Баранд И., Баранд Р. Психоанализ во Франции

Должны ли мы, следуя Клоду Леви-Строссу, из этнологии, занимающейся бессознательной природой коллективных феноменов, прийти к следующему убеждению: “Несомненно, что развитие современной мысли содействует критике нравов. Но это явление не образует чуждую этнологическим исследованиям категорию; скорее, оно является их результатом… И даже сегодня вторичные, едва ли сформулированные представления побуждают нас ухватиться за это же бессознательное выражение. С удивительной быстротой, показывающей, что речь здесь идет о внутреннем своеобразии мышления и поведения, коллективное мышление воспринимает интерпретации, кажущиеся нам необычайно смелыми[3]: приоритет материнского права, анимизма или недавнего изобретения — психоанализа, чтобы автоматически решать проблемы, природа которых, по-видимому, должна постоянно выводиться из воли и рефлексии?” (Levy-Strauss 1958, нем. изд., 33)

Говоря об этнологии, идущей от частного к общему, от истории к структуре, Леви-Стросс отмечает “ограниченный инвентарь бессознательных возможностей”. Об этом же напоминает и Лакан: “Психоаналитик должен отчетливо представлять себе, что человек с рождения и до смерти находится в символической цепи, образовавшей человеческий род еще до того, как началась его история”.

Как ни странно, исключительный акцент на лингвистических, экономических и этнологических “структурах” или “формациях бессознательного” (Лакан) не просто как важном факторе, но и как неизменных системах, по которым мыслят люди, не завел исследования в тупик. Скорее наоборот, это, по-видимому, даже способствует развитию диахронии, относительной историчности, способности к развитию и вовсе не обязательно ведет к выводу о “гибели человека” (Фуко).

Указывая на вклад Фрейда в историю, Безансон ссылается на Деверю и призывает различать “бессознательное в текстах и бессознательное у историков”.

Многие историки (Л. Поляков, Н. Коэн, В. Йордан, Э. Р. Доддс, Р. Ленобль) обращаются к психоанализу как вспомогательной дисциплине. Целью при этом является избежать опасности “чего-нибудь не понять”! Отсюда берет начало постулат: ничто человеческое не может быть чужеродным. “Такая многосторонность человеческого существа, виртуального владельца всех духовных конфигураций” по мере познания бессознательного дает каждому потенциальную возможность быть универсальным.

Постепенно мы подходим к социологическим дисциплинам и науке о социуме. Отношение к ним неоднозначно. Они различаются по оценке их теоретической компетенции в этой области. Так, например, К. Давид (David 1969) пишет о “социологическом унижении” психоаналитика, который не владеет инструментарием, чтобы познавать многослойную социальную реальность. Для Ж. Шассеге-Смиргель, напротив, психоанализ является единственно приемлемым путем.

Социальная психология, появившаяся во Франции в 50-е годы в форме групповой динамики, основывалась на работах К. Левина, а также К. Роджерса, Я. Л. Морено и Тэвистокского института. Речь шла о том, чтобы в противовес академической диагностической психологии создать недирективную социальную психологию, психосоциологию, которая бы позволила добиваться изменений индивида, группы и организации. Позиция практиков во французской социальной психологии значительно варьирует и часто во многом зависит от отношения к психоанализу. Цель недавно появившегося журнала “Connexion” (“Связь”) состоит в том, чтобы более четко определить направления, которые имеют практическое приложение (Энирикес, Ронши, Палмаде).

В новом направлении — “социопсихоанализе” — в качестве зоны пересечения “психоиндивидуального” и “социологического” выделяется область политики. Здесь пытаются изучать “регрессию политического в психическое”, последнюю, по мнению Г. Менделя (Mendel 1972), форму уничтожения гражданина. “Классовая” групповая динамика способствует политизации, позволяющей избежать хандры и конфликтов с родителями.

В коллективе лечебных учреждений, особенно психиатрических клиник, врачи, средний медперсонал, психологи, социологи, психоаналитики сталкиваются с проблемой взаимных отношений. Они часто обращаются к психоанализу коллектива, ощущающего себя единым организмом, который в той или иной мере подвержен негативному влиянию возникающих конфликтов и напряженных отношений. В этом смысле необычайно любопытным документом является работа А. Леви “Парадоксы свободы в психиатрической клинике” (Levy 1969). Интересны также начинания Бальве, Тосквеля и Оури. В соответствии с новой понятием “социопатии” Ж. Хохманн в работе под названием “Общинная психиатрия” (Hochmann 1971) выступает за психиатрию, нацеленную на преодоление паттерна симбиотических отношений, но при этом он, пожалуй, недооценивает существование идентификаций и порождающих их сил. Подход к психическому больному как к “полезному и адаптированному” человеку в уравновешенной семье, прототипическом микрокосмосе нашего подавляющего и преследующего общества, создает немалые трудности, даже если теперь используется психоаналитическая терминология.

В недавно появившемся номере журнала “Эволюция психиатрии” (т. 37) такой подход ставится под сомнение со стороны “антипсихиатрии” (Р. Ангелерг, А. Барт, А. Эй, А. Морель, А. Штульман). Ее представителей не так часто можно встретить среди практикующих психоаналитиков Франции; в своей работе они опираются на идеи М. Фуко и английской школы (Лэйнга, Эстерсона и Купера).

Подчеркивая необоснованное родство индивида со всеми человеческими конфигурациями, в конце концов мы понимаем, что “нужно смириться с определенной долей неуверенности” (З. Фрейд) и обнаруживаем соответствие между нашей эпистемофилией и нашим желанием не лишиться этого желания, его исполнив. Знание предстает здесь чем-то, что должно быть покорено подобно нашему бессознательному.

Башелар своей работой, названной по предмету исследования, пытался внести свой вклад в “психоанализ сознания” (Bachelard 1938). Пиаже, в течение многих лет являвшемуся профессором университета в Сорбонне, мы обязаны тем, что смогли больше узнать о формальных процессах мышления и понять неравномерность его эволюции, увидеть, что процессы стагнации имеют место и в детских формах мышления, то есть составить представление об аспектах не менее важных, чем вопросы содержания. В практике работы с детьми этот подход и психоанализ дополняют друг друга, пробуждая интерес к генезису и проявлениям аффективно-когнитивных структур. По мнению Пиаже, оперативная структура опережает лингвистическую и тянет ее за собой, чтобы в дальнейшем на нее опереться. Он говорит о конфронтации между синтаксическим научением и приобретением логических структур. Таким образом, Пиаже и его школа установили существование семиотической функции, которая является чем-то большим, чем речь, и включает в себя последнюю.

Об этом важно знать, так же, как и о лингвистике де Соссюра, посвятившему себя изучению синхронной “системы”, основывающейся на взаимосвязанных различиях и противоположностях значений. Де Соссюр создал отличное от грамматики ХХ века понятие о внеисторической и, так сказать, замкнутой в самой себе структуре, которое было воспринято одной из французских психоаналитических школ, а именно школой Лакана, где сигнификант[4] рассматривается как отделенный от сигнификата и как один из наиболее индивидуальных, а потому и наиболее отчужденных аспектов психики человека (ее бессознательный имажинативный и символический аспект). По мнению Г. Мунена (Mounin 1968), несмотря на то, что Лакан уделяет много внимания речи и структурализму, он все же остается в стороне от современной лингвистики и в определенной мере даже “дискредитирует своего любимого автора”.

Хомский в трансформационном структурализме и молодые французские лингвисты (Грос, Дюбуа) опять-таки рассматривают процесс, относящийся к глубокой латентной структуре. Важным фактором является субстанция. Грамматику же порождает слышимое предложение, нечто совсем иное, чем система противоположностей.

Обращаясь исключительно к фактору различий и противоположностей, мы игнорируем фоническую субстанцию и возвращаемся к психологическому аспекту произнесенного слова. В фонетическом сознании существуют только качественные аспекты. В фонетической игре выражаются не только сигнификанты, но и настроения, репрезентанты влечений. Если оставить в стороне то, что интересует исключительно лингвистов из структуралистской школы де Соссюра, можно прийти к разнообразным аспектам бессознательного. Так, И. Фонадьи вводит выразительный аспект слова (эксплозивный, сдержанный, увлеченный), указывая психоаналитикам на процесс образования звуков, организованный на внешнеречевом уровне. О роли фонической музыкальной субстанции говорится в одном из номеров недавно появившегося журнала “Психоанализ и музыка” (“Psychanalyse et Musique”).

Мы не будем здесь останавливаться на литературе начиная с А. Бретона и П. Ж. Жюве, на классической критике, тематической критике и психокритике от Ш. Бодуэна до Г. Башелара, Ш. Марона, Г. Поле, Ж. П. Ришара, Ж. Старобински, Р. Бартеса. Стилистика может только выиграть от познания бессознательного, Фрейд же поступал противоположным образом, основываясь в своей работе на великих произведениях прошлого.

Литературный подход в психоанализе строится на обращении к театральным персонажам и художественным образам, служащим для наглядной демонстрации, а также на тематических анализах и обзорах. Мы назовем лишь некоторые работы: “И одного ока много” А. Грина (Green 1969) и “Гёльдерлин” Жана Лапланша; “Психоанализ искусства и творчества” Ж. Шассеге-Смиргель (Chasseguet-Smirgel 1971), “Сюрреализм” Р. Хельда. Ценная информация об этом направлении содержится в работе Анне Клансье “Психоанализ и литературная критика” (Clancier 1973) и в одном из номеров журнала “Revue Franзaise de Psychanalyse”, озаглавленном “Творчество” (“La Creativite”).

Психоаналитики в нашем столетии

Разумеется, мы не могли здесь исчерпывающим образом рассказать обо всех психоаналитических подходах, знание и оценка которых, впрочем, превышает возможности практикующего аналитика. Поэтому, сопровождая пребывающего у нас в гостях коллегу, мы проследим вместе с ним теперь за тем, чем занимаются французские психоаналитики, помимо частной практики. Прежде всего это будет их преподавательская деятельность: в области гуманитарных наук, “медицинской психологии” на медицинских факультетах в сфере профессионального образования и главным образом в сфере подготовки детских и взрослых психиатров.

В своей клинической работе психоаналитики иногда возглавляют психиатрические отделения, занимаются консультированием и лечением, в том числе используя методы традиционной психотерапии, работают во взрослых и детских поликлиниках, сотрудничают с медицинскими, психологическими институтами и амбулаториями. Многие психоаналитики работают в передовых учреждениях, в частности в детских клиниках, занимающихся в той или иной степени педагогическими исследованиями и подготовкой молодых специалистов. Это относится к Институту Клапареда, клинике Анри Русселя и Центру Альфреда Бине. Центр консультирования и психоаналитической терапии — государственное учреждение, созданное в 1953 году, является подразделением Института психоанализа и предназначено для подготовки молодых аналитиков. Отдельные аналитики имеют узкую медицинскую специализацию и работают в отделениях психиатрии, дерматологии, пневматологии, кардиологии, гастроэнтерологии и т.д. Некоторые из них создали свою группу в Центре психосоматической терапии.

В соответствии с их происхождением и численностью можно выделить следующие типы практикующих психоаналитиков.

Получивший образование врач, чаще всего изначально ориентированный на психиатрию, специализируется затем в области психоанализа и попеременно практикует как в официальном секторе, так и частным образом. Создание в больницах круглосуточных отделений изменило эту ситуацию только для некоторых психоаналитиков, ставших профессорами и руководителями подразделений. Исключительно частной практикой занимаются, как правило, лишь в более позднем возрасте.

Прочие специалисты с университетским образованием, в большинстве своем так называемого “гуманитарного” профиля (психологи, социологи, философы и т.д.), в последнее время все чаще находят свое место в клинической работе с пациентами. Некоторые из них становятся преподавателями университетов. Учитывая произошедшие перемены, можно сказать, что судьбы “психоаналитиков немедицинского профиля”, складываются в целом так, как это виделось Фрейду еще в 1926 году.

Положение “неврачей” на правовом уровне остается двусмысленным. Поэтому им приходится сталкиваться с проблемами, касающимися профессиональной ответственности, от которых избавлены медики. Разрешение этих проблем — дело весьма сложное, поскольку мало кто из французских психоаналитиков стремится к тому, чтобы психоанализ оказался в ряду преподаваемых в университетах дисциплин, а обучение ему увенчивалось вручением диплома сомнительной ценности. Не находит большинства сторонников и идея о том, чтобы государство сделало возможным получение образования, в той или иной степени вмешиваясь в деятельность психоаналитических учреждений, которые во Франции находятся в частном владении и финансируются исключительно за счет членских взносов.

Можно сказать, что в большинстве своем психоаналитиком считается тот, кто получил образование (прошел личный и провел контрольный анализ, а также изучил психоаналитическую теорию) и занимается соответствующей деятельностью, которая, как правило, заключается в частной практике с использованием классического психоанализа. Остальными видами деятельности — от “балинтовских групп” до техник сенсибилизации в различных областях, — как мы уже упоминали, занимаются по личной инициативе; тем не менее основным ориентиром всегда остается психоаналитическая терапия в узком смысле. В своей деятельности психоаналитик стремится не только по-новому приложить приобретенные и проверенные им теоретические знания, но и обогатить их собственным опытом. По всей видимости, те, кто отдаляются от психоанализа, чтобы посвятить себя в основном или полностью другим функциям, чувствуют себя покинувшими психоаналитическое сообщество, а последнее, наверное, укрепляет у них ощущение того, что “прикладной” психоанализ по большому счету не может уберечься от “разбавления” другими теориями и от прочих отклонений, — явлений, хорошо знакомых каждому практику, но в еще большей мере тому, кто отказывается от своего важнейшего инструмента (долговременной аналитической психотерапии).

Поэтому, как ни странно, но, наверное, в соответствии с внутренней логикой, французские аналитики как группа предпочитают сегодня оставаться в стороне от медицины и от академической науки и находят интерес в ортодоксии аналитической функции, которой мы обязаны Фрейду. Эта ситуация заслуживает особого внимания, поскольку в других странах дело обстоит совершенно иначе.

Несомненно, что к позиции такого отстранения и к выбору практики, где в основном используются методы классической аналитической терапии, привело стремление избежать риска выхолащивания психоанализа.

Эта деятельность осуществляется в виде частной практики. Как правило, пациенты полностью оплачивают все расходы. Они имеют возможность частично возместить убытки из фондов социального страхования. Однако размер возмещения зависит от того, имеет ли аналитик звание врача: терапевтическую работу во Франции согласно существующему правопорядку разрешается проводить только врачам. Возмещение будет бо2льшим, если лечение проводилось врачом, работающим по договору со службой социального страхования. Психоанализ практикуют также в различных центрах, старейшим и основным из которых является Парижский центр психоаналитического консультирования и лечения, в поликлиниках и амбулаторных консультационных пунктах при больницах. В подобных учреждениях пациент либо платит за свое лечение в минимальном размере, либо не платит вообще.

Таким образом, возникает проблема нахождения приемлемого решения, которое бы позволило сделать для пациентов дорогостоящее, но все же соответствующее высокой квалификации терапевта лечение полностью или почти бесплатным, как в некоторых государственных учреждениях, где, однако, приходится долго ждать очереди. В таких учреждениях все меньше ощущается различие между аналитиками с точки зрения их базового медицинского или немедицинского образования.

История психоаналитического движения и превратности его судьбы

Наш гость узнает, что психоанализ во Франции внедрялся несколькими действовавшими порознь психиатрами и медленнее, чем в большинстве других крупных европейских стран.

Как правило, психоанализ наталкивался на враждебность со стороны позитивистски настроенных французских врачей, а потому он оказывал гораздо большее влияние в литературных кругах[5], особенно среди писателей-сюрреалистов. (Примером тому является Андре Бретон, который был лично знаком с Фрейдом. Впрочем, Фрейд весьма сдержанно относился к попыткам сюрреалистов использовать его открытия.)

До окончания Второй мировой войны психоанализу приходилось ограничиваться этими тесными рамками. С тех пор сферы его влияния постоянно расширялись и значительно возросло число его сторонников. Представители определенных направлений в философии, психосоматической медицине, психиатрии, психогигиене, а также средствах массовой информации пытались заполучить его себе.

Выражением общественного признания психоанализа явилось присуждение психоаналитикам профессорских званий. Однако подобное поощрение было сдержанно встречено большинством психоаналитических групп, опасавшихся, что это может заставить психоанализ пойти на уступки.

В истории психоаналитического движения во Франции можно выделить три основных периода со специфической для каждого из них главной целью. Впрочем, эти же цели отчасти сохранялись и в другие периоды, а потому данная историческая периодизация имеет лишь схематический характер.

1. Период с начала столетия до конца Второй мировой войны был посвящен внедрению, защите и разъяснению психоаналитического подхода.

2. В период с 1945 по 1960 год, когда уже не требовалось столько усилий, чтобы добиться признания, основная задача французских авторов заключалась в развитии и углублении этой концепции на основе собственного понимания психоаналитической теории и практики.

3. С 1960 года стала проявляться тенденция к тому, чтобы основательно заняться вопросами обучения. Таким образом, французские психоаналитики столкнулись с той же насущной проблемой, что и большинство психоаналитических объединений в других странах. Однако уже в 1953 году эта проблема стала решающим фактором раскола в одной из первых французских групп — Парижском психоаналитическом обществе.

Период до Второй мировой войны

Вскоре после того, как в конце своего пребывания во Франции, в Париже у Шарко (1885–1886) и в Нанси у Бернгейма (1889), Фрейд сделал свое гениальное открытие, в январе 1895 года он опубликовал на французском языке в “Revue Neurologique” статью “Навязчивости и фобии. Их психические механизмы и этиология”. За нею последовало несколько работ швейцарских авторов (Мёдера, Клапареда, Флурнуа), опубликованных на французском языке, затем появились отдельные статьи, касавшиеся психоанализа, авторами которых являлись либо те, кто сдержанно симпатизировал психоанализу, как Теодор Рибо, либо его решительные противники, такие, как Пьер Жане.

В 1909 году появилась статья Моришо-Бушана “Случай невроза сердца”, в которой робко затрагивалось понятие переноса. Это был первый французский автор, состоявший в переписке с Фрейдом; собственно говоря, он был не столько психоаналитиком, сколько просто поборником фрейдовских идей (см. Freud, X, 72).

1914 год ознаменовался выходом в свет “Психоанализа неврозов и психозов”, солидного, объемом в четыреста страниц труда двух французских психиатров, Реги и Эснара, где весьма осторожно были представлены общие положения теории Фрейда. В дальнейшем, однако, только Эснар использовал в своей работе психоаналитические методы и участвовал в организации французского психоаналитического движения.

Таким образом, в то время когда уже были известны психоаналитические объединения в Вене, Цюрихе, Будапеште, Берлине, Лондоне и в США, Франция отличалась особой невосприимчивостью к психоанализу. Фактически во Франции не было таких пионеров движения, которых можно было бы сравнить с Ференци, Абрахамом или Джонсом.

И только в 1919 году появилась работа Р. Лафорга, эльзасца, получившего французское гражданство, где шла речь о психоаналитической терапии шизофрении, а за ней несколько важных статей, опубликованных франкоязычными швейцарцами, прежде всего Р. де Соссюром.

Примерно в 1921 году начало французскому психоаналитическому движению было положено деятельностью мадам Сокольницкой, уроженки Польши, выросшей во Франции. В возрасте 37 лет по совету Фрейда она приехала в Париж, закончив свои странствия по Европе, за годы которых она прошла анализ у Фрейда, обучалась психоанализу сначала у Юнга, а затем у Ференци и опубликовала в 1920 году работу “Анализ детских неврозов навязчивости”. Ее радушно приняли в литературных кругах, прежде всего Андре Жид и Бурже; последний представил ее профессору Хейеру, выдающемуся детскому психиатру, который предложил ей работу в психиатрической клинике “Сент-Анн” в Париже. Год спустя, опережая события, она начала проводить первые “учебные анализы”, в том числе с теми, кто впоследствии основал Парижское психоаналитическое общество (Р. Лафорг, Э. Пишон, Р. Алленди).