Злые языки рассказывают, что Любовь пришла в мир, когда в нём уже всё остальное было, и потому никто не понимал: к чему она и что с ней делать?
Любовь удивлялась вопросам:
- Но как же, вы же ищете себе родственную душу? чтобы жить с ней.
- Душу? – изумлялись её словам, - Нет… коли есть чем и с кем жить, так просто живём и всё.
- Ладно, - не сдавалась Любовь, - вот вы живёте с кем-то, а такие разные. Уживаться-то, наверняка, бывает не просто?
- Случается всякое, - вроде бы соглашались с ней неопределённо, не понимая, к чему клонит.
- А говорю я это к тому, что в трудные моменты для семьи – должно быть нечто главное, ради чего стоит её сохранять, и что, собственно, и сохранит-то её.
- Ты это о хозяйстве? – спрашивали слушавшие.
- Нет же! – восклицала она, - я – о чувстве.
- О терпении, что ли, которого тебе, как видно, не хватает?
- Нет, - сникала Любовь, - я о том, что способно его заменить…
- Но зачем заменять то, что и так есть и проверено многими?
Услышав такое, Любовь хваталась за голову и, раскачиваясь на месте, вопрошала:
- Неужели вам не хотелось бы сходить с ума от счастья при одной мысли о любимом?
- Сходить с ума? – пугались слушатели, отшатываясь от неё, и шептали друг другу: То-то нам казались странными её речи! А вон оно что… Проговорилась.
И поворачивались уходить.
Любовь же кричала им вслед:
- И вы не хотели бы – скорее погибнуть, чем потерять любимого человека?
Но убегавшие только удивлялись: почему эту безумную не поместят куда надо?
В других местах задавали ей и иные вопросы: не о ревности ли она толкует? Та тоже лишает ума, ни к чему хорошему не приводя. Нет, пожалуй, это о ненависти говорится, - высказывалось мнение. Не так, она – о желании обладать…
И лишь одна женщина спросила её:
- Ты толкуешь о жалости? Она помогает терпению сносить недостатки того, с кем живёшь.
Любовь посмотрела на женщину, да только вздохнула.
Совсем измучилась Любовь, с лица спала, и бродила уже по дорогам, теряя веру, что где-нибудь её поймут, не говоря уже о том, что согласятся с ней… А, видя несчастную Любовь, кто ж соблазнится её примером?
И вот ей встретился человек, который пожалел полубезумную, с потухшими глазами Любовь. Он подсказал, кого стоит найти, чтоб побеседовать на такую тему, и где отыскать этого старого философа.
Любовь обрадовалась, но, узрев старика, который должен был всё разъяснить, невольно сделала столь разочарованную физиономию, что тот улыбнулся. Как этому человеку, который почти одной ногой в могиле, объяснить о столь сильном чувстве, что сильнее смерти?..
А философ сказал:
- Зря ты торопишься с выводами. Ты подумала: этот полуживой старикан уж точно ничего не может знать обо мне и том, что меня волнует…
Любовь смутилась прочтению своих мыслей, удивлённо поглядела на старика. Философ продолжал:
- Похоже, ты просто опоздала. Всё, что ты хочешь предложить людям, у них уже есть. Причём, от всего этого – они, в общем-то, не в восторге. У них, правда, имеется это всё по отдельности, а ты предлагаешь – в наборе, но столь не сочетаемом, что они тебя никогда всерьёз не примут…
- Ты хочешь сказать, что я здесь совсем не нужна? – поразилась несчастная Любовь, - Но ведь без меня они перережут друг друга!
- С тобой или во имя твоё – понимаемое по-разному – тоже, - спокойно ответил философ.
Любовь, словно лишившись речи, несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, и нашла, наконец, слова:
- Объясни мне тогда почему, например, они уверены, что ложь им нужнее меня.
Философ вздохнул:
- Ну, это совсем легко. Ложь необходима в человеческих отношениях. Даже, когда всего лишь хотят сделать приятное – тоже лгут, или приукрашивают, не желая обидеть. Ты, кстати, тоже содержишь ложь в этом отношении. Как и ненависть, которая является твоей обратной стороной, а ревность – частью. А ведь эти две последние способны убить. Мы же толкуем - о настоящих, сильных чувствах, подобных тебе. Вот и получается, что в том или ином виде, но ты уже везде присутствуешь. Нет тебя только там, где царит равнодушие, где отсутствует интерес.
- И во мне ложь?.. – переспросила Любовь, - А я думаю, просто любящие глаза делают красивее…
Она помолчала немного и спросила снова:
- Хорошо, пусть даже так, как ты говоришь. Но вот ты, мудрец, ты же именно л ю б и ш ь мудрость?
- Мне это интересно, - поправил её философ.
Тогда Любовь придвинулась к нему и прошептала, бросая на кон последний и главный козырь:
- Это у вас любовь состоит из того, что ты перечислил. Но Бог – это ж и есть Любовь?..
- Это уже другая история, - отвечал старик, - До сих пор с Ним как-то удавалось и без тебя договариваться…
- Тут уж... видно... у кого какой бог... - с вызовом глядя в глаза, медленно произнесла Любовь.
Философ вскинул голову, собираясь возразить...
Что было дальше? Одни говорят, что встречали с тех пор Любовь, или думали, что встречали, ибо она нередко оборачивалась для них – ревностью или ложью, и, выходит, видели они совсем не её? Кто-то возражал им, что от всех испытаний Любовь стала нервной и мнительной, и чуть что не по ней – взбрыкивала, проверяя истинность чувств, превращаясь в иное, чтоб посмотреть – достойны ли её.
Были и такие, что утверждали, будто старик победил в споре, и Любовь решила оставить этот мир. Но мне, встретившему Любовь, кажется, что спор продолжается и, может быть, ему и не суждено кончаться.