Когда рабби Иаков Иосиф был равом в Царьграде и ещё не встал на хасидский путь, однажды летним утром, в час, когда на пастбище выгоняют скот, в его город пришёл никому не известный человек и остановился на рыночной площади. Он окликнул первого встречного, гнавшего свою корову на луг, и начал рассказывать ему историю, которая так понравилась слушателю, что он не захотел уходить. Другой человек, проходя мимо, уловил несколько слов из этой истории; он хотел бы пройти мимо, да не смог; он остановился и стал слушать рассказчика. Вскоре вокруг пришельца образовалась большая толпа, которая всё росла и росла. Тут же поодаль стоял и служитель из синагоги, который шёл открыть двери в Доме Молитвы, поскольку летом рав молился в восемь часов утра, и к этому времени двери должны были быть открытыми. И вот в восемь часов рав подошёл к Дому Молитвы и увидел, что он закрыт. Хорошо известно, что он был человек вспыльчивый; сильно рассердившись, он уже хотел броситься искать служителя. И в эту минуту служитель подошёл к синагоге и оказался прямо перед равом, потому что Баал Шем — а рассказчиком был именно он — дал служителю знак, чтобы он быстрее шёл открывать Дом Молитвы.
Рав отругал его и спросил, почему он забыл свою обязанность и отчего люди, обычно к этому времени собиравшиеся на молитву, до сих пор не пришли. Служитель ответил, что все те люди, как и он, уже шли в Дом Молитвы, но неожиданно были остановлены удивительным рассказчиком.
Рассерженный рав вынужден был читать утреннюю молитву в одиночестве. Затем он приказал служителю пойти на рыночную площадь и привести к нему незнакомца.
— Уж я задам ему! — сказал рав.
Тем временем Баал Шем закончил свою историю и пошёл на постоялый двор. Там его застал служитель синагоги и передал послание. Баал Шем сразу же последовал за ним, на ходу покуривая трубку, и в таком виде он предстал перед равом.
— Что ты себе позволяешь! — закричал возмущённый рав. — Ты не даёшь людям совершать молитву!
— Равви, — сказал спокойно Баал Шем, — тебе не следовало из-за этого впадать в гнев. Позволь-ка лучше я расскажу и тебе историю.
— Что ты себе позволяешь! — хотел снова произнести рав, но затем он в первый раз взглянул вблизи на этого человека. Но, не в силах смотреть, сразу же отвёл глаза, а слова, которые он уже собирался сказать, застряли у рава в горле. И Баал Шем начал рассказывать свою историю, а рав вынужден был слушать её, как слушали все другие.
— Как-то я ехал на тройке, — рассказывал Баал Шем. — Один мой конь был гнедой, другой — пегий, третий — серый. И никто из них не мог ржать. По дороге я встретил крестьянина, который подошёл ко мне и сказал: «Ослабь вожжи!» Я ослабил вожжи, и все три коня разом заржали.
Рав молчал и не мог произнести ни слова из-за охватившего его сильного чувства.
— Три коня, — продолжал Баал Шем, — гнедой, пегий и серый, не могли ржать. Простой крестьянин знал, что нужно делать — ослабить вожжи; и кони заржали.
Рав опустил голову и молчал.
— Крестьянин дал хороший совет, — сказал Баал Шем. — Ты понял?
— Я понял, равви, — ответил рав и заплакал. Он всё плакал и плакал, понимая, что до этого момента даже не знал, что значит по-настоящему плакать.
— Тебе следует воспрянуть духом, — сказал Баал Шем.
Рав поднял глаза, чтобы взглянуть на него, но он уже исчез.