Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

в отличие от элементов математического множества (подробнее см. [37]). Например, недизъюнктивность проявляется в полном взаимопроникновении, в неразрывном единстве познавательного и аффективного (в широком смысле слова) компонентов любого психического акта, и потому эти компоненты, онтологически нераздельные, нельзя соотносить друг с другом дихотомически, дизъюнктивно по формально-логической схеме функционали-стской психологии: мышление (вообще познание) — это не чувства, не эмоции, а чувства — это не мышление и т. д.
Такой дизъюнктивный, приводящий к функционализму способ рассуждения не адекватен для изучения психического как процесса. Отражаемый в психике, познаваемый объект в той или иной степени затрагивает потребности, мотивы, интересы индивида, вызывая у него определенное эмоционально-волевое, аффективное отношение (стремление, чувство). И лишь в меру этого он познается. Столь органическое единство познавательной (интеллектуальной) и аффективной сторон любого психического явления определяет новую трактовку «единицы» или исходной «клеточки» в психологии. Для теории психического как процесса, все более строго уточняющей предмет психологии, нефункциональной «единицей» психического является уже не действие (см. выше), а именно указанное единство в любом психическом акте двух противоположных компонентов — познавательного и аффективного, из которых то один, то другой выступает в качестве преобладающего (см. [183, с. 264]). Это новое понимание психологической «единицы», обычно недостаточно учитываемое в нашей литературе, открывает большие перспективы для преодоления функционалистского, дизъюнктивного метода анализа. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что данный метод, неадекватный в психологии, в то же время весьма плодотворен в других областях исследования — в математике, технике, кибернетике и т. д. Например, Н.Винер характеризует информацию именно дизъюнктивно (через формально-логическое отрицание): «Информация есть информация, а не материя и не энергия».
Это принципиальное различие между дизъюнктивным и недизъюнктивным методами исследования особенно существенно для определения понятия «процесс». Он понимается обычно прежде всего как временная последовательность, смена и взаимосвязь различных стадий и этапов того или иного события, явления, системы и т. д. Такая трактовка необходима, но совершенно недостаточна для понимания психического как процесса. Она необ-
257
ходима, поскольку учитывает ряд существенных, хотя и довольно очевидных признаков процессов. Она недостаточна, поскольку не учитывает самого главного: последовательность стадий во времени может характеризовать системы двух принципиально различных типов — дизъюнктивных (дихотомических) и недизъюнктивных (хотя в обоих этих очень разных случаях часто используется один и тот же термин «процесс»). Например, как уже выше отмечалось, процесс функционирования машины и вообще любой технической системы является дизъюнктивным, а психическое как живой процесс, напротив, недизъюнктивно. Ясно, что во втором случае понятие процесса намного более сложное и очень специфическое. Недизъюнктивный процесс отнюдь не сводится к последовательности своих стадий во времени (что недостаточно учитывается в психологии).
Соотношение дизъюнктивного и недизъюнктивного (процессуального) наиболее детально раскрыто на материале психологии мышления. Прежде всего показано, что психическое как процесс всегда является содержательным. Например, мышление как недизъюнктивный процесс — это психологически раскрываемые анализ, синтез и обобщение чего-то, т. е. какого-то содержания (условий и требований решаемой задачи и т. д.). Отсюда не следует, конечно, что такое содержание само по себе входит непосредственно в формулы психологических закономерностей мышления. Например, одна из подобных закономерностей характеризует всеобщий исходный механизм мыслительного процесса (аналз через синтез): познаваемый субъектом объект включается во все новые связи и отношения и выступает в них в соответственно новых качествах. Легко видеть, что здесь объект, его качества и отношения выступают предельно абстрактно: это может быть абсолютно любой объект, независимо от какой бы то ни было его специфики. Но в ходе психологического изучения всегда необходимо, учитывать, какой конкретно объект и как именно познается субъектом. Лишь в отношении к такому конкретному содержанию можно раскрывать процессуальность мышления и его психологические закономерности. По мере все более глубокого обобщения подобных конкретных экспериментальных ситуаций удается выявлять все более абстрактные закономерности мышления в «чистом виде» — уже безотносительно к специфике того или иного содержания мысли.
В непрерывном процессе мышления образуются прерывные и недостаточно пластичные умственные действия и операции (ло-
258
гические, математические, лингвистические и т. д.). Любая интеллектуальная операция является прерывной в том смысле, что в ней не содержится достаточных, исчерпывающих указаний на конкретные условия ее формирования и применения; поэтому, используя ее, человек должен выйти за ее пределы. Например, школьник, уже хорошо овладевший умственными действиями сложения, вычитания и т. д., может испытывать большие трудности в ходе решения той или иной определенной задачи, если он не сумеет глубоко ее проаналзировать и потому не поймет, где и как применять эти умственные действия соответственно совершенно конкретным условиям и требованию решаемой задачи.
Поэтому любая интеллектуальная операция или система таких операций формируется не сама по себе, а лишь по ходу мышления как непрерывного процесса. Только в этом более широком процессуальном контексте совсем конкретно определяется, какие именно умственные действия и операции должны быть сформированы, усовершенствованы, использованы и развиты. Мышление не сводится к системе любых своих операций. Операциональный аспект мыслительной деятельности, раскрытый в исследованиях Ж.Пиаже, П.Я.Гальперина и других, необходим, но недостаточен для понимания сущности мышления; он входит в состав более широкого — процессуального аспекта (в свою очередь, всегда включенного, как уже отмечалось выше, в личностный план мышления).
Если процессуальный аспект мышления (в его вышеуказанном понимании) изучает только психология, то операциональный его аспект исследуют помимо психологии еще и другие науки: кибернетика, математическая логика, теория игр и т. д. Эти последние особенно отчетливо выявляют прерывный характер интеллектуальных операций, прежде всего в случае решения так называемых хорошо определенных или замкнутых задач (well-defined problems).
Обычно считается, что в отношении таких замкнутых задач человек обладает полной информацией о множестве альтернативных вариантов решения и вытекающих из них последствий1. Таковы, в частности, алгоритмические задачи, решаемые на низ-
1 В противоположность этому, решая так называемые не замкнутые, а открытые задачи, человек не имеет заранее и полностью всех необходимых знаний о возможных альтернативах и их последствиях. В ходе решения именно таких задач наиболее отчетливо проявляется и формируется мышление как процесс.
259
ших уровнях административного управления или в ходе управления технологическими процессами. Для решения именно таких задач наиболее успешно и применяется классическая теория принятия решения. Например, по мнению Г.Саймона, она является теорией выбора между постоянными и хорошо определенными альтернативами, каждая из которых приводит к известным результатам.
Таким образом, исходная для принятия решения ситуация выбора справедливо характеризуется изначальной данностью и четкой определенностью альтернативных, дизъюнктивных (исключающих друг друга) вариантов возможного решения той или иной задачи. Например, в теории игр в качестве одной из общих предпосылок применяется следующая очень сильная абстракция: каждому игроку известны все возможные стратегии противника (хотя в действительности это, конечно, не так); неизвестно лишь то, какой из них он воспользуется именно в данной партии игры. В общем итоге строго определяемая исходная ситуация выбора характериузется тремя основными признаками: изначальные варианты возможного решения 1) заранее известны, даны уже в готовом виде; 2) альтернативны и 3) равновероятны (или, что то же самое, их вероятности еще не известны для решающего). Ясно, что число альтернатив при этом может быть только конечным (как и в случае перебора, отбора и т. д.). В реальной жизни наиболее ярким примером такой дизъюнктивной ситуации выбора является бросание жребия (с помощью которого приходится опе-ределять, в частности, очередность выступления участников того или иного конкурса, соревнования и т. д.). Подобная жеребьевка чисто случайным образом обусловливает соответствующие события (например, в каком порядке будут выступать участники состязания). Иначе говоря, нарушается преемственность, вообще детерминация этих событий, поскольку их прошлое вообще никак не влияет на их настоящее: все решает только чистый случай (жребий).
В теории игр, как известно, тоже иногда приходится апеллировать к такой случайности, нарушающей детерминацию мыслительного процесса решения задачи (например, когда используются так называемые смешанные стратегии). Дизъюнктивная ситуация выбора в строгом смысле слова неизбежно вносит в закономерное протекание мыслительной деятельности по решению задач элементы чистой случайности, приводящей к индетерминизму. Тем самым такая ситуация должна была бы нарушить и прервать этот закономерный ход событий. Однако в действи-
260