Е.В. Повешенный. Боль изначальной ничтожности

смысл жизни Дикая природа. Каждому животному — свое место. Место в пространстве, место в пищевой цепочке. Каждое животное — это крохотная частица жизни как таковой. Все, что его окружает, — беспредельно огромно, а оно — беспредельно маленькое. Оно маленькое перед голодом, хищниками, засухой, наводнениями, резкими изменениями климата. Все, что его окружает, наполнено угрозами. Все против того, чтобы оно жило.

Но животное не знает о том, как тяжело ему живется. Оно не осознает. А если бы осознало? Умерло бы от шока?

Человеку не повезло так, как животному: он осознал, что он — ничтожество, мельчайшая крупинка из всех мелких крупинок. И что он живет в непостижимо огромном и беспощадном мире, и что этот мир никогда не даст ему покоя и безопасности.

Цивилизация не спасает от ощущения ничтожности: она не избавляет от того, что сильнее человека — от катастроф, природных катаклизмов, травм, болезней, смерти, несправедливости, беды, обманов, подлости, предательств, измен, потерь, упадка сил, фрустрации, отчаяния, нежелания жить, нищеты, униженности и так далее.

Но, осознав собственную ничтожность, человек не умер от шока. Потому что у него есть бессознательное, куда можно спрятать то, о чем помнить больно.

Человек притворяется, будто у него нет страха перед существованием. Он придумывает все, что угодно, лишь бы увлечься с головой. Чтобы была иллюзия защищенности.

Например, человек защищается мыслью о том, что, если у него будет много вещей, то он будет в безопасности. И он приобретает, и много работает на обрастание вещами. Он посвящает вещам всю свою жизнь. Он даже близких людей принимает за вещи, которые должны гарантировать ему защиту от угрожающего мира.

Но миру все равно, что придумывает себе человек. Он с легкостью разрушает иллюзии о защищенности. Он просто забирает у человека то, что ему дорого.

И человек придумывает суету. Он специально создает вокруг себя много того, что должно происходить. Хобби, организация праздников и поездок, возбуждение конфликтов с окружающими, перестройка дома, переезд на новое место жительства, карьера, женитьба. Все, что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своей изначальной проблемой.

Это бег не к целям — это бег от самого себя. Нужен процесс достижения, а не само желаемое. Человек добегает до объекта цели — и радуется. Но слишком недолго — намного меньше времени, чем бежал. Он осматривается по сторонам — что еще может быть соблазнительным и манящим?

Положение ухудшается тем, что человеку, в отличие от животного, надо обеспечить себе не только настоящее, но и будущее. И он начинает жить не в настоящем, а в том, что наступит когда-нибудь. Он спасается мыслью о том, что там придет в руки то, чего он жаждет, и все его проблемы улетучатся.

Но это бессмысленно — жить завтрашним днем. Это все равно, что вкладывать деньги в финансовую пирамиду, которая уже развалилась. Это сдача себя в расход. Будущее всегда рождает беспокойства, потому что оно огромное, и это огромное надо насытить благополучием. Это непосильная задача даже для очень сильного человека, а тот, кто живет в будущем, истощен. Бег без перерыва на отдых — это разве норма? Разве это не уничтожает здоровье? Разве не приводит к хронической усталости?

А душе бег не нужен. Она и так задыхается от запрятанной в нее боли. Она — не свалка для отходов жизни. Она требует от человека, чтобы он сделал что-то, чтобы ее боль исчезла. Она производит обратное движение информации, заложенной в нее — порциями выбрасывает свою боль на поверхность. И человек чувствует это как плохое настроение: «Все на свете плохо, недефференцированно плохо».

Возникает необходимость компенсировать внутреннюю слабость внешним величием. Создается новая защита — спесь Спесь.

Спесь — это искусственное уменьшение внешнего мира за счет иллюзии о том, что другие люди — ничтожества. Это сокрытие от самого себя своих слабостей. Это принципиальное недопущение в себе слабостей и перенос их на окружающих. И это имитация собственной силы.

Если мать семейства глубоко внутри себя знает, что она не способна ничего хорошего дать своим детям, она демонстрирует всем окружающим трогательную заботу о них. На ее фоне другие матери выглядят холодными, жесткими и даже жестокими.

Если мужчина глубоко внутри себя чувствует себя слабаком, он всем демонстрирует свою брутальность. Он не терпит возражений. Он постоянно намекает, что любой, кто пойдет против его воли, будет сильно страдать. Он показательно демонстрирует, что окружающие — слабаки.

Если кандидат наук глубоко внутри себя знает, что все его ментальные достижения сворованы у других, более умных людей, он усиленно демонстрирует всем свой незаурядный интеллект. На фоне своих коллег он выглядит особенно умным и начитанным, и получается, что коллеги — серые и недоразвитые.

Спесь — это убийство.

Не обязательно умертвить живое тело другого человека, чтобы убийство состоялось. Спесивец убивает другого психологически и по частям. Уничтожение лучшего, что есть в другом, — это ведь тоже убийство — убийство того, что дорого другому. Внушить другому, что он хуже, чем есть на самом деле, — это убийство. Ведь другой от этого теряет уверенность в себе, почву под ногами, он теряет спокойствие.

Убийство — это грех. Спесивец, ежедневно совершающий массовые убийства, не может спать спокойно. Он мечется. Он чувствует, что его сила — не настоящая.

Он начинает накручивать себя — еще больше возвышается над всеми, и наблюдает за тем, как все смотрят на него снизу вверх и рукоплещут. И эти рукоплескания дают ему новое ощущение покоя и защищенности.

Пьедестал, на который поставил себя спесивец, рождает обиды, ненависть и презрение к другим людям. Потому что он изначально построен на установке : другие обязаны, другие отвратительны.

На самом деле, когда другие люди вызывают сильные негативные эмоции, это значит, что они очень важны и значимы. Они делают погоду, они создают атмосферу, в которой существует спесивец.

Спесь — это на самом деле возведение на пьедестал не себя, а значимости других людей. Постоянно возникает кто-то, указывающий на то, что он лучше. И бессознательное спесивца давит изнутри: «Ты меньше других, ты — ничтожество». И он кубарем летит вниз с высоты своего пьедестала — в пропасть отчаяния. И становится совсем беспомощным.

Когда мир доказывает, что его не пересилить надутой величиной, человек может использовать другой способ защиты — поселиться в маленькой норке.

Эта норка находится не в материи — она находится в построениях внутреннего мира. Она есть иллюзия о том, что внешний мир маленький благодаря крохотной территории, которой ограничивается жизнь.

Жить в норке — не значит прекратить всякую деятельность. Человек регулярно выходит в люди, реализует свои планы. Но эти планы нужны ему только для того, чтобы быть уверенным в том, что он живет полной жизнью, что он действует. Он убежден, что занимается самореализацией. На самом деле, когда он контактирует с людьми, он спит. Он действует как бы в нереальности. Он как бы контактирует с призраками людей. И он сам — призрак. Ему все безразлично — это его защита от минусов, которые посылает внешний мир. Он приобретает способность стирать разницу между «дали» и «не дали» то, что он запрашивал. Он приучает себя к аскетизму. Это такая защита от «плохо» — равнодушие к нему.

Но внешний мир находит дырки в стенках норки — ведь у человека все равно остается что-то очень важное, что невозможно потерять, что надо защищать до последней капли крови. Мир разрушает стенки норки, и демонстрирует, что он — большой и безжалостный. И тогда человек, испытав боль потрясения, вынуждается пробудиться.

И у него в запасе есть использование любви как средства защиты. Слиться с другим человеком в единое целое — разве это не увеличение себя?

А если объект любви не ответил взаимностью, можно защищаться страданиями и тоской по утерянному счастью.

А нехватка денег? Она тоже может служить щитом. А предательство друга? А коварная измена? А непослушные дети?

Но, какой бы мир вокруг себя ни создавал человек, он не в состоянии придумать какую-нибудь надежную защиту от изначальной ничтожности. Он просто производит маленький участок своей собственной дисгармонии на едином пространстве, данном изначально.

Так происходит, потому что животное, когда ему дается сознание, начинает жадничать. У него сразу возникает необходимость иметь много — больше, чем необходимо и достаточно. А если убрать это естественно возникающее стремление?

Обнажится бессознательное.

Обнажатся все те наслоения, которые образовала жадность: некорректность отношений, нечистая совесть, вина за содеянное, и противоположное ей — обиды за то, что другие отвечали бумерангом — злом на зло. Обнажится какое-то накопившееся безобразие. Но нет ничего во внутреннем мире, что невозможно было бы исправить.

Это дело человека — как ему жить — в переплетениях иллюзий или в истине. Если он выбирает второе, то возможностям самосовершенствования нет предела.

Когда человек очищает свой внутренний мир от всего лишнего, в нем остается изначальная чистота.

Но чистота — не самоцель. Потому что она не приносит покой и уют безопасности. Она, наоборот, обнажает всю правду: что человек как изначально был мельчайшей крупинкой в большом и угрожающем мире, так ею и остался. Что полной безопасности достичь априори невозможно.

Это больно — смотреть правде в глаза. Но с открывшимися фактами можно поладить. Смотреть в лицо опасностям — осуществившимся и потенциальным — это не обязательно быть подавленным их мощью. Это значит быть в здоровом тонусе, позволяющем видеть ситуацию и вовремя реагировать на нее самым наилучшим образом.

Изначальная ничтожность приносит боль, но она и дает силу. Она заставляет развивать адаптивные качества. Она помогает наращивать силу, которая является гарантом своевременной и эффективной защиты от всех угроз.

Если смотреть объективно, то в беспощадном мире все-таки есть пятьдесят процентов плюса. Но этот плюс не стабилен. Он перетекает в минус, чтобы потом опять превратиться в плюс. Все является и плохим, и хорошим одновременно.

Если человек живет в реальности, а не в иллюзиях, он видит факты — то, что есть на самом деле. На факты реагирует. И, следовательно, может влиять на факты — изменять их так, как ему нужно. Чтобы получить плюс. Притягивать плюс и брать его, когда он появляется в пределах досягаемости. И знать, что это — относительный плюс, и что он не решает все проблемы. И без страха и отвращения смотреть на минус, и делать все, чтобы обойти его стороной. И знать, что даже если минус и войдет в жизнь, то это не абсолютно — это временно.

Задача человека — быть нулем — таким же, как внешний мир. Совмещать в себе противоположные качества, которые дают весь спектр реагирований на ситуации. Когда это получается, достигается главное: не проблемы управляют человеком, а наоборот, человек управляет проблемами. Можно потратить свою жизнь на то, чтобы громоздить защитные иллюзии, и ломать, и строить других, вытягивая из них защиты. А можно потратить жизнь на то, чтобы освоить истину и строить себя, чтобы поладить с изначальной болью собственной ничтожности.