Мэри Грир. Пикси Смит и ее колода Таро

Мэри Грир.

«Памела Колман Смит, одна из женщин-магов, состоявших в ордене Золотой Зари, оставила драгоценное наследство магам всего мира — колоду Таро, особо примечательны в которой сорок числовых карт младших арканов. <...> Старшие арканы в этой колоде либо следуют традиционным образцам, либо отступают от них в соответствии с личным видением Уэйта. Но младшие арканы — это оригинальные произведения Памелы: изначально Уэйт едва представлял себе, как они должны выглядеть, а то и не представлял вовсе»[1].

Коринна Памела Колман Смит родилась в Пимлико (Миддлсекс, Англия)[2] 16 февраля 1878 года. По линии матери, Коринны Колман Смит, она стала потомком двух американских семейств — Колманов и Чандлеров, — многие представители которых интересовались искусством, мистицизмом и фольклором, а также занимались книгоизданием. Отец Памелы, Чарльз Эдвард Смит, был финансовым инспектором и постоянно разъезжал вместе с семьей между Нью-Йорком, Вест-Индией и Лондоном. После смерти матери еще совсем юную[3] Памелу приняла на воспитание актриса Эллен Терри, работавшая в театре Генри Ирвинга «Лицеум»[4]. Под ее руководством Памела научилась делать декорации и костюмы для спектаклей. Эллен Терри дала ей очень красноречивое прозвище — «Пикси», великолепно подходившее к ее характеру и внешности. Впоследствии Пикси не раз утверждала, что все свои знания о ролях и декорациях она почерпнула из личного опыта работы на сцене, — и созданные ею карты Таро наглядно об этом свидетельствуют.

За годы, прожитые на Ямайке[5], она выучила немало народных сказок и легенд, которые рассказывала в особой манере «лилтинга» — «ритмичным, почти музыкальным речитативом», как описывает эту технику сценической речи ее биограф Мелинда Парсонс[6]. Это не могло не заинтересовать Флоренс Фарр и Йейтса, которые сами много лет работали над «музыкой речи». Пикси обучалась искусству иллюстрации в нью-йоркском институте Пратта[7], а в 1899 году вернулась в Лондон, где вскоре познакомилась с семейством Йейтсов.

По описанию Джона Батлера Йейтса[8], она походила на японку: маленькая, смуглая и с раскосыми, как у чертенка, глазами.

«Она далеко пойдет, — утверждал Йейтс-старший, — потому что во все свои идеалы она верит. <...> Она проста и наивна, как старый книжный червь, [но] с сердцем ребенка»[9].

Когда Артур Рэнсом[10], позже написавший книгу о лондонской богеме, впервые посетил один из ее званых вечеров, он увидел перед собой

«...маленькую кругленькую женщину, почти что девочку <...> совершенно без возраста. <...> Она была в зеленой юбке и свободной оранжевой накидке навыпуск, шелковой и сплошь расшитой черными кистями. <...> При виде нас она коротко, но очень жутко взвизгнула — то ли это был смех, то ли приветственный возглас. <...> Она была очень смуглая <...> с невероятно заразительной улыбкой [и] глазами ребенка, который в радостном возбуждении мчится навстречу гостям, пришедшим на день рождения».

Рассказывая сказки, она вплетала в свои черные волосы яркие ленты и перья, а на шею вешала длинные низки коралловых бусин. Она жила в «безумной комнате, сошедшей прямиком со страниц волшебной сказки» и больше всего напоминавшей лавку древностей:

«Темно-зеленые стены были увешаны ослепительно яркими рисунками, гравюрами и пастельными набросками. У окна стоял большой круглый стол, а на нем громоздились несметные баночки с красками, закрытые разноцветными крышечками, фарфоровые игрушки, причудливые фигурные пресс-папье, пепельницы, сигаретницы и книги; освещалось все это хозяйство серебряной лампой, а посреди стола высилась ваза, в которой горели благовония»[11].

Очевидно, в числе гостей бывала и Флоренс Фарр, поскольу Рэнсом утверждает: «Стихи там читали так, будто на чтицу снизошел дух какого-нибудь древнего менестреля и научил ее, как надо выпевать слова»[12]. Другие вспоминают, как приходили туда послушать Йейтса, читавшего отрывки из своих еще не дописанных стихов, пьес или рассказов. Но своя особая магия была и в сказках самой Пикси, которые та заучила со слов «сумасбродной ямайской няни и с бесконечным юмором и обаянием воспроизводила странности ее акцента».

«Нетрудно было вообразить, как прямо за спиной у нее встает тропический лес и колышутся гигантские листья. <...> [В ее сказках] таилось “сердце тьмы”. Об этом можно было и позабыть, но внезапно в рассказ вплетался обрывок песни — и тотчас тебя настигало это мерное биение, словно топот босых ног, перевитый короткими печальными каденциями»[13].

По приглашению Йейтса Пикси вступила в орден Золотой Зари (вероятно, в ноябре 1901 года) и приняла магический девиз «Quod Tibi id Aliis» — «Что тебе, то и другим». В ноябре 1903 года, когда Артур Эдвард Уэйт сформировал свой Независимый Исправленный орден, она присоединилась к нему как посвященная степени 1=10. Таким образом, за два года, прошедших со дня ее посвящения в степень 0=0, Пикси сдала всего лишь один экзамен и поднялась только на одну ступень, — но это не помешало ей продержаться в ордене по меньшей мере до 1909 года. Очевидно, церемониальная магия стояла далеко не на первом месте в списке ее симпатий (ритуалы Золотой Зари, как и обряды католической церкви, она находила «ужасно забавными»). По-настоящему Пикси любила совсем другое — рисовать, рассказывать сказки и ставить спектакли для самостоятельно обустроенных миниатюрных театриков.

Как указывает Мелинда Бойд Парсонс, самый заметный и часто встречающийся образ в картах Таро и других картинах Памелы Смит — башня. Пикси пыталась написать заметку, объясняющую смысл этого образа, поскольку даже для нее самой он был полон загадок, олицетворяя одновременно и пугающее одиночество, и гостеприимное пристанище, парадоксальным образом совмещая в себе идеи чистоты и равнодушия, возвышенности и тяжести, материализма и духовности.

«Я часто вижу башни, белые и высокие, на фоне сумеречного неба. Это те высокие белые башни, что виднеются издалека на вершинах гор, точно снежные короны. Молчание их, повисшее в воздухе, так тягостно, что удушает всякую мысль. Руки стражей подняты в остережение путникам, бредущим мимо без цели. Но тому, кто ведает путь, достаточно подать знак и войти, устремившись к этой священной дороге»[14].

Она боялась, что поиски истины могут привести человека к гибели, как это происходит на карте Таро под названием «Башня».

Пикси обладала невероятной и редчайшей способностью «видеть» музыку. Документально подтверждено, что такое явление действительно существует. Оно называется синестезией и в общем виде представляет собой способность испытывать ощущения, соответствующие одному органу чувств, через какой-либо другой орган (например, воспринимать цвет посредством осязания). Такое «смешение чувств» Пикси впервые испытала в 1900 году, слушая, как Гордон Крэг (сын Эллен Терри)[15] играет Баха на фортепиано. Перед ней как будто распахнулось волшебное окно: она вдруг увидела лес, сияющий яркими, чистыми красками и полный резвящихся эльфов — они плясали под деревьями, окутанными голубоватой дымкой, и ветерок развевал их волосы и легкие одеяния. Прежде чем ставни захлопнулись, Пикси успела лишь набросать контуры зарисовки на полях газеты[16]. Друзья и знакомые верили, что у нее есть особый дар: видеть по-настоящему, как наяву, тот мир духов, что лежит за гранью обычных физических чувств. Нередко она начинала рисовать, не сознавая, что выходит из-под ее руки, а если затем, очнувшись, пыталась подправить рисунок, видение тотчас исчезало. Эти рисунки, поясняла она, были как «мысли, высвобожденные, выпущенные на волю чарами звука <...> Все они полны подсознательной энергии»[17]. Ее друзья — композитор Клод Дебюсси, драматург Морис Метерлинк, художник Джеймс Уистлер[18] — восхищались ее необычным даром; Дебюсси говорил, что в рисунках Памелы его «грезы становятся явью»[19]. Побывав в Ирландии, она обнаружила, что может видеть фэйри, и увлеклась кельтскими легендами.

Памела Смит сотрудничала с братом У.Б. Йейтса, художником Джеком Йейтсом[20], в различных журнальных проектах. В 1903—1904 гг. она издавала собственный журнал под названием «Зеленый сноп», в котором печатались произведения Йейтса, леди Грегори, Джона Синга, А.Э. и Эллен Терри[21]. Добившись некоторой известности — главным образом, благодаря выставкам, проводившимся в галерее Альфреда Штиглица в Нью-Йорке[22] с 1907 по 1911 гг., — Пикси, тем не менее, всегда была вынуждена много трудиться, чтобы сводить концы с концами.

В июне 1904 года лондонское «Сценическое общество», во главе которого стоял Харли Гренвилл-Баркер[23], предприняло постановку первой и единственной бытовой пьесы Йейтса «Там, где ничего нет». Декорации к ней создали Памела Смит и Эдит Крэг, дочь Эллен Терри[24]. Пикси делала эскизы под диктовку Йейтса, пока тот рассказывал ей, какой ему видится сцена для этого спектакля[25]. Позже, незадолго до открытия театра Аббатства[26], Йейтс отчаялся найти подходящего художника-декоратора для пьесы Синга[27]. «Я найму Пикси Смит, — написал он леди Грегори. — Кажется, никто, кроме нее не понимает, чего я хочу»[28].

В 1911 году Пикси обратилась в католичество. Она активно участвовала в суфражистском движении и рисовала плакаты для феминистической пропаганды[29]. Когда началась Первая мировая война, она поставила свои таланты на службу Красному Кресту: рисовала плакаты и мастерила игрушки для благотворительных распродаж. После войны Пикси переехала в уединенный корнуольский городок Лизард, где устроила дом отдыха для священников в специально арендованном для этого здании с часовней.

Умерла Пикси Смит 18 сентября 1951 в Бьюде (Корнуолл). Все имущество она завещала своей подруге и компаньонке Норе Лэйк, однако оно было пущено с молотка для покрытия долгов, и Нора осталась ни с чем. Оригиналы картин, по которым была создана колода Таро, пропали бесследно, хотя известно, что однажды Пикси обращалась к Альфреду Штиглицу как к посреднику с просьбой их продать. Конечно, их могли распродать и по отдельности, но это маловероятно, поскольку ни одна из них не обнаружилась в обширной коллекции ее работ, собранной Штиглицем. Оригиналы печатных форм для колоды погибли во время Второй Мировой войны при бомбежке.

В настоящее время существует по меньшей мере двадцать колод Таро, непосредственно повторяющих композиции Пикси Смит, но любой, кто работал с ними, согласится, что подлинная колода Смит обладает особенностями, воспроизвести которые невозможно. Одна из них — удивительная (и, без сомнения, умышленная) неоднозначность в выражении лиц персонажей, позволяющая тарологу и кверенту интерпретировать каждую карту в соответствии с тем, что они в ней видят именно в данный конкретный момент. В этом огромное преимущество колоды Смит над большинством других колод, бесценное при анализе вопросов, связанных с психологическими состояниями, воспоминаниями и личными ассоциациями.

Как отмечает в своей «Энциклопедии Таро» Стюарт Каплан, неутомимый коллекционер ее работ, «имя Пикси Смит могло бы кануть в Лету, если бы не созданная ею колода, которой вот уже более восьмидесяти лет наслаждаются миллионы людей по всему миру»[30].

© Перевод Анны Блейз

© Psyoffice.ru