Мужество любить

В психотерапии, например, мы не ищем ответ как таковой и однозначное решение вопроса – что привело бы пациента в еще худшее состояние, чем в самом начале его борьбы. Мы стремимся помочь пациенту понять проблему, охватить ее, включить в себя, объединив в одно целое. Карл Юнг однажды проницательно отметил, что серьезные жизненные проблемы никогда не решаются, и если кажется, что они решены, то что-то серьезное было упущено. 

Ролло Мэй «Любовь и воля»

Ей хватало здравого смысла, и жизнь ее была бессмысленна.

К.Г. Юнг

Опишу как экзистенциальные психотерапевты описывают любовь. Но вначале, в двух словах, что такое экзистенциальная психотерапия. Это направление психологии выросло из экзистенциальной философии, где основными постулатами бытия человека считаются:

- Ответственность субъекта за собственное существование, и это ответственность именно пред самим собой, а не перед родителями, учителями или партнерами. Человек, существующий ответственно, является автором своей жизни.

- Экзистенциальная свобода человека – никто и ничто не определяет мое бытие и мой способ переживания жизни – я сам творец своего несчастья и своей радости. Так один человек, прогуливаясь по весеннему городу, раздраженно замечает бесстыдно обнажившиеся мусор и следы собачьей жизнедеятельности, а другой – испытывает душевное волнение и смятение от пробуждающейся природы.

- Бессмысленность человеческого существования – нет никакого предопределенного смысла нашей жизни, нет никакой сверхидеи Вселенной, человек сам ищет и находит смысл своей единственной и неповторимой жизни.

- Конечность человеческого существования – наша жизнь ограничена во времени и мы не знаем, сколько нам отмеряно, мало того, у нас никто не спрашивает сколько мы хотели прожить, а это значит, что упущенные возможности не повторятся, непрожитая жизнь и неиспытанная любовь канут с нами навсегда, нам никто не даст еще один шанс.

- Базовое одиночество человека – даже при самых теплых и близких отношениях с другими, мы и только мы сами «вынуждены переживать» нашу боль, наше отчаяние, наш страх и тревогу перед бытием, никто, даже самый нежный и любящий друг, не может забрать себе наши чувства.

Кому-то покажется экзистенциальная психология пессимистичной – она говорит о таких «грустных» вещах, о которых не хочется думать. Но именно желание «не думать», «не помнить» ведет к неосознанному и безответственному существованию, к тому, что мы, придя к концу жизни, ощущаем, что мы так и не прожили эту жизнь, не сказали, не почувствовали, не встретились, не увидели, не полюбили, не позаботились.

Итак, если человек смертен и в жизни нет никакого предопределенного смысла, если человек одинок и никто не сотворит его полноценное бытие, то как же человеку вступить в отношения, не используя другого в качестве защиты от страха и отчаяния? Мыслители всегда искали ответы на эти непростые вопросы.

Мартин Бубер: «вначале отношения». Человек не существует как отдельная сущность, «человек сотворен между» – писал еврейский экзистенциальный философ Мартин Бубер – один из самых значительных и оригинальных религиозных мыслителей XX в. Есть два основных типа отношений и, следовательно, два типа взаимосвязи, которые Бубер назвал Я-Ты и Я-Оно. Отношения Я-Оно – это отношения между человеком и средствами, функциональные отношения, отношения между субъектом и объектом, где полностью отсутствует взаимность. Отношения Я-Оно –утилитарны, это отношения использования. Так мы обращаемся с таксистами, официантами, банкоматом. В отношениях Я-Оно мы желаем что-то получить от другого – внимание, деньги, комфорт. Личность Оно меня не интересует – мне важно только как я могу его использовать, что он мне даст.

Отношения Я-Ты – это отношения взаимности, равенства, отношения двух уникальных личностей, где каждый имеет свою ценность и свои желания, это открытость влиянию другого, изменение каждого в процессе диалога, порождение новых смыслов, обогащение.

Как проявляется это в практике жизни? Например, если смотреть на патриархальные брачные семейные отношения, то мужчина должен обеспечить семью деньгами, построить дом, а женщина должна заботиться о муже, детях, следить чтобы дом был чист, обед всегда присутствовал на столе своевременно… – это и есть отношения Я-Оно. В отношениях долженствования нет любви, нет самобытности и неповторимости. А в отношениях Я-Ты всегда есть свобода, гибкость, уникальность и самобытность.

«Если человек соотносится с другим менее чем всем своим существом, если он что-то удерживает – например, предвкушает получить что-то взамен, или остается на объективной позиции, наблюдателем, и думает о впечатлении, которое его действия произведут на другого, – тогда он превращает встречу Я-Ты во встречу Я-Оно»[1].

Чтобы быть в отношениях с другим, не нуждаясь в нем, человек должен потерять или превзойти себя. Блестяще такие отношения описал Ролло Мэй – американский психолог и психотерапевт, теоретик экзистенциальной психологии.: «Любить – значит открыться, как всему положительному в этом мире, так и всему отрицательному – печали, грусти и разочарованию, равно как и радости, самоосуществлению и немыслимой ранее остроте сознания… Когда мы влюбляемся "по уши", мир вокруг нас содрогается и меняется, и не только внешне. Меняется все наше ощущение того, что мы делаем в этом мире. Как правило, это потрясение осознанно переживается в его положительных аспектах – мы открываем прекрасные новые небеса и земли, чудесным образом внезапно созданные любовью. Любовь – вот ответ на все, напеваем мы»[2].

Но тень смерти всегда лежит на восторгах любви. В этой тени прячется ужасный неотвязный вопрос: не уничтожат ли нас эти новые отношения? Когда мы любим, мы открываем ворота своей крепости. Ураган уносит нас прочь от родных берегов; и хотя мы надеемся достичь нового континента, новой жизни, мы не можем быть в этом уверены. Все изменилось и, возможно, уже никогда не придет в прежнее состояние. Наш мир уничтожен; откуда нам знать, будет ли он отстроен заново? Мы отдаемся и сдаемся; можем ли мы знать, что получим свою свободу назад? Мы просыпаемся и видим, что мир ходит ходуном: когда же прекратится это землетрясение? Именно поэтому любовь – это мужество и любить безоглядно – значить рисковать потерять все.

Многие могут назвать такую любовь невротической. Мы живем в эпоху «холодных» отношений, где человек ни за что не должен привязываться к другому настолько сильно, чтобы не иметь возможности расстаться с ним в любой момент! Но невротической такую любовь можно назвать только в том случае, если она представляет собой «зацикленность», навязчивую идею. Хотя никто из нас не может долго жить на таком уровне, но способность иногда переживать такие острые чувства должна где-то существовать, чтобы придавать смысл скучным и серым дням, которые рано или поздно настанут.

Наша ситуация такова, что на гребне волны рационализма и техникализма мы потеряли из виду человека и интерес к нему; и теперь мы должны смиренно вернуться назад к простому факту переживания и чувствования жизни, способности единения с миром и человеком, к общности. Парадокс любви состоит в том, что она является высочайшей степенью осознания себя как личности и высочайшей степенью погруженности в другого. Пьер Тейяр де Шарден в работе «Феномен человека»спрашивает: «В какой еще момент любящие друг друга настолько полно овладевают собой, если не тогда, когда они потерялись друг в друге?».

Подробное и красивое исследование феномена любви провел Эрих Фромм – немецкий социолог, философ, социальный психолог, психоаналитик, один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма. Он пишет: любовь – это искусство[3], а потому требует знаний и усилия. Это не просто приятное чувство, испытать которое – дело случая, нечто такое, что выпадает человеку в случае удачи. Проблема любви для большинства людей состоит в том, чтобы быть любимым, а не в том, чтоб любить и уметь любить. И раз уж проблема в том, чтобы кто-то любил, то к достижению этой цели идут несколькими путями. Первый, которым обычно пользуются мужчины, заключается в том, чтобы стать удачливым, сильным и богатым. Другой путь, используемый обычно женщинами, состоит в том, чтобы сделать себя привлекательной, тщательно следя за своим телом, одеждой и т.д. Иные пути обретения собственной привлекательности, используемые и мужчинами, и женщинами, состоят в том, чтобы выработать хорошие манеры, умение вести интересную беседу, в лучшем случае готовность прийти на помощь и скромность.

Вторая предпосылка отношения к любви состоит в допущении, что любовь – это проблема объекта, а не внутренней способности. Люди думают, что любить просто, а вот найти подлинный объект любви или оказаться любимым этим объектом – трудно.

Однако, утверждает Фромм, любовь – это искусство, а потому ему следует учиться, но вопреки глубоко коренящейся жажде любви, почти все иное считается для большинства едва ли не более важным, чем любовь: успех, престиж, деньги, власть. Почти вся наша энергия употребляется на обучение достижению этих целей, и почти никакой – на обучение искусству любви.

А в чем же сердцевина, сущность самого понятия «любовь»? Ответ как раз выходит из самих постулатов экзистенциальной психологии. Любовь – это ответ на проблему человеческого существования. Человек одарен разумом, он есть сознающая себя жизнь, он осознает себя, своего ближнего, свое прошлое и возможности своего будущего. Это осознание себя, как отдельного существа, осознание краткости собственной жизни, того, что не по своей воле рождено и вопреки своей воле умрет, осознание собственного одиночества и отделенности, собственной беспомощности перед силами природы и общества – все это делает его отчужденное, разобщенное с другими существование невыносимой тюрьмой. Человек стал бы безумным, если бы не мог освободиться из этой тюрьмы, покинуть ее, объединившись в той или иной форме с людьми, с окружающим миром. Переживание отделенности рождает тревогу. Быть отделенным значит быть отторгнутым, отделенным, беспомощным, неспособным активно владеть миром, это значит, что мир может наступать на меня, а я при этом неспособен противостоять ему.

Убегая от тревоги, человек ищет способы единения с миром и людьми. Единения можно достичь в созидательной работе, но оно не межличностно; единение достижимо приспособлением к обществу, но это псевдоединение. Все эти ответы дают только частичные решения на проблему существования. Полный ответ – в достижении межличностного единения, в любви.

Желание межличностного слияния – наиболее мощное стремление в человеке и это может вырасти в симбиотическую любовь. Симбиотическая любовь – это карикатура любви, но не сама любовь. Симбиотическая связь – это зависимость от другого, его желаний, чувств и настроения. В симбиотическом союзе человек боится проявления самостоятельности как своей, так и своего партнера, поскольку чувствует угрозу своей безопасности: если вдруг кто-то в паре увлекся каким-то делом, другим человеком, начал расти и развиваться, то у него не будет уже достаточно времени на «любовь», энергии на поддержание союза. В симбиотической паре двое похожи на одноногих существ, служащих друг другу костылем – если отдаляется один, то другой падает. Потому любое увеличение дистанции влечет страх и ужас, ощущение того, что земля уходит из-под ног.

В противоположность симбиотическому единению зрелая любовь – единение при условии сохранения собственной целостности и индивидуальности. Подлинная любовь – это активная сила в человеке. В наиболее общем виде активный характер любви можно описать посредством утверждения, что любить – значит, прежде всего давать, а не брать. Давание – это высшее проявление силы. В каждом акте давания я осуществляю свою силу, свое богатство, свою власть. Такое переживание высокой жизнеспособности и силы наполняет меня радостью. Я чувствую себя уверенным, способным на большие затраты сил, полным жизни и потому радостным. Давать – более радостно, чем брать не потому, что это лишение, а потому, что в этом акте давания проявляется выражение моей жизнеспособности.

Наиболее важная сфера давания это, однако, не сфера материальных вещей, а специфически человеческая сфера. Что один человек дает другому? Он дает себя, самое драгоценное из того, что имеет, он дает свою жизнь. Но это не обязательно должно означать, что он жертвует свою жизнь другому человеку. Он дает ему то, что есть в нем живого, он дает ему свою радость, свой интерес, свое понимание, свое знание, свой юмор, свою печаль – все переживания и все проявления того, что есть в нем живого. Этим даванием своей жизни он обогащает другого человека, увеличивает его чувство жизнеспособности. Он дает не для того, чтобы брать; давание само по себе составляет острое наслаждение. Но, давая, он не может не вызывать в другом человеке чего-то такого, что возвращается к нему обратно: истинно давая, он не может не брать то, что дается ему в ответ. Давание побуждает другого человека тоже стать дающим, и они оба разделяют радость, которую внесли в жизнь.

Едва ли стоит подчеркивать, что способность любить, понимаемой как акт давания, зависит от развития человека. Она предполагает достижение высокого уровня продуктивной ориентации, в этой ориентации человек преодолевает всемогущее нарциссистское желание эксплуатировать других и накоплять, и приобретает веру в свои собственные человеческие силы, отвагу полагаться на самого себя в достижении своих целей. Чем более недостает человеку этих черт, тем более он боится отдавать себя – а значит любить.

Кроме элемента давания действенный характер любви становится очевидным и в том, что она всегда предполагает определенный набор элементов, общих всем формам любви. Это забота, ответственность, уважение и знание. Забота и заинтересованность ведут к другому аспекту любви: к ответственности. Сегодня ответственность часто понимается как налагаемая обязанность, как что-то навязанное извне. Но ответственность в ее истинном смысле это от начала до конца добровольный акт. Другой неотъемлемый компонент любви – уважения. Уважение – это не страх и благоговение; оно означает способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность. Уважение означает желание, чтобы другой человек рос и развивался. Уважение, таким образом, предполагает отсутствие эксплуатации. Я хочу, чтобы любимый мною человек рос ради него самого, своим собственным путем, а не для того, чтобы служить мне. Если я люблю другого человека, я чувствую единство с ним, но с таким, каков он есть, а не с таким, как мне хотелось бы чтоб он был, в качестве средства моих целей.

Ясно, что уважение возможно, только если я сам достиг независимости, если я могу стоять на своих ногах без посторонней помощи, без потребности властвовать над кем-то и использовать кого-то.

Уважать человека невозможно, не зная его; забота и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание. Знание было бы пустым, если бы его мотивом не было заинтересованность. Есть много видов знания; знание, которое является элементом любви, не ограничивается поверхностным уровнем, а проникает в самую сущность. Это возможно только тогда, когда я могу переступить пределы собственного интереса и увидеть другого человека в его собственном проявлении.

Знание имеет еще одно, и более основательное, отношение к проблеме любви. Фундаментальная потребность в соединении с другим человеком таким образом, чтобы мочь освободиться из темницы собственной изоляции, тесно связана с другим специфическим человеческим желанием, желанием познать «тайну человека». Хотя жизнь уже и в самих биологических аспектах является чудом и тайной, человек, в его именно человеческих аспектах, является непостижимой тайной для себя самого, и для своих ближних. Мы знаем себя, и, все же, несмотря на все наши усилия, мы не знаем себя. Мы знаем своего ближнего, и все же мы не знаем его, потому что мы не вещь и наш ближний – не вещь. Чем глубже мы проникаем в глубины нашего существа или какого-либо иного существа, тем более цель познания удаляется от нас. И все же мы не можем избавиться от желания проникнуть в тайну человеческой души, в то сокровеннейшее ядро, которое и есть «он».

Единственный путь полного знания, это акт любви: этот акт выходит за пределы мысли, выходит за пределы слова. Это смелое погружение в переживание единства.

Любовь – это забота о росте и развитии другого. С точки зрения Абрахама Маслоу, американского психолога, основателя гуманистической психологии, существует любовь дефицитарная и любовь бытийная[4]. Дефицитарные потребности возникают от ощущения дефицита, нехватки чего-либо. Дефицитарная любовь зарождается в неблагополучном детстве. Когда ребенок недополучил любви родителей, в структуре его личности остается зияющая рана, которую он стремится заполнить вниманием и любовью значимого другого (в особо сложных случаях ожидается любовь всех). Дефицитарная любовь требовательна – человек ждет проявления внимания, комплиментов, звонков, СМСок, признания заслуг – без них он чувствует страх и одиночество, чувствует себя оставленным, забытым и брошенным, как в детстве. «Недолюбленному» всегда мало любви и окружающие, в конце концов, устают от необходимости постоянно подтверждать его значимость.

Бытийная любовь, напротив, происходит от избытка счастья, заботы, энергии. Бытийная любовь нетребовательна, в ней нет тревоги при отсутствии внимания со стороны партнера, в ней есть много пространства и свободы. И именно в таких отношениях мы счастливы, когда другой развивается, растет, меняется в лучшую сторону, даже если мне это не приносит никакой выгоды. Любящий бытийной любовью не ждет от своего любимого обеспечения своего комфортного существования – «достаточной» зарплаты, чистоты в доме, ежедневного свежего ужина на столе, тщательной заботы о детях. И именно такая любовь дает много вдохновения, веры в себя и другого, стремления быть лучше и радовать других.

Таким образом, мы одинокие корабли в океане, подверженные бурям и грозам, но у нас есть возможность встретиться и испытатьлюбовь, заботу, участие, бескорыстную заинтересованность и смягчить боль существования в мире, не имеющем сверхсмысла. Но для этого нужно мужество, смелость быть собой, даже смелость восстания против авторитета, и тогда мир станет выразительным и исполненным безграничной радости.

[1] Мартин Бубер. Два образа веры.

[2] Ролло Мэй. Любовь и воля.

[3] Эрих Фромм. Искусство любить.

[4] Абрахам Маслоу. Мотивация и личность.