Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

кретизировали в интересах психологии то ценное, что было в немецкой классической философии и в философии Маркса.
В результате методологических, теоретических, экспериментальных и прикладных исследований уже в 30-50-ые годы были созданы первые основные и очень разные варианты теории деятельности. Это стало возможным, конечно, лишь в психологии, но не в советской философии, ибо в условиях сталинистского тоталитаризма философы не могли развивать категорию деятельности, поскольку по понятным причинам она отсутствовала в «философском» лексиконе главного «философа» страны Сталина. Вот почему теория деятельности первоначально создавалась на протяжении нескольких десятилетий именно в психологии, так как последняя в отличие от философии, истории и т. д. находилась не в центре, а на периферии официальной идеологии. (Например, при Сталине Рубинштейн публиковал только свои психологические монографии и лишь после его смерти начал издавать также и свои философские труды; а свои работы 10-ых и 20-х годов он никогда не мог даже упоминать).
Советские философы приступили к систематической, весьма плодотворной и все более обобщенной разработке проблемы деятельности на рубеже 60-70-ых годов х.
С 80-ых годов вся в целом теория деятельности, развитая философами, психологами, социологами, педагогами и т. д., заслуженно привлекает к себе внимание многих наших зарубежных коллег — специалистов в области соответствующих гуманитарных и общественных наук, которые все более активно участвуют в ее изучении и дальнейшей разработке. По их инициативе проведено уже 3 Международных конгресса по теории деятельности (1986, Западный Берлин; 1990, Финляндия; 1995, Москва) в рамках Международной постояниой конференции по исследованиям в области теории деятельности (International Standing Conference for Research on Activity Theory — ISCRAT).
Этот яркий пример заслуженно высокой оценки теории деятельности, которую (теорию) некоторые наши психологи начали успешно разрабатывать еще в тяжелейших условиях сталин-
1 Даже в таком солидном и в целом хорошем пятитомнике, как «Философская энциклопедия» (М., 1960-70), еще отсутствовала статья «Деятельность». Впрочем, ее не было и в 1 издании Большой Советской Энциклопедии (см. Т. 21, 1931 г.); это значит, что и в 20-ые годы — еще до «сталини-зации» — наша философия не придавала большого значения деятельностной проблематике.
245
щины, особенно отчетливо характеризует очень противоречивую историю и современное состояние психологической науки.
С одной стороны, в середине 30-х годов многие психологи (прежде всего психотехники, т. е. специалисты в области психологии труда) были арестованы, сосланы и даже расстреляны, ряд важнейших отраслей психологии подпали под запрет (социальная, историческая, юридическая и т. д. психология, психоанализ, педолология и др.). Невосполнимый урон нашей науке нанесли также идеологические кампании, погром и разгон специалистов, связанные с лысенковщиной, с так называемой «павловской» сессией АН СССР и АМН СССР в 1950 гг., с борьбой против космополитизма и т. д.
Но, с другой стороны, как мы уже видели, даже в условиях этих убийственных гонений многие советские психологи мужественно и успешно продолжали развивать свою многострадальную науку в единстве ее теоретических, экспериментальных и прикладных разделов и даже в некоторых отношениях организационно ее укрепляли.
При всех недостатках и ограничениях в развитии нашей науки в СССР на протяжении послеоктябрьских десятилетий советские психологи очень много сделали для разработки на мировом уровне фундаментальных и прикладных проблем. Это особенно важно сейчас подчеркнуть, потому что — как ни странно — некоторые коллеги пребывают теперь в состоянии растерянности, поскольку они восприняли неизбежный к 1991 г. провал официальной идеологии и догматизированной примитивной философии как крах психологической науки в нашей стране. Но для этого нет оснований, ибо даже в самые кровавые годы сталинщины те специалисты, которые честно и творчески относились к своей работе, несмотря ни на что сумели в основном сохранить и продолжить необходимый уровень научности в развитии многострадальной психологии.
При всей прежней идеологизированности психологической науки (в нашей стране) в ней было и остается прочное научное ядро, инвариантное любой политической конъюнктуре и даже при Сталине уверенно отделяемое наиболее квалифицированными и честными специалистами от всяческих идеологических наслоений.
Вместе с тем нельзя, конечно, не признать, что в эпоху тоталитаризма было немало психологов, которые подобно многим представителям других наук искренне или чисто конъюнктур-
246
но, сознательно или не(вполне) осознанно принимали и применяли официальную идеологию и философию. Поэтому и по сей день некоторые из отечественных психологических теорий содержат в себе значительные пережитки и даже рецидивы тоталитаризма. Тем важнее подчеркнуть мужество и высочайший профессионализм ученых, которые даже в отчаянно трудных условиях сталинизма и неосталинизма сумели развивать науку, добиваясь непреходящих результатов.
Во время хрущевской «оттепели» во второй половине 50-х годов Рубинштейн совершил «тихую» революцию в философии и отчасти связанной с ней теоретической психологии, существенно определившую всю разработку проблемы субъекта. Рубинштейн убедительно показал, что в отличие от раздражителей объект выделяется (внутри бытия) только субъектом в ходе общения и деятельности и потому существует лишь для него, т. е. нет объекта без субъекта. Это объект действия и познания. Объект и бытие при всей их взаимосвязи отличаются друг от друга. «Бытие существует и независимо от субъекта, но в качестве объекта оно соотносительно с субъектом. Вещи, существующие независимо от субъекта, становятся объектом по мере того, как субъект вступает в связь с вещью и она выступает в процессе познания и действия как вещь для нас» [183, с. 57].
Это фундаментльное положение составляет одно из оснований оригинальной философско-психологической концепции Рубинштейна и его школы. Процитированная новаторская идея Рубинштейна, которую он безуспешно пытался опубликовать еще в 1946-1947 гг. [194, с. 410-412], разрушила один из главных устоев всей нашей официальной философии, ошибочно усмотревшей первородный грех и главный порок идеализма в утверждении, что без субъекта нет объекта (см. прежде всего [98, т. 18; с. 79-84; об этом см. также [6; 38]). Это правильное утверждение неправильно отождествлялось со справедливо критикуемым положением о том, что природа не существовала до и без человека. В итоге официальная философия сама себя завела в тупик. Выход из него возможен лишь при вышеуказанном различении бытия и объекта, субъекта и объекта, объекта и раздражителя и т. д. Оно и составляет онотологическую и гносеологическую основу всего субъектно-деятельностного подхода (но, конечно, концепция Рубинштейна и его школы не сводится к теории деятельности; он всегда был против «деятельностного редукционизма», т. е. против сведения всей активности человека
247
лишь к деятельности. Б.ФЛомов тоже категорически возражал против такой редукции).
Рубинштейн следующим образом раскрывает суть своей концепции: «Человек как субъект должен быть введен внутрь, в состав сущего, в состав бытия и, соответственно, определен круг философских категорий. Человек выступает при этом как сознательное существо и субъект действия, прежде всего как реальное, материальное, практическое существо... С появлением новых уровней бытия в новом качестве выступают и все его нижележащие уровни. Иными словами, человеческое бытие — это не частность, допускающая лишь антропологическое и психологическое исследование, не затрагивающая философский план общих, категориальных черт бытия. Поскольку с появлением человеческого бытия коренным образом преобразуется весь онтологический план, необходимо видоизменение категорий, определений бытия с учетом бытия человека. Значит, стоит вопрос не только о человеке во взаимоотношении с миром, но и о мире в соотношении с человеком как объективном отношении» [186, с. 259].
Своими изначально практическими действиями и поступками в ходе общения человек как субъект целенаправленно изменяет внешний мир (природу и общество), а тем самым также и себя. Вот почему именно деятельность, всегда осуществляемая на различных уровнях общения, играет столь существенную роль в развитии и саморазвитии людей. Изменяя мир, мы все глубже его познаем. Познание и практика неразрывно взаимосвязаны. Объективность научного познания вовсе не основывается на пассивности, бездейственной созерцательности познающего субъекта. В ходе изначально практической и затем также теоретической, но в принципе единой деятельности люди изменяют, преобразуют мир «в меру» его объективных закономерностей, все более раскрываемых и используемых именно в процессе этой преобразующей деятельности. При адекватном понимании и осуществлении последней она вовсе не превращается в насилие (вопреки существующей теперь точке зрения, могущей дискредитировать весь субъектно-деятельностный подход).
Сейчас — увы! — слишком широко распространено насилие (вооруженное, политическое, экологическое, педагогическое и т. д.), но оно никак не может отождествляться с деятельностью. Тоталитаризм тоже стремится превратить деятельность вождей в насилие и соответственно всех других людей — лишь в объекты
248