А. А. Меграбян. ДЕПЕРСОНАЛИЗАЦИЯ

Большинство больных в состоянии отчуждения жалуются на неяркость, расплывчатость, чуждость и даже полную потерю образов представлений. При этом они часто говорят о чувстве пустоты в сознании. Так, один из наших больных К. говорил: "У меня в голове пусто, думать не магу; вот хочу думать, например, о своем родном городе, но не могу представить в уме улиц, домов, свою квартиру, жену, детей". Другой больной Т. заявляет: "Вчера я видел своего отца, а сегодня я не могу и уме его представить. Словами я могу рассказать о местности, где я родился, а вот в уме представить карту наших красивых гор и лесов я не могу".

Ряд больных жалуется на чуждость и бессодержательность представлений словесных образов. Больной Л. говорит, что когда он мысленно повторяет два-три раза слово, – например, "стул", – то оно вдруг становится каким-то чуждым, пустым и бессодержательным звуком. В этом отношении особенно демонстративны высказывания одного из наших больных: больной Р. потерял возможность конкретно представить себе всякий образ, скрывающийся за словами; у него появляется чувство пустоты и невозможность мыслить. Он не может читать, не может беседовать по серьезным вопросам, ибо как только он пытается вникнуть в смысл слов – все образы исчезают, остается пустота. Для больного особенно мучительно трудно представлять слова-глаголы и слова-отрицания.

Интересно отметить, что больные прекрасно описывают любые события и ситуации, которые они могут образно представить. Так, один из больных Шильдера заявлял, что не может представить отца; он решительно отрицает, что может представить образ своего брата, но он давал такое живое и пластическое описание его, что казалось, будто возможность образно представлять у больного сохранена.

Больные часто отмечают важный момент, образность представлений резко нарушается главным образом тогда, когда они должны активно, волевым образом или по прямому заданию представлять; но когда они находятся в пассивном состоянии, то образы возникают самопроизвольно. Этим моментом пользовался один из больных Р.: он без волевого напряжения, как бы "мимоходом", ухитрялся читать беллетристическую литературу, причем образы быстро возникали и исчезали.

Некоторые больные указывают, что при закрытых глазах или в легком дремотном состояний внезапно появляются яркие, почти реальные, калейдоскопически сменяющие друг друга образы предметов, животных и людей; иногда эти образы даже приобретают движение, больные наблюдают их как кинозрители. Получается парадоксальная картина: если обычно в бодрствующем активном состоянии больные жалуются на переживания сноподобности, нереальности и чуждости образов, то в пассивном или в легко дремотном состоянии у них возникает целый поток ярких образов, не подчиняющихся воле больного. По-видимому, легкое дремотное или пассивное состояние как бы "растормаживает" патологическую заторможенность и реальность образов. Это патологическое "восстановление" очень близко напоминает галлюцинации гипнагогического характера и псевдогаллюцинации.

По этому поводу Жане также указывает, что воспроизведение представлений у больных происходит лучше всего, когда они не устанавливают своего внимания на них. Шильдер отмечает, что если преобладает установка на собственное переживание, то наступает обеднение мышления и материала представлений. Некоторые больные в связи с этим жалуются на ухудшение памяти. Они говорят, что "Прошлые дни уходят, как в пропасть". Тем не менее, они хорошо воспроизводят прошедшие события.

Ряд больных говорит, что у них нет мыслей, что они потеряли мыслительную способность; сравнивают себя с чурбаном, с идиотом и т.д. Собственные мысли в голове кажутся чужими, внушенными автоматическими, меняющимися. Иногда говорят, что их мысли как будто находятся в воздухе, вне головы. В непсихотической форме заболевания больные, по объективному наблюдению, могут не только правильно мыслить, но имелись случаи (Эстеррейх), когда больные даже писали диссертации в этом состоянии. В нашем случае больной К. сдал государственные экзамены на 5 курсе института "на отлично". Другой больной К. прекрасно работал в качестве инженера на производстве.

Дюга пытался найти причину переживания отчуждения в представлениях и мышлении в снижении деятельности сознания, в распаде элементов сознания и нарушении душевного синтеза. Аналогичной точки зрения придерживается и Жане, Гейманс, Пик, Леруа и другие высказывают приблизительно сходные с этой теорией взгляды. Согласно этим взглядам, необходимо достаточное количество ассоциаций, чтобы обеспечить восприятиям, представлениям и актам мышления "качество знакомого". Если количество ассоциаций уменьшается благодаря снижению психической энергии, то наступает впечатление чуждого.

Мы уже приводили спор между Шильдером и Штеррингом по поводу проблемы "чувства знакомости". По мнению первого, в области представлений и мышления подобно восприятиям не изменены образы, их "качество знакомости", так как объективные наблюдения постоянно говорят, что больные прекрасно описывают словами образы своих представлении и в мышлении, а также акт повторного узнавания этих образов в мышлении совершенно сохранен. Шильдер упорно утверждает, что речь идет не о нарушении образов восприятии, представлений и мышления, а о изменении "центрального "я", которое придает характер "неистинности" всем душевным переживаниям.

Леви в переживаниях отчуждения, в актах представлений, воспоминаний и мышления видит нарушение особых "чувств воспроизведения" и "чувства мышления", которые являются компонентами общего "чувства действия". Шильдер относится к этой теории более благосклонно, и понятно почему. Дело в том, что "чувство действия", по Леви, есть проявление "чувства активности", исходящего от сознания "я" личности.

Все же авторы, которые отрицают наличие изменений в восприятиях, представлениях и в мышлении, и основное расстройство приписывают "я-сознанию", они тем самым противопоставляют это "я-сознание" содержанию психических актов. Шильдер заявляет, что он опирается на клинические наблюдения, однако фактически его отрицание наличия патологических изменений в отдельных психических функциях при синдроме отчуждения есть не что иное, как интегрирование клинических фактов.

С другой стороны нельзя согласиться и с представителями ассоциационной теории – выражение о том, что отчуждение есть распад психического синтеза, следствием которого является поражение "чувства знакомости", слишком неопределенно, расплывчато. И неправильно, что у больных "чувство знакомости" утеряно. У больных вовсе не утеряна способность повторного узнавания образов в процессе восприятия и представления. Штерринг пытается доказать, что узнавание происходит не только благодаря "чувству знакомости", но и благодаря воспоминаниям. Однако акт повторного узнавания в представлениях, который происходит через воспоминания, также должен пользоваться "чувством знакомости".