Абульханова-Славская К.А., Анцыферова Л.И., Брушлинский А.В. Психологическая наука в России XX столетия проблемы теории и истории.

рук — узнать и самостоятельно продумать, в чем состоят преемственность и вместе с тем качественное различие между философскими системами Гегеля и Маркса. Тем самым Рубинштейн мог сопоставить друг с другом марксову и свою критику гегелевского идеализма, осуществленную в целях позитивного преодоления вышеотмеченной ограниченности последнего. В результате он почувствовал идейную близость своих философских исканий с марксовой философией, систематически изучил философские произведения Маркса и стал убежденным сторонником и одним из продолжателей диалектического материализма.
Глубокий и оригинальный философско-психологический анализ ранних рукописей Маркса в соотнесении с его «Капиталом» Рубинштейн развернул прежде всего в своей программной статье «Проблемы психологии в трудах Карла Маркса», законченной весной 1933 г. и опубликованной в единственном тогда советском психологическом журнале «Советская психотехника» (1934. ц 1). Впоследствии эта статья была перепечатана в однотомнике Рубинштейна «Проблемы общей психологии» (М. 1973 и 1976) и в журнале «Вопросы психологии» (1983, ц 2). Она опубликована в переводе на английский язык в журнале «S-tudies in Soviet Thought» (1987, ц 33).
Анализируя философские произведения Маркса, Рубинштейн выделяет в них, принимает и использует для развития своей концепции в первую очередь те фундаментальные положения, которые раскрывают диалектику взаимодействия субъекта с объектом — прежде всего диалектику изначально практической деятельности людей. Последняя выступает для Маркса как опредмечивание субъекта, т. е. как процесс объективирования, объективного выявления и раскрытия сущностных сил человека. В этом смысле, по Марксу, «история промышленности и возникшее предметное бытие промышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией... Такая психология, для которой эта книга, т. е. как раз чувственно наиболее осязательная, наиболее доступная часть истории, закрыта, не может стать действительно содержательной и реальной наукой» [127, c. 594-595].
В труде субъект переходит в объект, воздействует на материальный объект и преобразует его. И наоборот, объект воздействует в то же время на субъекта, детерминирует его действия и трудовые операции. Эта фундаментальная зависимость, идущая от
220
материального объекта к субъекту, означает, что человек и его психика не только проявляются в продуктах своего труда, они именно формируются и развиваются в ходе такой деятельности, детерминируемой объектом и преобразующей его.
Фундаментальная идея молодого Маркса о том, что, объек-тивируясь, проявляясь в продуктах своей деятельности, формируя их, человек вместе с тем формирует, развивает, а отчасти впервые порождает и самого себя, свое сознание и вообще психику, особенно близка Рубинштейну. Она наиболее созвучна его статье 1922 г., в которой он, еще не зная ранних работ Маркса, резко критиковал широко распространенное, закрепленное Кантом, но одностороннее понимание деятельности, согласно которому «субъект лишь проявляется в своих деяниях, а не ими также сам создается» [172, с. 105]. При таком неверном понимании получается, что человек и его способности существуют уже как готовые и данные до и независимо от его деятельности, в которой они якобы только обнаруживаются. В отличие от этого Рубинштейн уже в 1922 г., развивая свой принцип деятельности, специально подчеркивает, что человек и его психика именно формируются в процессе большой работы над большим творением.
Одним из примеров может служить старая и вечно новая проблема наследственных задатков и способностей человека. У некоторых людей от рождения уже есть сильно выраженные задатки, скажем, музыкального слуха, которые, будучи генетически наследственно закрепленными, вначале существуют до и независимо от деятельности данного новорожденного младенца и потому лишь проявляются в ней, но еще не формируются. Такие задатки — необходимые, существенные, однако совершенно недостаточные условия для формирования на их основе подлинных способностей (музыкальных и т. д.). Главным условием развития последних является именно деятельность (игровая, учебная, трудовая и т. д.), которую осуществляет ребенок, подросток, взрослый в общении с другими людьми, под руководством преподавателей и наставников. В таком смысле человек и его психика не только проявляются, но и прежде всего формируются в деятельности.
Рубинштейн уже в 1922 г. специально подчеркивает, что эта деятельность осуществляется только людьми, т. е. ее субъектами, она невозможна без них как нечто самодостаточное и самодовлеющее. Нет ни бессубъектной деятельности, ни бездеятель-
221
ного субъекта. От человека отделяются, отчуждаются не его деятельность, а лишь некоторые из ее продуктов или результатов. Таковы прежде всего материальные результаты его труда, например промышленные и сельскохозяйственные изделия и товары, книги, машины, произведения искусства и литературы, научные знания, открытия и другие творческие достижения. Создавая их, человек тем самым формирует и развивает себя, свои способности и потребности, все свои психические свойства и процессы. Эти психические новообразования создаются в ходе деятельности человеком и в человеке, а потому они никогда не отчуждаются, не отделяются от него — в отличие от вышеупомянутых материальных результатов его труда и творчества.
Неразрывная, органическая связь человека и его деяний в процессе его формирования, «построения» обобщается Рубинштейном как одно из важнейших условий единства личности — субъекта деятельности. Деяния, действия, поступки не бывают безличными и безликими, они совершаются не сами по себе, не независимо от человека. Это именно его деяния, он — их автор, творец, исполнитель, несущий за них ответственность и самостоятельно формирующийся в процессе их обдумывания и осуществления. По мнению Рубинштейна, они тем самым «входят определяющим фактором в построение» субъекта [172, с.105]. При всем разнообразии и противоречивости деяний человека они являются действиями и поступками одного единого субъекта. Это единство личности обеспечивает целостность и системность ее деятельности, в которой оно формируется. И наоборот, единство личности как субъекта деятельности распадается, когда «деяние, не входя в построение самого субъекта, теряет внутреннюю связь с ним. Утрачивая связь с субъектом, деяния тем самым теряют связь и между собой. Личность в итоге представляет из себя действительно только «пучок» или «связку» (bundle) представлений» [там же]. Здесь Рубинштейн справедливо критикует прежде всего известную позицию английского философа Юма, отрицавшего субстанциальное единство личности. Такое отрицание субстанциальности, целостности, единства субъекта приводило и до сих пор приводит в психологии к так называемому функционализму, т. е. к пониманию психики как системы психических функций (восприятия, чувств, мышления и т. д.), более или менее обособленных от субъекта и, следовательно, друг от друга. Личность даже в современной психологии сплошь и рядом распадается на «пучки» подобных психи-
222
ческих функций, свойств и черт, не связанных между собой потому, что они недостаточно связаны с самой личностью.
Эту «мозаичность» личности и функционализм Рубинштейн начинает преодолевать уже в своей статье 1922 г., посвященной принципу деятельности, точнее, принципу субъекта и его деятельности, поскольку, как мы видим, для него деятельностный подход выступает прежде всего как личностный принцип. Деятельность может быть только деятельностью субъекта, и все формирующиеся в ней психические свойства и процессы являются неотъемлемыми качествами лишь целостного индивида. В данном отношении Рубинштейн также почувствовал свою идейную близость к марксовой философии, когда он начал анализировать в статье 1934 г. тогда впервые опубликованные философские произведения основоположника диалектического материализма. Он выделяет у Маркса и использует прежде всего фундаментальное и хорошо теперь известное положение о том, что все психические процессы или функции человека есть «органы его индивидуальности» [127, с.591] как целостного субъекта. По Марксу, «человек присваивает себе свою всестороннюю сущность всесторонним образом, т. е. как целостный человек» (там же). Опираясь на эти очень верные и важные для психологии идеи Маркса, Рубинштейн развивает дальше свои прежние положения о единстве и целостности личности, восходящие к его статье 1922 г. Он подчеркивает, что психология «не может быть, таким образом, сведена к анализу отчужденных от личности, обезличенных процессов и функций» [174, с. 14]. Различные формы психики и сознания развиваются не сами по себе — в порядке автогенеза, а только как атрибуты или функции того реального целого, которому они принадлежат, т. е. личности как субъекта. Вне личности трактовка сознания могла бы быть лишь идеалистической (спиритуалистической). Вопреки Гегелю субъект, личность не сводится к сознанию или самосознанию, однако сознание и самосознание весьма существенны для личности.
С этих позиций Рубинштейн реализует в психологии основной для марксистской концепции тезис, согласно которому сознание человека есть общественный продукт и вся его психика социально обусловлена. Деятельностный, точнее, личностный подход в психологии представляет собой конкретизацию всеобщего принципа социальности человека и его психики. Данную мысль Рубинштейн формулирует с предельной ясностью и отчетливостью: «Общественные отношения — это отношения, в
223