Руа Даниэль. Истерия и навязчивость.

Истерия

Я предлагаю вам следовать маршрутом, предложенным Лаканом в семинаре, обращая внимание на последовательность шагов, что он проделывает всякий раз, когда рассматривает клинический пример. В случае истерии он заимствует клинический материал Фрейда, перечитывая сновидения двух его пациенток, известных как «Супруга мясника» и «Спящая вода», и возвращаясь к случаю Доры. По ходу дела мы также встречаем ссылку на случай Joan Rivière, уже упоминавшийся Лаканом в предыдущей главе, где речь шла о принадлежащей ей статье «Женская сексуальность как маскарад».

Итак, следуя этим маршрутом, мы можем выделить в понимании истерии четыре этапа.

1. «В отношении человека к означающему истерик представляет некую первичную структуру» (с.365).

На с.360-366 семинара Лакан раскрывает, что стоит за этим положением: истерик совершенно особым образом подает желание как находящееся по ту сторону любого требования. Он исходит из «замечания» Фрейда, сделанного им по поводу супруги мясника: «Я заметил, что она вынуждена создать себе в жизни неудовлетворенное желание. Ее сновидение показывает ей собственное желание как реально не исполненное. Но почему подобное желание было ей необходимо?». Говоря коротко: из закона желания истерическая пациентка делает для себя некое жизненное правило, которое претворяет в действие и от чего страдает.

Истерический субъект фактически является изобретателем психоанализа, поскольку он ближе всех подходит к структуре как таковой. Именно поэтому Лакан дает определение истерика (с.364), включающее в себя представление о разделенном субъекте: «Истерик - это субъект, которому трудно установить отношение с другим как Другим, как носителем некого речевого знака, - отношение, позволяющее ему сохранять его место субъекта».

Когда в ситуации с партнером возникает место Другого, то есть требование (не важно, требует ли она или требование адресовано ей), для истерической пациентки как субъекта не остается места, что тотчас же проводится «в жизнь» в виде состояний типа «быть подверженным» -мутизма, депрессии, разного рода потери сознания и деперсонализации или, напротив, роли «действующего» в сопровождении множества «уловок». Супруга мясника хочет икры именно из-за того, что это желание «начинает функционировать как желание запретное», то есть «условие конституирования для нее некого реального «Другого», способного ее лишить чего-то важного.

Отсюда поиск истерическим субъектом партнеров, способных воплотить фигуру реального Другого - не носителя знака речи, а носителя знака желания, отказывающего ей в том, чтобы оно было удовлетворено, либо от кого она сама может отказаться. В каком-то смысле истеричка обслуживает различие между Другим желания и Другим речи, которые при случае могут воплощаться в два разных тела. Истерик становится, таким образом, сторонником или сторонницей борьбы за дело желания. В этом - его привлекательность и одновременно драма, ибо дело желания не является чем-то малосущественным; оно нагружено неким «остатком», с которым субъект невольно идентифицируется. Существует опасность для истерического субъекта слишком сблизиться с этим существом-отбросом.

Отсюда - отмеченная Лаканом важность формы идентификации между субъектом и Другим, которая будет интериоризироваться.

Эту тему он прослеживает на втором этапе, обращаясь к случаю Доры. Не будем забывать, что мы еще не ответили на вопрос Фрейда: почему желание именно таково?

2. «Прекрасная истерическая структура идентификации со знаками отличия Другого» (с.368-370).

В случае Доры эта идентификация так явно выходит на первый план, что будет до самого конца скрывать для Фрейда подлинный направляющий Дору побудительный мотив, включающий объект, который и является истинной причиной желания Доры, а именно, прекрасную госпожу К., любовницу отца. Лакан в этом отрывке демонстрирует значение равновесия, обретаемого Дорой в идентификации с господином К., что Фрейд путает с любовью. Лакан уточняет, что именно от отца она хочет получить любовь, и эта тенденция остается актуальной до тех пор, пока она не сменяется на противоположную, когда идентификация с господином К. терпит провал.

Это происходит в тот момент, когда господин К. говорит Доре: «Моя жена ничего для меня не значит». И в одно мгновенье он лишается того места, которое занимал для нее, и где она находила свою идентификацию, будучи желающей, нацеленной на госпожу К. Лишь под маской этой идентификации она могла идти вперед. Следующий отрывок внесет уточнения, в чем состоит движущая сила такой идентификации.

3. «Речь идет о том, чтобы быть или не быть фаллосом» (с.375-380).

В этом отрывке Лакан исходит из двух сновидений пациентки Фрейда. В первом - он берет за основу то, что Фрейд выносит за скобки как элементы, которые были реально сказаны. Таких элементов два: «Невозможно больше это иметь» и «Я не знаю, я не беру». Лакан утверждает, что именно здесь находится место «означающего фаллос», здесь оно указано, а также отмечает, что означающие сновидения представлены в регистре «иметь или не иметь» одновременно с характерной для истерической пациентки чертой, в соответствии с которой она неизменно представляет себя в качестве испытывающей некое лишение. В этот момент как раз и происходит идентификация, делая переносимым для Другого тела, тела кого-то подобного, факт обладания им, или возможность его иметь, или риск более не иметь, или не иметь его вообще.

Как раз в этой точке происходит скольжение: речь идет об объекте или нехватке объекта. Но в следующий момент, когда объект начинает служить в речи обозначением нехватки, он больше не действует как объект. Теперь уже не объект как таковой и не то, что я его имею или не имею, принимается в расчет, а объект как одно из возможных наименований существования нехватки. Маневр истерического невротика заключается в том, чтобы показать ценность фаллоса как объекта желания, замаскировать собственное стремление быть им, быть одним из имен нехватки.

Эти темы объединяет второе сновидение и фраза «Не стоит труда». Обозначая для Фрейда то, что она могла бы иметь или не иметь под корсажем, пациентка привлекает взгляд другого к тому, что могла бы иметь или не иметь, и создает у другого желание, которое могло бы обрести объект в «иметь или не иметь». И все это ради того, чтобы мы не заметили, что главная роль принадлежит здесь функции покрова, то есть располагается на линии различения между требованием и желанием. В действительности она делает из себя создательницу покрова, маски, за которой сама становится существующей в качестве фаллоса, как если бы она была фаллосом, которого не достает Другому, то есть - означающим желания. Партнер служит ей для того, чтобы образовать покров, за которым она сможет развернуть свой маскарад, пока тот будет поглощен стремлением узнать, что за объект скрывается под покровом. Это становится основой ряда недоразумений! Читаем на странице 380: «истерическая провокация...».

4. «Она поддерживает желание Другого, именно она является для него опорой» (с.396-397).

Наряду со случаем Доры Лакан коротко представляет третье сновидение - «Спящей воды», чтобы сделать следующий шаг, предполагая, что если истеричка обретает «поддержку» в желании Другого по ту сторону любого требования, то и сама она благодаря этому становится безусловной поддержкой желания Другого, и, добавим, Другого бессильного, что необходимо ей для того, чтобы иметь возможность его поддерживать. Клиника показывает, что это место есть место отца, неизменно бессильного при выполнении своей функции по ту сторону первичного требования, матери. Тот факт, что подобным образом выявляется такая характеристика отца, как «бессилие», открывает для истерического субъекта многочисленные пути идентификации со всеми теми мужчинами или женщинами, кто нацелен на желание по ту сторону требования, и поддержки всем, кто воплощает различные варианты могущества и бессилия.

Теперь в терминах этого перехода мы можем попытаться вместе с Лаканом ответить на вопрос Фрейда: почему желание таково, что кажется, будто оно создано лишь с одной целью: оставаться неудовлетворенным? Мы могли бы сказать, что оно таково, чтобы спасти желание каприза Другого (не случайно мы вновь и вновь обнаруживаем в анализе истерика фигуру матери, которая устанавливает свой собственный закон каприза для дочери или сына) и, наконец, спасти желание удовлетворения потребности. Однако, единственный путь, позволяющий субъекту выйти из состояния бессилия по мере того, как он открывает точку, где Другой пребывает в одиночестве нехватки, - это невозможная для субъекта конфронтация с объектом наслаждения.