Суворова И.Ю. Особенности формирования Эго-идентичности при расстройстве аутистического спектра. Анализ случая

Аннотация

Статья посвящена особенностям переживания кризиса переходного возраста индивидуумами с расстройством аутистического спектра. Основная задача этого периода – формирование своей идентичности. Аутичный ребенок растет в условиях искаженного и редуцированного социального опыта, а созревание мозга в период пубертата не достигает уровня нормы. Следовательно, переживание переходного возраста индивидуумами с расстройством аутистического спектра будет изменено. В статье приводится анализ работы с молодым человеком с расстройством аутистического спектра, обучающимся в центре социальной адаптации. Результатом годичной работы стали новые связи с родительскими фигурами, принятие своего тела и своих потребностей, вера в то, что он сам может принимать решения относительно себя.

Ключевые слова: подростковый кризис, расстройства аутистического спектра, идентичность, психоз, личностная автономия.

Подростковый кризис в современном мире является одним из самых сложных периодов как для подростка, так и для окружающих его людей. Формирование самоосознания, идентичности, поиск своего жизненного пути и встраивание себя в социальную систему не проходит без эмоциональных бурь и натисков. В то время как теме подросткового возраста в норме посвящено внушительное количество исследований, эта тема совершенно не раскрыта для молодых людей с клиническим диагнозами, в частности, с расстройствами аутистического спектра (РАС). Возможно, причиной этому является тот факт, что ранняя диагностика и терапия аутистических расстройств являются более важной проблемой для общественности, а также для родителей, которые верят, что в раннем возрасте симптоматику аутизма можно скорректировать до нормы. Или же такие психические образования как идентичность и интеграция в социальную реальность, считаются в принципе малодоступными для людей с РАС, и переживание кризиса переходного возраста размывается присущей РАС симптоматикой. Однако нам кажется, что именно поэтому (из-за того, что конструирование идентичности и интеграция в социальную систему являются основными нарушенными сферами при РАС), проблема переходного возраста при РАС должна иметь особый интерес.

В немногочисленных исследованиях, посвященных этой теме, показано, что, как и в случае нормы, подростковый кризис является сильной нагрузкой для молодых людей с РАС: от одной десятой до одной трети подростков испытывают ухудшение и обострение симптомов вскоре после наступления половой зрелости (Knickmeyer, 2006). В исследовании, проведенном в университете Мари Кюри, были выделены наиболее часто встречающиеся симптомы, сопровождающие кризис переходного возраста (Guinchat et el., 2015). Среди таких симптомов наиболее частыми были органические нарушения (28%), включая эпилепсию (14%).  Значительная часть кризисов была обострена факторами окружения (25%). В основном сюда вошли отказ от лечения (16%) и плохая способность адаптироваться к окружающей среде (9%). Примерно в такой же степени встречались нарушения, не связанные напрямую с симптоматикой аутизма (48%). В основном это были кататония (7%), депрессия (9%) и биполярные расстройства (6%).

В данной статье приведены психофизиологические и психологические факторы, затрудняющие благоприятный исход кризиса при РАС, а также приводится сравнение протекания этого кризиса в норме с опорой на описанные в литературе клинические случаи с нашими наблюдениями, проведенными в Центре социальной адаптации в мастерской «Особая полиграфия».

Нейробиологическая основа подросткового созревания

Нейробиологические исследования подтверждают, что основной рост и созревание мозга происходит в первые пять лет жизни и что существенная его перестройка происходит в подростковом возрасте (Giedd, 2004; Sisk, Foster, 2004; Sowell et el, 2007) и длится до 23 лет (Blakemore, Burnett, Dahl, 2010). Благодаря усиленной миелинизации длинных нервных волокон в подростковом возрасте скорость передачи нейронов увеличивается и улучшает местные связи, способствуя интеграции отдаленных мозговых цепей с префронтальной корой. У людей с РАС же миелинизация не равномерна, а соединения дальних областей мозга нарушены (Belmonte et al, 2004).

Помимо изменений в белом веществе данные недавних МРТ-исследований показывают, что изменение объема серого вещества после прохождения пубертата имеет инвертированную U-образную форму и имеет большие региональные вариации, чем белое вещество (Giedd, 2004). Этот прирост соответствует созреванию функции субъектности, за которую, как считается, преимущественно отвечает префронтальная кора. У людей с РАС же, напротив, области, увеличивающиеся в норме в период пубертата, редуцированы. Уменьшение серого вещества у подростков с расстройством аутистического спектра было отмечено в лобной, верхневисочной и медиальной теменной долях (Rojas et al., 2006; Amaral, Schumann, Nordahl, 2008; Via et el, 2001).

При аутизме также наблюдается уменьшение количества серого вещества в лимбической системе, в то время как восходящие лимбические пути интенсивно развиваются как раз в пубертате, опережая по развитию нисходящие (Casey, Jones, Hare, 2008). Мы можем предположить, что помимо импульсивности и повышенной эмоциональной чувствительности, появляющейся в результате чрезмерного преобладания лимбической системы над системой контроля (Blakemore, Choudhury, 2006; Blakemore, Burnett, Dahl, 2010), в этот период происходит повторное обращение к прежнему эмоциональному опыту, и дальнейшее развитие мозга происходит в том числе благодаря программированию повторных межличностных переживаний.

Далее, встраивание себя в социальное окружение и формирование идентичности как результата взаимодействия со сверстниками не происходит без участия зеркальных нейронов. Зеркальные нейроны играют важную роль в обмене информацией между подростками и в их идентификации с эмоциональными переживаниями друг друга (Rizzolatti, Fabbri-Destro, 2010). У людей с РАС сеть зеркальных нейронов нарушена (Williams et al., 2001), что еще раз свидетельствует в пользу того, что в их случае подростковый кризис не может достигать поставленных перед собой результатов и будет проходить иначе, чем в норме.

Психологическая основа внутренних конфликтов подросткового возраста

Как и в случае нейропсихологических данных, согласно онтогенетическому принципу психоанализа, развитие и организация основных психических функций происходит в первые пять лет жизни, тогда как их перестройка происходит в подростковом возрасте. Основной задачей подросткового возраста является развитие идентичности личности взрослого человека (Stortelder, Ploegmakers-Burg, 2010), а глубинным страхом на данном этапе является страх «быть не собой» (Новгородцева, 2006).

Как было впервые отмечено Анной Фрейд (Фрейд, 1993), конструирование Эго-идентичности начинается с регрессии в инфантильное сексуальное развитие, которое повторяется на новом, осознанном, уровне и является базой для формирования романтических отношений и встраивания себя в социальное пространство (Вертманн, 1999). Сейчас уже точно установлено, что обычные конфликтные конфигурации раннего детства вновь переживаются и структурируются в течение подросткового периода (Блос, 2010; Захаров, 1988).

П. Блос (2010), американский психоаналитик и отец-основатель современного понимания развития и психопатологии в подростковом возрасте, описал цель пубертата как постепенный отрыв от интернализованных инфантильных объектов посредством процесса, включающего временную регрессию к доэдипальным конфликтам и, в частности, к реактивации негативного эдипова комплекса (Kernberg, 2006). Перестройка Супер-Эго подростка, исчерпывающе описанная Эдит Якобсон (Jacobson, 1964), представляет собой важный аспект этой структурной реорганизации и преодоления запретов эдипова инфантилизма. Так, одним из ведущих факторов перестройки Эго-идентичности является нарушенный баланс между Эго и Супер-Эго. С течением времени между Эго и Супер-Эго происходит новая связка, в которой закрепленные в детстве запреты и табу пересматриваются. В противном случае подросток не справляется с требованиями Супер-Эго, и целостность его Эго находится в опасности. Подоплека возникших тревог связана с морфологическими и физиологическими изменениями тела.  Страх мастурбации восходит к инфантильному переживанию эдипова комплекса. Благоприятным же исходом будет принятие своего тела и его потребностей (Laufer, 2018). Это возможно в том случае, если у Эго будут ресурсы регрессировать на стадию эдипа и не разрушиться под воздействием заново и по-новому пережитых детских травм. Питер Блос приводить следующие два случая как пример повторения детских переживаний в подростковом возрасте.

Сьюзен, 9 лет. Родители жаловались на низкую успеваемость. Несмотря на высокие коммуникативные способности и взрослость, которую она продемонстрировала психотерапевту, дома была чрезмерно инфантильной, а в школе - молчаливой и скованной. На терапии обнаружился регресс Сьюзен к до-эдиповой матери, к отношениям, когда они с матерью были неразлучными. Позже родился ее брат, и Сьюзен ощущала предательство со стороны матери и ненавидела её за это. Сьюзен также ненавидела и себя за то, что она не мальчик. Эту ненависть и зависимость от неё она не могла интегрировать самостоятельно, её деструктивные импульсы подавлялись, из-за чего она была зажатой и молчаливой.  Довольно скоро у неё появилась тема отказа быть девочкой, а также страх не быть ею. Задачей данного этапа развития было пережить травмы раннего детства на осознанном уровне, апеллируя к более зрелому Эго, и построить женскую идентичность (Блос, 2010).

Похожий случай был проанализирован у Бена, 12 лет. Родители Бена жаловались на проблемы с успеваемостью и поведением. Бен сам понимал, что нуждается в помощи, и провоцировал родителей для того, чтобы обратить на себя внимание. В ответ же они его наказывали. Это было похоже на садомазохистическую игру. В результате Бен добился своего, и родители отвели его к психотерапевту. На встрече с психотерапевтом Бен показался агрессивным и непреклонным подростком. Как оказалось, это было результатом его восприятия мира как жестокого и враждебного места. Микроклимат в семье действительно был неблагоприятным: мать постоянно пребывала в депрессии, на фоне которой периодически возникали вспышки гнева по отношению к отцу, который не оправдал ее надежд. Когда Бен был младенцем, мать была очень близка с ним. Но в 4 года, когда у Бена родился брат, он начал проявлять вспышки агрессии по любому поводу, из-за чего она от него отдалилась. В настоящем мать Бена держится от него на дистанции и пребывает в депрессивном состоянии. С тех пор любая стрессовая ситуация возвращает его к тому периоду, когда с ним обошлись несправедливо и заменили на другого ребенка. Далее то, что в период младенчества было не дающей матерью, в латентный период трансформировалось в недоброжелательный мир. Целью терапии было снимать пласт за пластом, где социальные отношения обнаруживали эту травму: депрессия матери в настоящем и уход за младшим братом в раннем детстве (Блос, 2010). Терапия проходит сложнее, если настоящее не является ресурсным в переживании детских травм. Тем не менее, после терапии у Бена сформировалось довольно целостное Эго, позволяющее ему бороться с несправедливым миром.

Более глубокий кризис Эго в результате отсутствия тесных межличностных связей в первые годы жизни показан на примере случая Чарльза, приведенного в работе Франса Стортельдера (Stortelder, Ploegmakers-Burg, 2010). Чарльз (15 лет) был направлен на лечение из-за симптомов хронической депрессии и периодических побегов из школы. Он казался равнодушным ко всему, что происходило вокруг, жаждал абсолютной пустоты и совершенного небытия. Когда Чарльз был младенцем, родители занимались устройством семейной жизни, много работали. Поскольку они не стимулировали его Я в младенчестве, он чувствовал себя одиноким. Во время его первого года средней школы родители развелись. Чувствуя себя еще более одиноким, он бросил школу и у него появились симптомы депрессии. Психоанализ был направлен на конструирование подлинного Я (Stortelder, Ploegmakers-Burg, 2010).

В случае кризиса идентичности, который был описан Дж. Марсией (Marcia, 2002) и который представляет собой частое явление в подростковом возрасте, подросток временно запутывается в том, кто же он. О. Кернберг (Kernberg, 2006) отмечает, что в зависимости от степени нарушения связей с первичными объектами человек может запутаться в том, кто он, однако при этом может знать, кто люди, которые его окружают. Либо же знания о других могут быть такими же неустойчивыми, как и знания о себе, и тогда существует только хаотическое и расплывчатое представление о себе и других. В первом случае речь идет о кризисе идентичности, описанном Дж. Марсией, во втором – о диффузной идентичности, пограничном расстройстве личности, связанном с отсутствием устойчивого, интегрированного представления о себе и мире.

Разумеется, не только значимые взрослые влияют на особенности контакта с первичными объектами, но и индивидуальная психическая организация. Слабость нервной системы или сложности в установлении социальных контактов могут так же препятствовать нормальному развитию (Блос, 2010). В этом плане поднимается вопрос о формировании Эго-идентичности у молодых людей с РАС, поскольку у них нарушена сеть зеркальных нейронов (Rizzolatti, Fabbri-Destro, 2010) и имеются изменения в образовании ближних и дальних связей между участками мозга (Belmonte et el., 2004). Руководствуясь теорией сознания С. Барона-Коена (Baron-Cohen, 2000), можно предположить, что невозможность предугадать намерения, мотивы других людей, а также предсказать их действия, отражает неспособность молодых людей с РАС осознать свои мотивы, что также препятствует построению эго-идентичности. Например, было обнаружено, что у подростков с синдромом Аспергера имеются нарушения в формировании Эго-идентичности, связанными с нарушением интегративных функций формирования личности, что приводило к формированию фрагментированной самости (Ratner, Berman, 2015). Далее, их ранний опыт социальных взаимосвязей является скудным опять же из-за особенностей мозговой организации и сложностей с коммуникацией. Следовательно, у них имеется очень ограниченная база, на которую могут надстраиваться дальнейшие социальные отношения и формироваться Эго-идентичность.

Анализ случая

Особенности формирования Эго-идентичности подростков с РАС мы опишем на примере клинического случая. Игорь (молодой человек с РАС, 18 лет, имя изменено) обучается в центре социальной адаптации с 2017 года, где автор работает психологом. Игорь – очень одаренный молодой человек: имеет абсолютную грамотность и прекрасные математические способности. Однако, как и у всех молодых людей с РАС, его знания очень негибкие, и он не может переносить их из одной сферы в другую. Коммуникации Игоря ограничены: он общается только со значимыми людьми – родителями и сопровождающими. Взаимодействия со сверстниками нет. В течение двух лет обучения Игорь был очень истощаемым и тревожным и нуждался в плотном сопровождении. В первый учебный год (2017-2018) его сопровождал волонтер. 

В контакте с сопровождающим Игорь был сдержанным, работал без усердия: работа выполнялась быстро и некачественно и при этом он быстро истощался. Когда эмоциональное напряжение достигало предела, у Игоря происходили аффективные вспышки: он выбегал с криками из мастерской, бегал по коридору и часто кусал себя за руку. Казалось, что Игорь воспринимал окружающее его пространство как хаос, где одна бессмысленная деятельность чередуется с другой, а люди взаимодействуют по непонятным правилам.

Помимо работы в мастерской Игорь посещал психологический тренинг и рисование. Оба занятия вызывали у него особенное эмоциональное напряжение. На тренинге Игорь требовал повышенного внимания, что зачастую не давало возможности проводить упражнения с группой. На художественных занятиях рисовал простейшие орнаменты. Смысл орнаментов он не понимал и подходил к заданию математически, считая элементы и перенося равное их количество на лист. В конце года приступая к каждому новому орнаменту Игорь спрашивал у мастера, легко ли это выполнить, или сложно. Мы предположили, что эти вопросы являются его попыткой спрогнозировать свою деятельность.

В следующем году (2018-2019) сопровождением Игоря занялась автор статьи. Первые два месяца Игорь работал практически самостоятельно и хорошо, был спокойным, с интересом расспрашивал про путешествия за границу. Сам он путешествия и какие-либо изменения не любил и открыто говорил об этом.

С ноября Игорь стал тревожным, изменились диалоги. Его стали интересовать романтические отношения, планирование жизни. Стал запрещать разговоры о путешествиях и ждал подтверждения от окружающих, что они нигде не были, так же, как и он сам. Если пытаться его переубедить и напомнить прошлые разговоры, он злился и кусал себя за руку. Как будто его нежелание и боязнь перед путешествиями им самим стали расцениваться, как его недостаток. В это же время у Игоря появились навязчивые страхи. Он боялся ошибиться в работе, боялся остаться один, без сопровождения. Позже высказывал недовольство, когда отсутствовал кто-то из мастеров: все педагоги должны быть на своих местах, тогда окружающий мир Игоря находился в равновесии. Изменился способ, которым он справлялся с тревогой. Когда утомлялся, он не выбегал с криком из кабинета, как раньше, а тащил сопровождающего за собой и что-то нервно рассказывал. Другими словами, он стал требовать, чтобы кто-то другой помогал ему пережить его тревогу. Вместе с этим изменялась и его внешность – появились усы, прыщи.

В конце декабря психологическое состояние Игоря ухудшилось. Во время приступов тревоги он нападал на сопровождающих. В таких состояниях Игоря стали водить в комнату психологической разгрузки, где он валился ничком на диван, и у него начали появляться движения бедрами, характерные для мастурбирования. Мы предположили, что физиологические изменения, сопровождающие переходный возраст, вызвали напряжение, и это снизило его толерантность к стрессу, а новые ощущения в теле способствовали увеличению стресса.  После таких приступов психолог спрашивала у Игоря, происходит ли что-то необъяснимое с ним, и тревожится ли он из-за этого. Он соглашался с обоими утверждениями.

Тренинг пришлось отменить, чтобы снизить его уровень стресса. Игорь периодически спрашивал, будет ли занятие, на что получал ответ «Нет. А ты бы хотел?» – «Нет». Казалось, однако, что вместе с облегчением он досадовал на то, что занятие отменены потому, что он не справился с собой. Перед самым Новым годом произошел разговор с родителями Игоря, во время которого они отказались признать проблему полового созревания у сына. Для них Игорь был гениальным ребенком, а признание его подростковых потребностей омрачило бы этот образ. Незадолго после этого разговора вся семья Игоря пришла в колледж на праздник. Им показали рабочее место Игоря, где стоял его ноутбук. Рядом располагался компьютер мастера с двумя мониторами. Отец Игоря в шутку спросил, когда же Игорь сам будет работать за двумя мониторами. Игорь стал себя кусать и кинулся с этим вопросом к психологу. Когда ему ответили, что это – рабочее место мастера, Игорь начал кусаться и нападать.

Нет сомнений, что Игорь пребывал в инфантильных эдипальных отношениях с отцом, пытаясь оправдать его ожидания (так, как он сам их воспринимал). Позже мать Игоря рассказывала, что дома он пытался выкинуть старый монитор, потому что ему нужен новый двойной (ведь работа за двойным монитором сделала бы его значимей в глазах отца). Подобные ситуации описаны Э. Якобсон в теории о подростковой тревоге, сопровождающей возвращение к эдипу. Задачей Игоря на данном этапе было создать устойчивую Эго-конструкцию, которая смогла бы построить новые отношения с Супер-Эго, где бы он имел право на свое тело и свои интересы.

С января, спустя две недели поле запрета родителей возвращаться к теме подростковой сексуальности, случаи мастурбации пропали, однако Игорь стал в общем тревожней.  Однажды, угодив в толпу во время спуска по лестнице, сполз по сопровождающему вниз с диким криком и начал ползти вниз на четвереньках. В феврале появилась новая фобия – Игорь стал бояться одного из сотрудников, М. Было принято решение изменить расписание Игоря так, чтобы встречи с М. сократились. В какой-то момент Игорь решил, что при его появлении воспитатель обязан уходить. Как мы считаем, в этой установке могла проявиться садистическая черта подавлять, доминировать, подчинять своей воле. Возможно, это – другой полюс конструкта «жертва - преследователь», который сформировался у Игоря в отношениях с родителями. Однажды по предложению психолога воспитатель не вышел из кабинета, и   Игорю сказали, что он может выйти сам. Он выбежал, будучи взбешенным. Позже спросил: «А когда воспитатель умрет?»

Ситуацию с М. мы объяснили, как перенос преследующей фигуры, запрещающей его сексуальность, на педагога. Этот перенос произошел не случайно. Было несколько случаев, когда М. насильно хотела увести Игоря на рабочее место, когда тот хотел поговорить с психологом. Спустя время, заметив, что М. не приближается к нему, Игорь как будто поверил, что имеет власть над ней. Когда вместо того, чтобы попросить М. покинуть помещение, было предложено выйти Игорю, было ущемлено чувство его могущества. С другой стороны, эта ситуация показала ему, что он может вырваться из созданного им конструкта, в котором он либо жертва, либо преследователь, и избегать контакты, которые ему неприятны.

Спустя несколько дней Игорь стал спокойнее. Далее наблюдался эмоциональный подъем и увеличение работоспособности. Страх перед М. прошел. Наблюдался резкий прогресс в рисунке: Игорь ушел от правильных орнаментов, и мог сразу маркером перенести на лист сложный рисунок. Сопровождающие не скрывали своего восторга от его рисунков, и ему это было ценно. Он стал более целостным, как личность, и с помощью психолога мог рассуждать о своих переживаниях. 

Чуть позже, в начале апреля, имел место следующий инцидент. Родители отвезли его и его младшего брата на кружок. Брат сильно кричал, после чего у Игоря случился истерический припадок. На следующий день он пришел в колледж, стал выкрикивать «Ура, каникулы!» и «Покатаемся…», после чего нападал на сопровождающих. Казалось, Игорь продолжал переживать что-то, не связанное с текущей ситуацией, терял связь с окружающим пространством и временем. Было предположено, что власть родителей отвезти его туда, куда он не хочет, дала откат его недавно зародившему чувству автономии. Эти припадки продолжались около месяца.  Если он себя сдерживал от нападений, то порывался сделать то, что ему всегда запрещалось дома: скомкать и выкинуть бумагу в окно, кататься на перилах, разрисовывать маркером мебель. Было похоже, что этот психоз отражал его протест против чужой воли.

В дальнейшем Игорь начал нападать дома на родителей. Такое поведение длилось неделю. Для нас это было знаком того, что он находится на пути к своей целостности, ведь ему не пришлось проецировать свой страх на М., как это было пару месяцев назад. Игорь направлял агрессию прямо на фигуры, против которых бунтовал.

Его мать обратилась к психиатру, и Игорю прописали успокоительные. Благодаря таблеткам Игорь стал спокойней. Его состояние больше не казалось психотическим. Появились жалобы на общую усталость и нежелание работать.  Тогда мы договорились, что он сам может чередовать свою работу и отдых в мастерской. Игорь согласился. Он практически не работал, зато чувствовал себя ровно и уверенно. В этот период он стал знакомиться с педагогами из других мастерских. В последние недели мая Игорь начал петь и часто повторять диалоги из мелодрам. Например:

- Она не отправила ему письмо.

- «Никогда не оставляй меня» - сказала она ему.

- Она сказала: «Все могло бы быть иначе»

Нам кажется, таким образом он пытался понять, как действовать в романтичных отношениях, ведь мелодрамы – это единственный опыт таких отношений, который он наблюдает. Эпизоды мастурбации стали повторяться, однако больше не сопровождались агрессией.

Подводя итог, годичная работа с Игорем была посвящена принятию и формированию чувства своей целостности и идентичности на фоне меняющейся физиологии и появления рефлексии и самоосознания. Игорь демонстрировал свойственную подросткам, но выраженную в утрированной форме, борьбу за свою автономию и субъектность. К концу года он стал свободней: устал – может отдохнуть, может с чем-то не согласиться.

В сравнении с тремя предыдущим случаями, приведенными Ф. Стортельдером и П. Блосом, случай Игоря отличается выраженностью клинической картины и степенью нарушения целостности личности (что не удивительно ввиду поставленного диагноза). Не имея психиатрического диагноза и будучи в тесных отношениях с родителями до появления младших сиблингов, Бен и Сьюзен имели достаточно ресурсов, чтобы сформировать идентичность в подростковом возрасте без значительных невротических состояний. Их переживания были значительно слабее, чем в случае с Чарльзом и Игорем. Чарльз чувствовал пустоту, вызванную нарушением его коммуникации с родителями с самого раннего возраста в виду их депрессивности. Это послужило причиной для сильно выраженного кризиса подросткового возраста. Взаимодействие же Игоря с первичными объектами было затруднено в силу особенностей его мозговой организации при аутизме. Его внутренний и внешний мир не могли формироваться иначе, как хаотично. Когда начало формироваться самоосознание, этот внутренний хаос дал о себе знать в виде страха саморазрушения. Преследования родительских фигур, препятствующих интеграции его Эго, вызвали психоз. Психоз был единственной возможной реакцией на агрессию внешнего мира: первое время у Игоря не было ресурсов сражаться с внешним миром, как делал Бен, и не было возможности убежать в свой внутренний мир, как сделал Чарльз, поскольку внутри все еще царил хаос.  Постепенно, с верой в то, что он, Игорь, может управлять собой и своей жизнью, хаос начал упорядочиваться, однако его внутренний мир до сих пор остается довольно скудным.

Результатом самоидентификации Игоря является принятие своего тела, своих потребностей, и вера в то, что он имеет право распоряжаться собой, принимать решения относительно себя. Вряд ли он сможет вписать себя и самопределиться через социальные группы, большие по размеру, чем семья и маленькое рабочее пространство; скорее всего он никогда не осознает себя как мужчина. Однако представление о том, что он принадлежит сам себе, является базовым и необходимым конструктом в дальнейшем формировании Эго-идентичности.

Заключение

В данной статье сравнивалось переживание подросткового кризиса в норме и в случае расстройств аутистического спектра. Как нам представляется, данная тема интересна, потому что именно те новообразования, которые появляются в результате созревания мозга при пубертате, в наибольшей степени нарушены у молодых людей с РАС. Нарушение сети зеркальных нейронов препятствует пониманию себя относительно других людей, что непосредственно связано с формированием идентичности. Неравномерная миелинизация и отсутствие связей с отдаленными частями мозга нарушают интегративные функций формирования личности, что приводит к формированию фрагментированной самости. Редуцирование серого вещества в лобной, верхневисочной и медиальной теменной долях влияет на нарушение чувства субъектности. Изначально нарушенная коммуникация, проявляющаяся с первых лет жизни, приводит к тому, что не формируется тот багаж социальных отношений, на базе которого впоследствии должна формироваться идентичность. Вместо этого молодой человек с РАС, дойдя до некоторого осознания себя, сталкивается с хаосом, за которым следует страх саморазрушения. Любопытно отметить, что из трех взятых из литературы случаев описания подросткового кризиса в норме взросление Чарльза напоминало взросление Игоря слабостью связей между первичными объектами (случай Игоря был обусловлен его диагнозом, а Чарльза – особенностью семейной ситуации).  Также были похожи и их переживания пубертата: и Игорь, и Чарльз не могли самостоятельно интегрировать разрозненные части своего Эго в единое ядро. Однако, ввиду отсутствия глубоких клинических нарушений, Чарльз мог сбежать из мира внешнего в мир внутренний, тогда как Игоря там ждал хаос и саморазрушение. Психоз, в котором Игорь пребывал несколько месяцев, был единственным способом проработать его переживания в безопасной и принимающей среде.

К сожалению, на сегодняшний день существует очень мало данных о формировании Эго-идентичности людей с РАС, и мы не имеем оснований делать какие-либо обобщения. Однако мы верим, что в скором будущем это будет возможно.

The Features of Ego-Identity Construction Developed by People with Autism Spectrum Disorder. Case Study

The article is devoted to way autistic persons experience a crisis of puberty. The main goal of this period is the formation of Ego-identity. Normally, this process is based on a new perception of object relations that is provided by physiological brain remodeling. Autistic child grows in conditions of reduced social contacts with significant others, and brain maturation during puberty does not reach the level of the norm. Hence, the puberty goes in different way in people with autism spectrum disorder.  There is a case study of adolescent with autism in the article.   Having a lack of social contact in childhood, he had a fear of self-destruction and unsustainable self-image in puberty. He experienced persecution by the parent figures, which did not accept his sexuality and need for autonomy, and it leaded to psychosis. At the end of the year's work, he built new psychological links with parent figures, accepted his new body and its needs and believed that he may make decisions about himself.

Keywords: adolescent crisis, autism spectrum disorder, identity, psychosis, personal autonomy.