмастерья сапожника. Этот комплекс проявился у Николае Чаушеску в желании стать самым сильным во всех областях, всегда вызывать восхищение других. «Карпатский гений», «Первый шахтёр», «Первый воин», «Великий кормчий», «Первый мужчина» – это всего лишь несколько из тех обращений, использовавшихся партийной пропагандой для удовлетворения его физического и психического недовольства. Также, другим выражением комплекса неполноценности было стремление систематически очернять всех, кто мог его затмить.

Параноидальные сценарии и страх быть брошенным объясняют отсутствие близких друзей

Ненадлежащая атмосфера в семье, безучастие отца и отсутствие чувства эмоциональной связи в детстве и в годы, проведённые вдали от семьи, в Бухаресте, всё это сопровождалось частым пребыванием в тюрьмах Румынии в молодости (до 26 лет он 7 лет провёл в тюрьме), развили в Николае Чаушеску комплекс брошенного. Этот комплекс объясняет одиночество бывшего президента; страх быть брошенным или преданным держал его вдали от слишком близких отношений с окружающими. Этот страх, также, породил недоверие к людям, что усугублялось чувством власти на высшем посту государства, усиливал его параноидальное поведение в последние годы жизни. Проявление этого комплекса представлено желанием соблазнить с тем, чтобы затем покинуть, а также избеганием любых форм привязанности, из-за страха быть брошенным.

Елена также всю жизнь страдала от пожиравшего её комплекса неполноценности

Ленуца Петреску родилась в бедной семье, а после трёх начальных классов, поскольку в IV классе она была оставлена на второй год, она переехала со своим братом в Бухарест. Здесь она работала на текстильной фабрике. Сблизилась с коммунистическими кругами и стала комсомолкой, познакомилась с Николае Чаушеску, который тогда был членом секретариата ЦК комсомола. О ней говорили, что она страдала от хронической ревности, принимала у себя дома только своих родственников и с пренебрежением относилась к семье мужа. Она не доверяла Службе безопасности и везде подозревала заговоры. Была мелочной и мстительной. Елена выступала за запрещение абортов для поддержания демографического роста, таким образом, женщины Румынии должны были дать обществу не менее четырёх детей. Интересно, что у неё смой было только трое детей.

Елена Чаушеску позаботилась о том, чтобы создать отношения, основанные на зависимости, чтобы контролировать из тени

Она успешно сыграла несколько ролей в его жизни. С одной стороны, она заняла место матери, которая никогда его не поддерживала. Однако, в отличие от настоящей матери Елена смогла его защитить и принять таким, каким он был, но создала между ними отношения больной и незрелой зависимости. Она заботилась о состоянии его здоровья, чтобы он питался и хорошо себя чувствовал. Помогла ему контролировать заикание. Однако, ведя себя таким образом, она удовлетворяла свою потребность контролировать их отношения. Николай наделил её такой властью, что к концу «золотой эпохи» большинство решений принимала она.

Супруги Чаушеску, убитые детьми декрета

Лауренциу Штефанеску, «дитя декрета», состоял в карательном отряде, расстрелявшем супругов Чаушеску в декабре 1989 г., «когда Чаушеску подписал Декрет (...), он подписал свой смертный приговор, потому что тогда родился я», – заявил Лауренциу Штефанеску. «Да, он был Батей, как он себя называл, практически он был моим отцом, благодаря ему я родился, но так было уже невозможно, он больше меня не стоил, и, наверное, я его. Так что я расстрелял Батю», – признаёт Лауренциу Штефанеску.

Половина погибших, застреленных во время Революции, были декреточками, рождёнными в 1966-1972 годы.

Нанесение травмы униженному обществу может вести к повторению насилия из поколения в поколение

Таким примером является Революция 1989 года, вследствие которой погибло 1140 человек, а Чаушеску и его жена были казнены в день Рождества взводом молодых декреточек, то есть мужчин в возрасте не более 23 лет, родившихся после декрета 1966 г. Этот отыгранный фантазм отцеубийства представляет сцену из «Тотема и табу», в которой сыновья убивают своего отца (Freud, 1912-1913). Елена Чаушеску сказала солдатам, которые хотели связать ей руки: «Постыдитесь! Я вырастила вас как мать!». Будто бы долго подавляемая ярость по отношению к диктатору, неспособность проработки и фантазирования людей прорвались, приведя их к его убиению.

Выводы

В этой работе я проанализировала способы семейного инвестирования декреточек»: связь «тоталитарное государство – семья», получаемый ребенком семейный мандат, чтобы рассмотреть, что и как передавалось из поколения в поколение, и как эти необработанные объекты дошли до сегодняшних семей.

Симптом детей и запрет на мышление у старшего поколения

Практикуя детскую и семейную терапию мы нередко можем наблюдать людей, приходящих в терапию со своими детьми. Их приводит симптом, выказываемый ребёнком-выразителем, и, таким образом, всплывает на поверхность страдание семьи, отпечатанное в период коммунизма. Старшее поколение семей часто не выказывают готовность вникать и анализировать, они отрицают проблемы и страдание, потому что для них непривычно осмысливать страдание; они притеснялись режимом, запрещавшим думать. Упор делался на выживание, внутренний мир подавлялся.

Чувства пустоты и вины, комплекс выжившего

Комплекс выжившего ребёнка возникает под воздействием угрозы неминуемой смерти, усиливающей и укрепляющей архаичные чувства пустоты и отчаяния. Дети, рождённые в эти годы, носят в себе желание родителей, чтобы они не рождались. Всю жизнь они будут бороться с необходимостью существовать, быть замеченными, выжить и с чувством вины за это. Кестемберг (1972) изображает картину этой психической структуры, на которую влияет амбивалентность первичных аффектов, в которой появляется обращение агрессивности на себя; нарциссизм, грандиозный и хрупкий, одновременно; три фрейдовские инстанции психического аппарата отмечены печатью двойственности крайностей смерть/жизнь.

Если бы этого декрета не было, сколько детей сегодня бы не существовало?

Согласно статистике родилось более 2.000.000 детей, то есть 10% населения Румынии, ставших сейчас, в свою очередь, родителями. В качестве последнего дополнения могу сказать, что в настоящее время в Румынии самый высокий уровень абортов в Европе: 480 абортов на 1.000 рождений. Здесь, наверно, уместен лишь риторический вопрос: «Имеет ли отношение это большое количество абортов к Декрету № 770»?

Перевод с румынского Лилианы Радулеску.

The Efraction of the Body and The Children of the Decrete in the Communism

Annotation

This paper aims to elaborate the labour of the Romanians families who have resisted the violence of efraction of the body and intimacy, along with the banning of abortion and the obligation to keep the pregnancies imposed by the communist regime at 1966.

Keywords: family, pregnancy, abortion, violence, transgenerational transmission

Литература:

Ruffiot А. Le groupe – famille en analyse. L’appareil psychique familial, in A.Ruffiot, A.Eiguer et al., La therapie familiale psychanalytique, Paris, Dunod, 46, 1981.
Aulagnier P. La violence de l’interpretation du pictogramme a l’enonce, Paris, 1975.
Benghozi P. Conceptualisation et clinique de l’effraction, dans L’Effraction publiee sous la direction de M. Brocken, L’Hartmann, Paris
Benghozi P. La violence n’est pas l’agressivite: une perspective psychanalytique des liens, Revue de psychotherapie psychanalytique de groupe, 55, 2010/2.
Freud S. Totem et tabou, Paris, Payot, 1965.
Freud S. La negation, Revue francaise de psychanalyse, 1934, VII, 2, p. 174-177.
Poussin G. Psychologie de la fonction parentale, Toulouse, Privat, 1993.
Granjon E. Du retour du forclos genealogique aux retrouvailles avec l’ancetre transferentiel dans Therapie psychanalytique: nouvelles indications, variantes techniques, Paris, In Press, 1, p. 155-171, 1998.
Granjon E. Souffrance familiale et therapie familiale psychanalytique, dans Clinique et metapsychologie de la famille, Paris, 2003, PUF.
Green A. Le travail du negatif, Paris, Editions de Minuit, 1993.
Green A. Instances du negatif, transfert, tierceite, temps, dans Green et coll, Le negatif, Bordeaux, L’esprit du temps, p. 28-39, 1995.
Jaitin R. Anorexie, jeu et agir, Le Divan Familial, 16, 169-181, 2006.
Jatin R. L’Etayage groupal dans la petite enfance, Les liens, Journal de la psychanalyse de l’enfant, Paris, 1998, Bayard Editions, 23, p. 179-195.
Jaitin R. Mon frere et ma soeur: mes premiers jouets, Le fraternel, Journal de la psychanalyse de l’enfant, Paris, Bayard Editions, 27, p. 279-296, 2000.
Joubert C. Le destin du traumatique dans le generationnel en therapie familiale psychanalytique, In: Perspectives Psychiatriques, vol 41, Avril Mai 2002, 109-112, 2002.
Kaes R. Le pacte denegatif dans les ensembles transsubjectifs, dans Le negatif, Figures et modalites, Paris, Dunod, p. 101-136, 1989.
Kaes R. Le complexe fraternel. Aspects de sa specificite, Topique, 51, p. 5-42, 1978.
Kaes R. L’appareil psychique groupal, Paris, Dunod, 2000.
Lacan J. Le complexe, facteur concret dans la psychologie familiale, dans Les complexes familiaux dans la formation de l’individu. Essai d’analyse d’une fonction en psychologie, Paris, Navarin, p. 22- 112, 1938.
Kreisler L. Sur les bases cliniques de la psychiatrie du nourisson, in La Psychiatrie de l’enfant, 19, 1, p. 223-263, 1981.
Bydlowski M. Je reve un enfant. L’experience interieur de la maternite, Ed. Odile Jacob, 2000,
Kristeva J. Hannah Arendt: Life Is a Narrative. Toronto: University of Toronto Press, 2001.