Лон Майло Дюкетт. Эон Гора

Лон Майло Дюкетт.

Упразднены все ритуалы, все ордалии, все слова и знаки.
Ра-Гор-Хут взошел на престол свой на востоке в час
Равноденствия Богов ^[1].

Каждому, кто рассмотрит колоду Тота достаточно внимательно, наверняка бросятся в глаза несколько существенных отличий от других, более традиционных колод. Во-первых, четыре придворные карты каждой масти именуются Рыцарем, Королевой, Принцем и Принцессой, а не Королем, Королевой, Принцем и Принцессой (и не Королем, Королевой, Рыцарем и Пажом, и не каким-либо еще подобным образом). Этому Кроули дает очень интересное объяснение, которое мы подробно разберем в 11-й главе.

Далее, он внес весьма заметные изменения в четыре Старших аркана. Карты, которые в прошлом носили названия «Правосудие» (или «Справедливость»), «Сила», «Умеренность» и «Суд» (или «Страшный Суд»), в Таро Тота называются, соответственно, «Исправление» («Adjustment»), «Вожделение» («Lust»), «Искусство» («Art») и «Эон» («The Aeon»). Кроули поясняет, что эти новые названия более точно передают сущностный смысл данных арканов. Вскоре мы поймем, почему.

Несмотря на смену названий, основные образы, которые леди Харрис разработала для Исправления, Вожделения и Искусства, более или менее согласуются со своими аналогами из традиционных колод. Однако с Эоном — картой, заменившей Страшный Суд, — дело обстоит иначе. Вместо ангела с трубой, поднимающего мертвых из гробов в Судный день, на карте Эона перед нами предстают великолепно стилизованные изображения божеств со Стелы Откровения и со страниц «Книги Закона»: Нут — богиня бесконечного пространства, Хадит — бог бесконечно малой точки и Ра-Гор-Хут — дитя, рожденное от их союза ^[2]. Вследствие этого карта Эона не только принципиально отличается от традиционной карты Страшного Суда, но и косвенным образом привносит тонкие изменения в другие карты Таро Тота.

В чем причина столь радикального отхода от традиционной образности Суда? Согласно Кроули, эта перемена обусловлена тем фактом, что духовное событие, изображавшееся на старых версиях карты Страшного Суда, уже состоялось, и заместившая ее карта Эона призвана проиллюстрировать тот поворотный момент, когда старый эон уступил место новому.

Многие любители Таро, которые понимают, что Таро — это развивающийся духовный организм, расценивают проявившиеся в колоде Тота перемены как естественные и долгожданные усовершенствования. Другим, напротив, эта колода представляется оскорбительной и несовместимой с их духовным мировидением. И тот факт, что эти карты создал ужасный Алистер Кроули, лишь усугубляет их наихудшие подозрения. Подобное отношение, на мой взгляд, в высшей степени прискорбно, поэтому на следующих нескольких страницах я постараюсь, насколько это в моих силах, успокоить тех, кому колода Тота все еще внушает сомнения и страх.

Традиционные Старшие арканы Таро пронизаны библейской и античной образностью, а персонажи ее как будто сошли прямиком с подмостков уличного театра времен Средневековья или Возрождения. На карте Влюбленных мы видим Адама и Еву в саду Эдема. На карте Башни изображено разрушение Вавилонской башни; на Колесе Фортуны — колесо из видения Иезекииля; заимствованные оттуда же четверо животных почтили своим присутствием еще две карты — Иерофанта ^[3] и Вселенную. Богиня Диана — это Верховная Жрица, Прометей — Маг. Среди Старших арканов мы встречаем Императора и его Шута, Папу (Иерофанта), Отшельника, Повешенного, Смерть и самого Дьявола.

Далее имеются «небесные» карты: Солнце, Звезда, Луна и Вселенная. Глядя на Старшие арканы, даже начинающий астролог без особого труда различит среди этих двадцати двух карт семь традиционных планет и двенадцать знаков зодиака (см. главу 7). Держа в руке колоду карт Таро, мы умещаем на своей ладони целое мироздание. На семидесяти восьми листках картона находится место Небесам и преисподней, церкви и государству, звездам и планетам, стихиям и первопринципам и даже древним богам. Стоит ли удивляться, что карты Таро уже не первый век остаются излюбленным инструментом для гадания?

Присмотревшись внимательнее к традиционным образам Старших арканов, мы обнаружим, что все они пронизаны сквозной господствующей темой, либретто которой восходит к последней и самой загадочной из книг Нового Завета — Апокалипсису, или Откровению святого Иоанна Богослова. В связи с этим прежде всего бросаются в глаза ангел с трубой на карте Страшного Суда и Императрица, в которой трудно не узнать «жену, облеченную в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд» (Откр. 12:1). «Жена, сидящая на звере багряном» (Откр. 17:3) почтила своим присутствием аркан Сила (Вожделение); ангел же, поставивший «правую ногу свою на море, а левую на землю» (Откр. 10:2), — это классический образ аркана Умеренность (Искусство).

В наши дни многие исследователи Библии пересматривают старые гипотезы по поводу того, когда именно был создан Апокалипсис и какой смысл был заложен в него изначально. Все больше и больше ученых сходятся во мнении, что на самом деле Иоанн описывал (на языке образов, понятных его современникам) отнюдь не грядущий конец света, а самые что ни на есть актуальные подробности того апокалиптического холокоста, который завершился вторым иудейским восстанием 72-го года н.э.

Пусть так, но в действительности не столь уж важно, было ли Откровение Иоанна пророческим видением «конца времен» или тщательно зашифрованной служебной запиской. Факт остается фактом, что за тысячу с лишним лет его образы неизгладимо запечатлелись в духовном сознании западной цивилизации. Быть может, мы никогда и не узнаем всей правды об этой книге, но книга эта стала мифом, а миф правдивей, чем история.

Что бы ни пытался в действительности сообщить святой Иоанн, его Откровение служит в равной мере и подлинному искателю духовных истин, и шантажисту от религии, предоставляя обоим некий гротескный лексикон ужаса и надежды — глубинного ужаса, что рождается из осознания наших человеческих слабостей перед божественным престолом вечного суда в день огненной гибели мира ^[4], и надежды на грядущую жизнь, свободную от страхов и несправедливостей прошлого. В деле насаждения ужаса Откровение святого Иоанна определенно преуспело. Но вот незадача: ему так и не удалось втолковать нам, что «конец света» — это на самом деле еще не Конец Света!

Что же в таком случае изображено на традиционной карте Страшного Суда? Как ни забавно, Кроули утверждает, что на ней и в самом деле изображена огненная гибель мира — событие, произошедшее 20 марта 1904 года в номере одного каирского отеля, когда Гор, бог силы и огня, воссел на престол своего отца в час Равноденствия Богов, — событие, возвестившее о конце духовного мира умирающего бога Осириса и о рождении Эона Гора.

Кроули утверждал, что на памяти человечества сменилось три эона. Для удобства он обозначил их именами трех главных божеств Древнего Египта: богини Исиды, ее мужа и брата Осириса и их сына Гора ^[5]. Мы только что вступили в Эон Гора, пришедший на смену Эону Осириса, который, в свою очередь, пришел на смену Эону Исиды.

Смена эонов совершается вовсе не в результате какой-нибудь войны в небесах или каких-нибудь астрологических явлений. Скорее, это всего лишь следствие определенных перемен к лучшему в человеческом сознании. Разумеется, подобная перемена должна представлять собой некий универсальный и фундаментальный сдвиг — нечто такое, что большинство из нас разделяет со своими ближними, и нечто настолько же простое, как привычное для нас восприятие наших взаимоотношений с Солнцем.

Да. Все именно так просто (и так основательно). И Таро Тота, как и любое произведение искусства или литературы, отражает в себе динамику этого нового этапа эволюции. Давайте проведем краткий обзор двух предшествующих эонов и посмотрим, как развивались и как влияли на духовную жизнь наших предков взаимоотношения человека с Солнцем. Следующий фрагмент воспроизводится по моей книге «Ангелы, демоны и боги нового тысячелетия».

ЭОН ИСИДЫ — Формула Великой Богини.

Указать, когда в точности начался Эон Исиды, невозможно… Признаки культа Великой Богини встречаются уже в эру Льва (10 996—8830 гг. до н.э.) ^[6]. В тот период, когда человечество делало первые непростые шаги в освоении искусства общественного диалога, самой поразительной тайной, волновавшей воображение людей, была сила женщины. Из всех наблюдаемых явлений природы именно женщина была ближе всего к божествам. Каждый месяц, в согласии с циклическим ритмом луны, она истекала кровью — но чудесным образом оставалась жить. Когда же цикл кровотечений прерывался, тело ее преображалось: груди и живот начинали расти, а по прошествии девяти месяцев лоно разверзалось и исторгало воды и новую жизнь.

Поскольку на заре Эона Исиды люди еще не осознавали причинно-следственную связь между сексом и деторождением, казалось, что женщина — это единственный источник человеческой жизни. И животворная сила ее не ограничивалась кровью и родами, ибо груди ее источали молоко — густую белую кровь, питавшую ту новую жизнь, которую она сотворила. Женщина была сама олицетворением самой земли, которая по видимости так же спонтанно и собственными силами порождала растения и животных, необходимых для поддержания жизни. Факты говорили сами за себя: земля — это мать, мать — это жизнь, бог — это женщина. Пребывать в гармонии с формулой Великой Богини было очень легко, и до тех пор, пока все полагали, что жизнь и пища исходят непосредственно от земли и от женщины, все человеческие свершения, все магические практики и все религиозные проявления вращались вокруг нее.

И эти представления запечатлелись в душах наших предков так глубоко, что, даже разгадав загадку, откуда берутся дети, они еще очень долго продолжали упорно цепляться за внешние формы культа Богини и утверждать все общественные и религиозные институты на ее формуле. Однако знания об окружающем мире накапливались и развивались, и в конце концов человек предстал лицом к лицу перед новой, более сложной картиной мира и новыми неразрешенными загадками.

ЭОН ОСИРИСА — Формула Умирающего Бога. 

Несмотря на то, что формула умирающего бога прочно закрепилась в религиозных и социальных установлениях только в астрологическую эру Рыб (166 г. до н.э. — 2000 г. н.э.), Эон Осириса начался гораздо раньше.

Появление земледельческих обществ с неизбежностью привлекло внимание человека к смене времен года. Земледельцы эпохи Осириса стали осознавать, какое влияние оказывает на растения солнечный свет — или, напротив, его нехватка. Они заметили, что в определенное время года световой день становится короче и посевы не всходят. И в конце концов стало очевидно: хотя земля и порождает все сущее, но высшая энергия, пробуждающая жизнь во всем сущем, исходит от солнца. С этим открытием совпало по времени всеобщее осознание той жизненно важной роли, которую играет в процессе размножения мужчина. Как растение не сможет расцвести, если его не согреют солнечные лучи, так и женщина не сможет зачать, если в нее не проникнет мужское семя. Понятие отцовства, долгое время не признававшееся вовсе, теперь вышло на первый план. По-настоящему Эон Осириса начался тогда, когда наши прародители взглянули на небо и постигли тот факт, что жизнь на земле — это союз солнца и земли, а жизнь племени — это союз мужчины и женщины. Однако о равенстве между партнерами в этом союзе не могло быть и речи: мужчины нанесли ответный удар, суровый и немилосердный. Теперь божество стало мужчиной и отцом, а сила его уподобилась силе солнца.

Но хотя этот сдвиг в общественном сознании был обусловлен переходом к более точной оценке фактов, нежели та, что преобладала в эпоху Исиды, все же новой картине мира по-прежнему недоставало точности. Известная ущербность в восприятии космологических фактов ввергла людей эпохи Осириса в темный и пугающий кризис незащищенности, нанесшей роду человеческому такую глубокую травму, что ее последствия мы испытываем до сих пор. Из-за этого глубинного изъяна в картине мира центр внимания сместился от тайны зарождения жизни к навязчивой озабоченности смертью.

Средоточием этого трагического недоразумения стала вера в то, что каждое утро на рассвете солнце рождается на востоке, а каждый вечер — умирает на западе. Возникали всевозможные гипотезы о том, куда попадает умершее солнце на время ночной тьмы и не может ли случиться так, что в один ужасный день оно больше не возродится. По всей вероятности, оно уходило в загробный мир — туда, куда мы тоже на время уходим во сне, в своей еженощной «маленькой смерти». Из кошмарных и блаженных образов наших сновидений рождались архетипы рая и ада; и кто лучше всех мог рассудить, какой посмертной судьбы мы окажемся достойны, как не само умершее солнце, некогда сотворившее нас и поддерживавшее в нас жизнь на земле? Именно эта роль была отведена богу Осирису в египетской мифологии и Христу — в христианстве.

Еще более глубокие опасения внушали ежегодные эскапады дневного светила. Наблюдения показывали, что солнце, достигнув расцвета своих сил в летнюю пору, с каждым последующим днем встает и заходит немного южнее, чем накануне ^[7]. Ко времени сбора урожая дни становились уже заметно короче, и призрак опустевших полей простирался среди нагих деревьев и иссохших трав, живописуя унылый и пугающий портрет природы in articulo mortis ^[8]. Мало того, что солнце бесследно исчезало каждый день — так оно еще и день ото дня упорно ползло к югу! А что, если оно не остановится? Сколько времени придется миру провести в холодной тьме, прежде чем появится новое солнце?

Дабы успокоить нервы, расшатанные такими невеселыми раздумьями, некоторые мудрецы сделали глубокий вдох и попытались взглянуть на вещи в более широкой перспективе. Да, действительно, солнце каждый день умирает на западе. Но годы наблюдений и свидетельства старожилов говорят о том, что ни разу еще на памяти людской не случалось так, чтобы оно не возродилось на востоке, причем достаточно скоро. Да, действительно, солнце каждый год слабеет и оказывается на волосок от гибели. Но те же наблюдения и свидетельства говорят о том, что рано или поздно оно пускается в обратный путь, дни опять становятся длиннее и на земле начинается новый жизненный цикл. Приняв во внимание всю доступную им информацию, люди рассудили, что своим регулярным воскресением солнце обязано некой магической силе, неведомой и сверхъестественной. Далее они предположили, что секрет этой магии таится в сущности самого солнца и если они сумеют прийти в гармонию с его сущностью, то, быть может, также преодолеют смерть.

Повсюду в природе, куда ни кинешь взгляд, разыгрывался снова и снова все тот же солнечный цикл рождения, жизни, смерти и возрождения. Люди замечали, что весной растения дают всходы, а в долгие летние дни под теплыми лучами солнца — тянутся ввысь и наливаются соками. С наступлением осени, достигнув полной зрелости, они дают семена, а затем увядают или гибнут под серпами жнецов. В мертвую зимнюю пору семена, подобно самой земле, лежат неподвижно и безжизненно, однако чудесным образом возрождаются вновь, как только весенние дожди и пробудившееся солнце оживят промерзшую почву и превратят ее во влажную и теплую материнскую утробу.

Замечали люди и то, что трава растет быстрее в тех местах, где гниют останки людей и животных, и везде, где земля была обильно орошена кровью. Это чудо было солнечно-мужским эквивалентом лунно-женской тайны менструаций. Параллели между солнцем и фаллосом, между солнечным светом и мужским семенем, между оплодотворяющим воздействием мужского семени на женщину и аналогичным воздействием крови на землю не ускользнули от плодовитого воображения наших предков эпохи Осириса. Новый «факт действительности» (соответствующий сокровенной сущности солнца) отлился в магическую формулу эона: источник жизни — смерть.

Для того, чтобы прийти в гармонию с этой новой формулой, следовало принять на себя центральную роль в великой драме смерти и жизни. На заре Эона Осириса человеческое жертвоприношение было наивысшей из доступных человеку драматических имитаций той жертвы, которую солнце ежедневно и ежегодно приносит земле. Оно же представляло символическую смерть фаллоса после семяизвержения и жертвенную смерть, погребение и возрождение семян. К тому же, когда поля перед посевом или сразу после орошали человеческой кровью, урожай в итоге оказывался заметно обильнее. Но главная польза, которую приносили столь кровавые формы религиозного самовыражения, заключалась в том чрезвычайно утешительном и бесспорном факте, что до тех пор, пока люди исправно приносят жертвы, можно не сомневаться: каждое утро солнце будет возрождаться на востоке, а каждую зиму — поворачивать вспять и возвращаться на север, принося с собой новую весну и лето. В результате в руках жрецов и жриц, распоряжавшихся жертвенным ножом, сосредоточилась колоссальная власть. Они заняли место между людьми и богами и приняли на себя личную ответственность за возрождение солнца. И каждый новый рассвет самым наглядным образом приумножал их могущество.

Регулярное ритуальное убийство Божественного Царя обеспечивало богатый урожай и благополучие народа. Несмотря на то, что кандидат на роль жертвы номинально являлся главой государства, правителем в современном смысле слова он не был. Он был живым воплощением солнца и, следователем, верховным повелителем земли. Его умерщвление и воцарение его преемника обставлялись с величайшей торжественностью.

На закате Эона Осириса характер жертвы изменился: вместо человеческой крови стали жертвовать кровь животных, а еще позднее — хлеб и вино. Для обладателей мистического склада ума жертва превратилась в некий личный и трансцендентный опыт. Однако все эти перемены никак не отразились на основной магической формуле Эона Осириса. Цикл рождения, смерти, жизни и возрождения оставался господствующей темой в сознании людей вплоть до магического ренессанса конца XIX века. Но к этому времени старая формула зиждилась уже не столько на недостатке информации, сколько на нежелании принять новое знание.

ЭОН ГОРА — Формула Венценосного и Победоносного Ребенка. 

Наши предки, жившие в эпоху Исиды, в конце концов постигли тайну размножения, но, тем не менее, еще очень долго держались за старую магическую формулу, возникшую в те времена, когда казалось, что все живое рождается самопроизвольно из женской утробы и лона земли. Точно так же и в эпоху Осириса люди в конце концов узнали, что Земля вращается вокруг Солнца, но основные религиозные и политические институты еще долго цеплялись за идеи смерти и возрождения, как будто все еще жива была вера в то, что солнце на самом деле умирает каждый день. […]

[В наши дни научные «истины» о] гелиоцентрической Солнечной системе стали бесспорной реальностью для всех и каждого, за исключением лишь самых изолированных или умственно отсталых обитателей нашей планеты. Уже не первую сотню лет матери успокаивают своих детей на сон грядущий, что по ночам солнце вовсе не исчезает, а всего лишь освещает другую сторону Земли. Эта простая и утешительная истина — и есть ключ к формуле Эона Гора. И это не формула питания и не формула жизни, гибели и воскресения, а формула, в основе которой лежит магия непрерывного роста и развития.

В Эон Исиды мы отождествлялись с землей. Жизнь чудесным образом возникала из лона земли и из лона женщины. Все магические пантеоны состояли из различных ипостасей Богини. Смерть же оставалась загадкой поистине неизмеримой глубины.

В Эон Осириса мы отождествлялись с умирающим и воскресающим солнцем. Все магические пантеоны состояли из ипостасей Бога-Отца. Смерть можно было преодолеть магическим образом через повиновение определенным формулам, обрядам и доктринам.

В Эон Гора мы отождествляемся с солнцем вечно сияющим и вечно живым. Все магические пантеоны теперь состоят из наших собственных ипостасей. Мы, подобно солнцу, бессмертны. Смерть, как и ночь, — всего лишь иллюзия. Жизнь теперь видится как процесс постоянного роста, и у людей развивается осознание непрерывности бытия, которое рано или поздно вырвет у смерти ее жало» ^[9].

Нам с вами важно не забывать, что традиционные образы Таро развивались на протяжении Эона Осириса, в эпоху, когда общепринятым было представление о еженощной смерти и ежеутреннем магическом воскресении солнца. Превосходной иллюстрацией к теме смерти и воскресения умирающего бога служит старый аркан Страшного Суда. Как мы увидим, в карте Эона из Таро Тота Кроули заменил образы старой формулы (воскресшие мертвецы, выходящие из могил в Судный День) новыми образами божеств, представленных на Стеле Откровения. В этих новых образах отражаются силы, действующие на заре новой эпохи, — силы, воплощающие в себе формулу непрерывной жизни Нового Эона.

Такова «благая весть» Книги Закона. Такова «благая весть» Эона Гора. И, пожалуй, Таро Тота — самая гениальная и прекрасная попытка передать эту универсальную пророческую весть в красках и образах. Каждая карта этой колоды — как витражное окно великолепного собора, воздвигнутого во славу развивающегося человеческого сознания. Каждого, кто берется за эти карты, они затрагивают по-своему. Одни хотят обдумать историю, которая в них изложена. Другие чувствуют потребность разобрать каждый образ вплоть до мельчайших деталей. Третьим просто хочется окунуться в исходящий от них свет и краски. Но, так или иначе, этот собор Нового Эона не оставляет равнодушным никого.

© Lon Milo Duquette. Understanding Aleister Crowley's Thoth Tarot. Weiser Books, 2003. 

© Перевод: Анна Блейз, 2007.

© Psyoffice.ru